Бутафория

— А девчонки-то и не против, — спокойно говорит мать, поправляя заколку на волосах.

— Это как-раз таки меня и бесит! Они глупые? Почему позволяют…

— Нура, это их дело. Не лезь во всё это, — перебивает мама.

— Кажется, я уже встряла, — говорю я, опустив голову. — Обо мне написали пост в интернете. И не один.

— Пост? — эти глупые повторы слов со стороны матери начинают раздражать. Но мне приходится держать себя в руках, ведь подобного рода разговор матери с дочерью случается раз в тысячелетие.

— В нём писали о том, что я люблю… подсматривать за парочками. И что разрушаю их отношения.

К моему удивлению, мать рассмеялась.

— Нура, это ведь неправда.

Звучит как утверждение, но я всё равно киваю головой и отвечаю:

— Конечно, это неправда. Я случайно туда зашла.

Решая не говорить маме о том, что я слышала стоны, и ноги сами понесли меня туда, и пост, может, действительно был правдивым, я засовываю в рот уже шестой по счёту блинчик, запиваю его соком и говорю:

— Спасибо, мам. Блинчики превосходны.

— Тебе спасибо за то, что вышла из своей комнаты и не начала использовать свой, — мама щёлкает пальцами в воздухе, вспоминая слово, — сарказм, точно.

Я улыбаюсь, глядя в добрые глаза матери. Мне её не хватает. Может, этот разговор — не последний? Я надеюсь, что завтра перед уходом на занятия я так же пообщаюсь с мамой за столом и позавтракаю, как и сегодня.

Вернувшись в комнату, я падаю на кровать лицом вниз. Нужно спросить Еву, вернулась ли она домой, и как провела свои выходные. Надеюсь, не так ужасно, как я, каждую минуту обновляя страницу Вильде на Фейсбуке, в надежде, что она не будет писать очередную гадость. Но, как ни странно, она продолжает это делать.

Зато оставшуюся половину последнего выходного дня я провожу с пользой, вытирая свои книги от пыли, пролистывая каждую, прочитав как минимум десяток страниц, вспоминая те времена, когда я была маленькой, и частенько любила закрываться в комнате, углубляясь в чтение. Поэтому, всё это время где-то до семи вечера я провожу за чтением одной из увлекательнейших книг моего детства.

— Нура, ты обедо-ужинать собираешься? — «моим» сарказмом говорит мать через закрытую дверь.

— Неужели, ты второй раз за сегодня решила встать за плиту? — огрызаюсь я. Хотя, мама права. Я не вылезала из комнаты с десяти утра, с тех самых пор, когда мы завтракали с матерью за столом. Оказывается, столько времени уже прошло. После осознания данной ситуации желудок начинает сворачиваться в комок, издавая тошнотворные звуки. Том Сойер летит в угол кровати. Позже дочитаю.

Захватив с собой телефон, я понимаю, что весь день ни разу не заглядывала туда. И это к лучшему. Мне стоит чаще читать книги, иначе скоро начну деградировать. Я читала на летних каникулах, почему же сейчас половая жизнь Вильде вдруг начала волновать меня гораздо больше, чем море непрочитанных книг? И почему меня так заботит мнение окружающих? Ложное мнение. И все эти посты на Фейсбуке — неправда. Или…

Этот внутренний конфликт между Нурой и Нурой продолжается недолго, до того самого момента, как я открываю дверь и выхожу из своей комнаты. Сажусь за стол, а пальцы так и продолжают «вырисовывать» круги на экране заблокированного телефона. Мать ставит прямо у меня под носом тарелку сырного супа. Я удивлённо округляю глаза.

— Мам, что с тобой случилось? — без нотки сарказма говорю я. Меня это действительно начинает пугать. Ещё вчера я мечтала о том, чтобы мама взялась за дело, начала убирать в доме, готовить, и, может, в будущем отец (надежда умирает последней) всё-таки вернётся домой. Но сейчас я в ужасе наблюдаю все эти новые блюда на столе, которые мама никогда в жизни не готовила.

— Решила порыться в старье и нашла кулинарную книгу твоей бабушки, — мама улыбается так искренне, что мне хочется выть от непонимания. Не может человек измениться за каких-то двадцать четыре часа. Это нереально.

— Могу я рассчитывать на завтрак перед школой? — осторожно спрашиваю я.

— А что бы тебе хотелось съесть завтра утром? — спрашивает мама в ответ. Она никогда не задавала таких тёплых материнских вопросов.

— Мам, скажи честно, ты употребляешь?

— Что? — не понимает она.

— Что? — переспрашиваю я. — Ты в жизни не спрашивала, чего бы мне хотелось съесть на завтрак.

— Нура, когда-нибудь я тебе расскажу кое-что. Сейчас неподходящее время. Просто наслаждайся всем этим. Теперь в нашей семье всё будет хорошо.

Мы ужинаем в тишине, я изредка наблюдаю за тем, как мама о чём-то думает, но вслух своими мыслями не делится. А я в глубине души, наверное, не хочу знать, что именно сподвигло мою маму на такие «материнские подвиги». Мои пальцы надавливают клавишу блокировки на телефоне, и первое, что я вижу — причина принять Магнуссона в друзья.

Чёртовы. Интимные. Фото. Вильде. На. Странице. Шистада.

Эта жесть высвечивается у меня в новостях так неожиданно, что ложка с супом падает мне на колени.

— Дерьмо! Прости, мам, — поспешно говорю я, вскакиваю из-за стола и убегаю в ванную.

Разглядывая голую грудь Вильде, и её тошнотворным образом высунутый из рта язык, я не понимаю, зачем? О чём она думала? И как эти фото оказались у Шистада на странице?

Это не просто дерьмо, это настоящий пиздец. Скандал, который уже завтра перерастёт в настоящее пламя, сжирающие всех на своём пути. Директор школы несомненно об этом узнает. Шистада, скорее всего, отстранят, не смотря на то, что его родители очень богаты.

— У тебя всё хорошо, милая? — озабоченно спрашивает мать через дверь.

— Да, мам, я сейчас застираю.

Наплевав на растекающееся жирное пятно на клетчатых штанах, я делаю то, о чём, скорее всего, пожалею.

Принимаю Вильяма Магнуссона в друзья.

Комментарий к Нелепые фото промежностей

Альтруист – это человек, в характере которого присутствует неутолимое желание всем помогать и угождать в ущерб даже своим личным желаниям и потребностям.

Адаптироваться – приспосабливаться, подстраиваться под что-либо.

========== Месть - дело благородное ==========

— Поверить не могу, что наряжалась ради этого урода. Красилась, подчёркивала сиськи топом в обтяжку. Он мне действительно нравился. Но, как? Как такое может нравиться? — мотает головой Ева, сидя рядом со мной на ступенях возле учебного заведения. — Какой же я была дурой.

— Все мы ошибаемся, — вздыхаю я. — Мне жаль Вильде.

Пришлось уговорить Еву посидеть на ступеньках, ведь таким образом у меня будет шанс увидеть Вильде и поговорить с ней, если та вообще придёт сегодня или когда-либо ещё.