Бузина, или Сто рассказов про деревню

– Ох, скажу я тебе, Сашка, была у меня первая жонка.

– Это до Ленки? Тоже Мурманская, поди?

– Куда! Это еще после учебки, когда мы на стапелях варили крейсер! Ленка, почитай, финишная ленточка. Хоша я еще на Любку поглядываю. На райповскую, да. Но та была… епть как жа её?

– Её звали Нинка! – кричу я в окно. – Эту легенду в исполнении Дедулика я слушаю восьмой раз.

– Точно! Нинель. Она. Красоты была такой, я её в дому держал. Обженились затемно, и всё.

– А какой красоты? – муж мечтательно щурится.

– Дикай! Носик бубочкой, волоса пухлатые, льненые, сама… дробненькая, но злючая, как стрекалка и хуже. Я ей говорю за твой характер язвенный, я буду тебе держать в занавеске на лице как женщину востока. А она? Ты мне еще в дощатый сортир запри, я в нем по селу буду бегать! Не, на?

– «На» – полное, – подтверждает муж.

– Вот. А тут она меня омманувши, и я довез её до города который порт каких морей не знаю, мол, к дохтуру по женскому. Я сел у колидоре, стерягу. Она шелыгает-шелыгает, то с банками какими, то со склянками, то ей шприца, горстьми таблетки, то еще чаво. Отвлекся. Задремал. Проснулся – а няньки полы моють. Где, обспрашиваю на предмет культурности обращения, моя Нинель? Нянька в слёзы – а уже всех уложили, кого надо, оставши разбежавши.

– Ну?

– Вот те ну. И не видел ее больше. Видать, схарчил кто. Либо сманили. Дорога т рядом. Документы подал в загс, все – свободна. Я в Мурманск. Мореманом. Потом другая была, еще после и до Ленки.

– Так Нинель? – я аж выпадаю из окна от любопытства.

– А че? Помёрла. Да. В печали дней. Это мне семнадцать лет как назад соопчили. Адмирал её видал. Буфетчицей она была на гражданском каком судне. Каботаж близ берегов Родины. У нас с ей родни обсчей по деревне жительства полно было, а так сошло, что одна она вовсе и была т. Потому вино любила, громкую музыку и красота смутила ей ум.

Я вижу, как муж сочувственно кивает головой, а Дедулик утирает лицо ветошкой. Мимо идет пава, на высоких каблучках, в полушубочке.

– А! – толкает Дедулик мужа в бок, – а?

– Ты бы уж лучше рыбу ловил, ей-Богу, – укоряет его муж, и они погружаются в машинные кишочки.

х х х

По воскресеньям к нам заезжает Дедулик. У него маршрут выходного дня. К Егоровне, к Васильевне, к деду Петру, к бабе Вале. А как же! В будни всех не обскачешь… дела-дела…

– А вот ты, мне Саня, какую вещь скажи, – Дедулик обмакивает баранку в варенье, – вот какой враг шкворня эти точил? – Дедулик достает из сумки металлический хлам и устанавливает его на столе. Муж надевает очки.

– Руки бы поотрывать тому, кто бронзу на медь тут заменил! – замечает муж сурово.

– А вот, найди! Найди, попробуй! Я продавца пытать начал, а тот что-то…

– Раскололся?

– Да не… заплакал, так ему меня жалко стало…

И они уходят в гараж – видимо, что бы заставить шкворня забронзоветь?!

х х х

Бородулин с мужем моим прилаживают куйню на старый холодильник. Холодильник гнётся и трещит, и, в конце концов, сплющивается.

– Хреновые холодильники раньше делали, – говорит Борода.

– Зато куйни хорошие, – замечает муж, подкатывая старую электроплиту, – давай сюда наладим.

Тут пришел Дедулик.

– Хреновая плита, металлу никакого, щас продавит.

Продавило.

– Давай либо из кирпича сложим?

– Сварим?

– А ну её на землю, и ну её на?

