Бутик ежовых рукавиц

Потекли абсолютно счастливые годы. Настя ощущала себя теткой Мадлен и очень часто занималась с девочкой. Своей семьи у чертежницы не получилось, и она не считала себя одинокой, ведь у нее имелись Игорь, Ника и Мадлен.

Когда Мадо собралась идти в первый класс, Ника сказала подруге:

– Увольняйся с завода, нечего тебе глаза над чертежами портить. Мы заработаем на жизнь, а ты веди хозяйство.

Настя с радостью согласилась. С тех пор они начали жить одной семьей. Денег Гостевы Насте не платили, подруга стала родственницей. Бывшая чертежница взвалила на свои плечи хозяйство: готовила, убирала, стирала, носилась за продуктами, водила Мадо в школу. А Ника покупала Насте красивую одежду, украшения и любила ее как сестру. То, что на ночь Настя уходила в свою квартиру, абсолютно не меняло ситуацию.

Говорят, что беда подкрадывается к человеку незаметно. Подходит к нему сзади и высыпает на голову содержимое мешка с несчастьями. Но с Гостевыми случилось иначе, горе сначала предупредило о себе.

Двадцать восьмого апреля – число запомнилось Насте на всю жизнь – она вела Мадо из школы.

– Купи мороженое, – попросила девочка.

Настя кивнула, и они со школьницей встали у ларька. Впереди топталось несколько человек, желавших приобрести лакомство. Настя молча ждала своей очереди и вдруг кто-то тихо сказал ей прямо в ухо:

– Не поворачивайся, Настя, стой спокойно. Передай Веронике.

В ту же секунду в руку Насти впихнули бумажку. От неожиданности женщина сжала кулак, а потом обернулась. От ларька быстрым шагом удалялся стройный, невысокий мужчина в малоприметном, сером костюме. На ногах у него были рыжие туфли на небольшом каблуке. Удивление Насти было столь велико, что она, купив эскимо, отошла с Мадо в сторонку, села на скамейку и развернула бумажку. Изумление стало безграничным. На листке не имелось никакого текста, там красовался нарисованный цветок вроде ромашки, но только ярко-красного цвета.

Вечером, когда Ника вернулась с работы, Настя протянула ей послание.

– Странная история со мной сегодня приключилась, – начала она рассказ. – Стою у киоска и вдруг слышу шепот: «Передай Веронике». Ты понимаешь, о чем идет речь?

Подруга развернула клочок и окаменела.

– Эй! – испугалась Настя. – Очнись!

Но Вероника не отреагировала. Пару минут она остановившимся взором глядела на бумажку, потом с огромным трудом выдавила:

– Бред какой-то! Тебе повстречалась сумасшедшая.

– Записку передал мужчина.

– Значит, псих, – поправилась Ника. – Выброси ерунду в помойку.

Как ни старалась подруга изобразить искренное удивление и полнейшее равнодушие, Настя очень хорошо поняла: случилось нечто экстраординарное. Иначе почему у Ники трясутся руки и дрожит нижняя губа?

Ночью Настя никак не могла заснуть, забылась лишь после трех. Но не успела она погрузиться в сладкую дрему, как чья-то рука потрясла ее за плечо.

– Кто? Что? – подлетела над постелью Настя.

– Тише, – шикнула Ника.

– Мадо заболела? – испугалась бывшая чертежница.

– Нет, – шепотом ответила Ника. – Послушай, если со мной и Игорем случится нехорошее, ты ведь не бросишь Мадо?

– Конечно, не брошу. А что может произойти? – оторопела Настя.

– Не знаю, – вздохнула Ника. – Всякое бывает: люди под машину попадают, в катастрофах гибнут, умирают от болезней.

– Не всем на роду написаны трагедии. И вы молодые, здоровые.

– Верно, – согласилась Ника, – но отчего-то мне тревожно.

– Из-за рисунка? – рискнула спросить Настя.

– Если уж Амалия решилась… – начала Вероника и тут же замолчала.

– Ну, говори, – поторопила Настя.

– Не о чем.

– Кто такая Амалия?

– Амалия? Понятия не имею.

– Ты же произнесла секунду назад: «Если Амалия решилась».

– Я?

– Ну да.

– Тебе показалось, – твердо ответила Ника.

Настя схватила подругу за руку и вздрогнула – у той были ледяные пальцы.

– Я могу помочь!

– Нет, – неожиданно ответила Ника, – лучше тебе ничего не знать.

– Расскажи, – настаивала Настя, – станет легче.

– Это вряд ли, – дернула шеей подруга, – слишком тяжелая ноша, давит на плечи, к земле пригнула.

– Ты ее сбрось!

– Невозможно, – безнадежно выдохнула Вероника. – Впрочем, после твоего обещания не оставить Мадо стало лучше.

Неожиданно Ника обняла Настю, прижала к себе и глухо сказала:

– Никогда тебе не говорила, а зря, наверное. Ты для меня особый человек. Спасибо за все!

– Прекрати, – перепугалась Настя.

– И прости, коли что не так, – медленно договорила Ника.

– Лучше расскажи о своей тревоге, – потребовала Настя. – Беда, поделенная на двоих, делается легче вполовину.

Ника встала, дошла до двери, потом обернулась.

– Хорошо! Только нам надо остаться вдвоем. Давай в понедельник с утра? Я могу на работу к полудню пойти.

– Заметано, – согласилась Настя.

Но в понедельник поговорить не удалось. А на следующий день Игорь и Ника погибли от рук грабителя.

Настя не позволила себе заболеть от горя, она активно стала участвовать в организации похорон Гостевых. Материальные расходы взял на себя завод, но убирать в квартире друзей следы кровавого преступления, собирать одежду для покойных, а главное, заботиться о Мадо пришлось Насте.

Самым тягостным оказался день погребения. Как назло, он выдался замечательным – солнечным, ласковым. На кладбище, где собрались почти все коллеги погибших, весело пели птички, и Настя с огромным трудом удерживалась от истерического вопля. Хотелось задрать голову в небо и заорать: «Почему?»

Процедура прощания затянулась. Сначала говорили речи, в которых обещали никогда не забывать убитых и помогать их дочери, потом гробы под музыку оркестра опустили в могилы, холмики завалили цветами.

Настя машинально фиксировала: вот венок от месткома, а этот от парткома, букет кладет секретарь директора, гирлянду разворачивают рабочие… Среди знакомых лиц появилось неизвестное. Невысокий мужчина, в неприметном сером костюме приблизился к свежим могилам. На голове у товарища сидела шляпа, по тем годам непременный атрибут одежды инженерно-технического работника (пролетариат массово носил кепки). Но не головной убор привлек внимание Насти. Директор завода, партиец старой закалки, осуждающе относился, как он говорил, «к попам» – борода и усы вызывали у него гнев, поэтому на предприятии у всех мужчин были гладковыбритые щеки. Лицо незнакомца, старательно укладывавшего сейчас на глиняные комья четыре чахлые гвоздички, покрывала буйная растительность, а глаза прятались за большими, сильно затемненными очками. Ясное дело, мужчина был не из заводских.