Бутафория

— Не знаю. Я разочаровалась в людях, мама. На первом курсе я об этом не задумывалась. Мы с девочками общались между собой, и мне было проще. Теперь мы разругались, или…

— Вы просто выросли, Нура. И каждый свернул туда, куда захотел.

— Мы выросли, — соглашаюсь я, — и поэтому жить стало так сложно. Я лишний раз задумываюсь, стоит ли доверять определённому человеку. Я больше не завожу новых знакомств. Меня это огорчает.

— Тебя только это беспокоит? — мама прищуривает глаза. Подозревает, что в моей голове ещё целая тонна каши.

— Нет. Мне грустно, потому что я разочаровалась в одном человеке.

— Может, все не так, как тебе кажется, Нура. Ты говорила с ним лично?

Я отрицательно мотаю головой.

— Я оставлю тебя одну. Тебе стоит поговорить с ним наедине. Тогда в твоей голове немного прояснится, — улыбается мама и встает с кровати. Место на моем колене, где секунду назад лежала рука матери, начинает мёрзнуть. На прощанье мать смотрит на меня таким взглядом, мол, дерзай, не бойся, вот увидишь, всё образумится, и выходит из комнаты, закрыв дверь. Меня радует, что она помнит о моём желании оставаться в своём мире, где дверь в мою комнату закрыта, и меня никто не побеспокоит.

Руки тянутся к телефону, и я читаю сообщения Вильяма двухдневной давности, где он просит меня помочь с домашней работой. Решаю начать с малого.

Нура:

Домашняя работа? Ты ведь третьекурсник.

Я же только на втором.

Чем я смогу тебе помочь?

Ответ приходит почти сразу же.

Вильям:

Почему ты игнорировала меня?

Нура:

А почему ты трахал Сару, и теперь она беременна?

Это было глупо, Нура. Ты идиотка, Нура. Зачем вставлять ему нож в спину? Нужно было прийти к этому вопросу постепенно, а не вот так.

Вильям:

Я могу объяснить.

Нура:

Ты не мой парень, ты не должен объяснять.

Вильям:

Но я хотел бы им стать.

Мои глаза снова и снова пробегают по экрану, читая это сообщение. По спине пробегают мурашки. Пальцы набирают отрицательный ответ.

Нура:

Этого не будет.

Вильям:

Объяснишь?

Нура:

Ты мне не нравишься.

Вильям:

Встретимся?

Нура:

Я же сказала, что ты мне не нравишься.

Вильям:

Это эгоистично с твоей стороны.

Ты не дала мне шанса объяснить.

Мы должны встретиться и поговорить.

Чёрт с тобой.

Нура:

Я даю тебе последний шанс.

Пообещай, что ответишь на все вопросы.

Вильям:

Я напишу, как подъеду.

Нура:

Ты не пообещал.

Вильям:

Чёрт. Не прокатило.

Обещаю.

Так-то лучше. Но теперь я сижу, перечитываю эти сообщения, и думаю, что сглупила. Может, мне не стоило слушать свою маму и давать этому парню ещё один шанс? Хотя, как там говорится? Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, не сделав? В любом случае пожалею.

Краем уха через закрытую дверь я слышу, как мама разговаривает с кем-то по телефону. Ноги сами несут меня к двери, и я прислоняюсь ухом, чтобы лучше слышать.

— Том, я знаю, что у тебя своя жизнь, и это очень унизительно постоянно названивать тебе, словно я ненормальная фанатка, но мне нужно поговорить с тобой. В последний раз.

Она звонит папе, но тот как всегда не отвечает. Может, мне стоит взять ситуацию в свои руки? Не знаю, можно ли как-то надавить на отца, ведь он любит меня всем сердцем, и его любовью нельзя пользоваться в корыстных целях. Но я не видела отца уже три месяца.

— Мам, — шепчу я через открытую дверь, и жду, пока она подойдёт, — скажи папе, что я скучаю по нему.

— Твоя дочь очень соскучилась, и хочет, чтобы ты зашёл на чай, — говорит мама, глядя мне в глаза. Её грустная улыбка едва трогает губы. Я очень хочу, чтобы отец вернулся домой. Но, что, если он не любит маму? Конечно, не любит. У него ведь другая. Мне становится грустно от мысли о том, что он забыл обо мне. У него ведь есть дочь! Неужели, он не хочет навестить её, или хотя бы позвонить? Я скучаю, папа.

Дверь за мной закрывается после того, как мать кладёт трубку, оставив голосовое сообщение отцу на автоответчик. Я сажусь у зеркала и достаю косметичку. Честно признаться, макияж меня мало интересует, если бы не эти жёлтые мешки под глазами и бесцветные губы. Брови у меня тоже светлые, так натуральный цвет волос — русый. Я крашу губы и брови, чтобы чувствовать себя увереннее. Не быть серой мышью, как Исак. Собственный смех прорезает тишину в комнате, когда я представляю Исака с накрашенными губами. Хотя, ему там и красить толком нечего.

Закончив с макияжем, я долго думаю с ватным диском в руке, стоило ли мне так марафетиться, и для кого всё это было. Но от внутреннего спора с самой собой меня отвлекает сообщение от Магнуссона.

Вильям:

Я у твоего дома.

Засовываю телефон в карман, закрываю все вкладки на ноутбуке, закрываю его, хватаю пальто и выхожу в гостиную. Стоит сказать маме, что мне нужно уйти.

— Мам? — я тихо подхожу к ней сзади и обнимаю за талию. — Мне нужно отлучиться.

— Надолго?

— Надеюсь, всё решится быстро, — с надеждой отвечаю я.

— И я надеюсь, — вздыхает мама. Она имеет в виду ситуацию с отцом, я понимаю это по её грустному голосу. Поцеловав маму в плечо, я накидываю пальто, обуваюсь и выхожу через парадную дверь. Вильям ждёт с другой стороны, думая, наверное, что мне опять придётся лезть через окно. Благо, у меня нет секретов от матери, и это к лучшему, когда твоя совесть чиста.

Вильям выходит из машины и открывает мне пассажирскую дверь. Мам, не беспокойся. Я всего лишь проедусь в машине с дьяволом.

Надеясь, что меня не сожрут по дороге.

========== Игра началась ==========

— Я хочу знать всё, — высокомерно заявляю я, гордо подняв голову. Вильям как-то странно улыбается, осматривая моё лицо. Мы летим по шоссе, как ненормальные. На улице начинает темнеть, и оранжевый едкий закат пытается ослепить людей, идущих по пешеходной зоне. Благо, в машине Вильяма тонированные стекла, поэтому мне не приходится щуриться от солнца, словно крот.

— Нура, задавай вопросы. Так будет проще ответить на них, — с ноткой сарказма говорит Вильям.