Сидят, думают. На куйню планируют берёзовые листья, кленовые самолётики и яркие бабочки.

– А либо завтра ВДВ? – Дедулик почесывает тельник свободной от куйни рукой.

– И либо чё? – Борода курит, стряхивая пепел на сапог Дедулика, – фонтана нету?

– А либо в озеро?

– А фонтан?

– Один на, вода на?

– А помнишь, в 94-м, пригнали из пожарки? – Бородулин улыбается и роняет куйню на сапог Дедулика. Когда мат рассеивается в бледном шешуринском небе, Бородулин продолжает прерванный рассказ.

– Мужики помнишь, на? Шланги подали в озеро, а мы с брандспойту вверх дали? На? Не фонтан?

– Я лучше в баню пойду, – Дедулик смотрит, как сапог надувается изнутри, – ты мне ногу сломал!

– Во! – радуется Бородулин, – в фонтан опустишь – и перелома не будет…

– Саш, а ты где служил? – спрашивает мужа Бородулин.

– В Караганде, – остроумничает тот.

– Тогда тебе тоже – в фонтан…

х х х

Больше всего мне любопытны разговоры мужчин о «бабах». При мне – бесконечные мормышки, глушители, маржа, биржа, техосмотр и кровельные саморезы. Но! Если их (мужчин) соберется штук пять – зуб дам! – трое пройдутся по «бабам». Двое могут и про масло для двухтактных. Могут. А тут собрались – Стасик. Юный сосед Федя. Дедулик. Бородулин и казак Свербигуз. Муж всем этим руководил. Первые полчаса продержались на теме «на что берет налим и есть ли он вообще», но плавно съехали на «баб», едва я отвернулась к плите.

– Вот, Фёдор, доложи обстоятельно, как теперь с женским полом в столице городов, – Свербигуз лыс и пышно усат, – как себя девушки? Блюдут?

– Дядь Данила, вы типа насчет горизонтального промысла? – Федя пьет прибалтийское светлое. – Это сколько хочешь!

– Горизонтальные карьеры были на Воркуте, – Бородулин сероглаз, лучист и пьет только подсоленную воду, – мы там срока мотали. С пассажиром одним, так вот – если залегает…

– Кстати, залегает? – Свербигуз облизывает кончики усов, – насчет залегания прошу в подробностях!

– Мы в учебке под Витебском, – Дедулику не встрять, а поделиться хочется, – такую медсестру видали! Что ты! Пальцы оближешь, даже если в ихтиолке… я потом кино видел, она стала моделью. Заграницею. Или не она?

– На женщине всегда нужно жениться вовремя, – Бородулин макает сушку в солёную воду. Сушка растворяется и оседает хлопьями, – я всегда женился.

– Тебе бы в Воркуте навалили бы, если б не женился, – Свербигуз чешет волосатую грудь, – у меня друган конвойным был. Хошь, спою?

Все дружно умоляют Свербигуза не петь. Стасик, переставляя стопочки с разноцветной водкой, говорит:

– А я семь раз был женат!

– И что?

– Могу и в восьмой себе позволить!

Над величием этого момента задумываются все. Такого опыта нет ни у кого, даже у Дедулика. Бьется муха под потолком, орет застрявший под шкафом кот, шкворчат грибы на сковородке. Любовь – это сила, – думаю я про себя.

х х х

Есть особы ветреные, им нравится, когда дует. Есть особы плаксивые, они дождь любят. Я же люблю снег хлопьями и яркое, жаркое солнце. А тут развезло, замочило и стало холодно, сыро и зябко. Дедулик всегда в такую погоду тарахтит мимо нас. Отважный водолаз он, я так думаю. А тут зашёл, весь в дождевых струях, кепку снял, выжал на коврик, наступил на кота, прослезился, затанцевал на месте, наступил на Лёву, и муж, во избежание порчи движимого имущества, ловко подставил под Дедулика табуретку.