Бяк-бяк-бяк-бяк

— Ну… в целом верно. За три минуты…

— Вы тогда вот что посчитайте: если половину… хотя бы половину этой полезной нагрузки заменить на дополнительное топливо, то как далеко такой ускоритель сможет донести пятитонную боеголовку? Или даже иначе вопрос поставим: если нужно донести пять тонн полезной нагрузки, то как далеко ваш ускоритель ее сможет донести?

— Товарищ Берия, я не готов ответить на такой вопрос. Для ответа потребуется не только расчеты провести, но и какие-то исследования…

— Проводите. Составьте смету для ОКР…

— Для НИР?

— У нас любителей языком почесать и прожекты нарисовать и так хватает. Именно на ОКР, и, по возможности, список необходимых смежников. Институт товарища Келдыша отдельно указывать не надо, он уже к работе готов… собственно, он данные наших специалистов с полигона и пересчитал. А даю вам… ладно, целый месяц на подготовку всех материалов, и первого ибля жду вас здесь с ними. В восемь утра жду…

Вот такие бабочки коварные существа: давным-давно одна взмахнула крылышком — и на тебе! Бабочка та уже сгинула бесследно — но тайфун… нет, не тайфун в каком-то задрипаном Техасе, тут все по серьезному: товарищ Челомей получил задание на разработку ракеты от самого товарища Берии. То Владимир Николаевич не был бы настоящим Генеральным конструктором, если бы, не воспользовавшись случаем, не развил бы идею «вышестоящего начальства». Спустя месяц, первого июля пятьдесят третьего года он доложил Лаврентию Павловичу детали нового своего проекта:

— Я думаю… инженеры ОКБ вопрос проработали и предлагают разработать не одну ракету, а целое семейство ракет Универсальных ракет: в одной конфигурации они смогут использоваться сами по себе, как, скажем, тактические носители различных боеголовок. В другой — в качестве разгонных блоков изделия «Буран». В третьей — качестве разгонных блоков другой, более мощной многоступенчатой ракеты или в качестве уже второй ступени такой ракеты…

— Интересное предложение. И как скоро вы сможете разработать такую универсальную ракету?

— Семейство ракет. А первую, одноступенчатую, по нашим расчетам мы сможем поставить на испытания примерно года через два. Я имею в виду, что товарищу Глушко для разработки и испытаний требуемого двигателя не меньше года все же потребуется.

— Ну что же, считайте, что год у вас есть. Комиссия ВПК, я думаю, в течение недели ваше предложения рассмотрит, финансирование выделит. Работайте! И страна ждет от вас успешного выполнения намеченного. Вы сами сказали: два года. Мы готовы столько ждать, страна готова ждать…

Глава 19

Бабочки — они существа мелкие, но красивые, и основное их занятие — запуск тайфунов в Техасщине. А тараканы — насчет их красоты можно, конечно, поспорить, но работу они свою работают туго. А в зависимости от того, какую работу они выполняют… то есть тараканы бывают двух видов — русаки и прусаки, и вот они… опять нет. То насекомое, что на русском именуется «прусаком», «русаком» называется в Германии — то есть это вообще один вид. Но все равно тараканов есть два вида: одни живут в дикой и не очень дикой природе, а другие — в головах разных людей. То есть в головах почти всех людей, просто часто они там мелкие, почти незаметные.

Вот такие незаметные тараканчики жили и в голове товарища Патоличева. Точнее, вообще один очень худосочный тараканчик жил: Николай Семенович сильно недолюбливал людей, родившихся на западной берегу Днепра. Очень сильно недолюбливал, и даже хотел выгнать нахрен Ивченко с Запорожского авиамоторного завода. Но когда ему все же сказали, что Ивченко «родился на левом берегу», все вопросы к конструктору у товарища Патоличева исчезли.

Впрочем, Николай Семенович все же был коммунистом — а, следовательно, и интернационалистом, и по национальности о людях все же не судил. Судил по делам их — и негласное распоряжение «западенцев на ответственную работу не брать» сопроводил припиской «до полной проверки личного дела, включая всех родственников». Вот просто проверять каждого претендента у органов времени не хватало, так что пока — и строго временно — исполнялась лишь первая часть указания. Что, впрочем, особо делу не мешало…

На Украине Николай Семенович работал так же, как и на прежних местах работы — самоотверженно, себя не жалея. И не жалея всяких «расхитителей социалистической собственности», а так же саботажников и просто бездельников — а список таких на Украине ему поначалу подготовил «старый уголовник» Чистяков, а затем и новые кадры из МВД и МГБ — привезенные «со старых мест работы» самого Николая Семеновича подтянулись: из Ярославля, из Ростова, из Челябинска. Одни челябинцы столько дел раскрутили! Собственно, именно эти кадры и привнесли в голову товарищу Патоличеву этого тараканчика…

Но привнесли они ему и кое-что иное: «по старым связям» эти «новые кадры» очень много интересного нашли такого, что, в общем-то, к Украине имело очень слабое отношение. Но вот ко всему Советскому Союзу — отношение непосредственное и, мягко говоря, весьма заметное. Но из Киева первый секретарь ЦК компартии Украины как-то воздействовать на происходящее не мог — так что он в основном украинскими делами и занимался — зато ими занимался более чем неплохо. Вероятно, работа в Челябинске ему вспомнилась — и за неполных полтора года объем выпускаемой в республике промышленной продукции фактически удвоился (и это если вообще не рассматривать продукцию «общесоюзную», подлежащую исключительно специальному учеты по закрытым статьям бюджета). Собственно, это стало причиной того, что Николай Семенович стал не просто секретарем ЦК КПСС, но и первым заместителем товарища Сталина по партийной линии. Впрочем, такая должность от основной работы в Киеве его не сильно отвлекала.

До марта пятьдесят третьего не отвлекала, а вот когда товарищ Сталин в конце марта свалился с тяжелым инсультом — отвлекла очень сильно. То есть очень-очень сильно: Иосиф Виссарионович, после двух недель интенсивной терапии, едва получив возможность хоть как-то говорить, высказался однозначно: инвалид во главе партии и страны не нужен, и на должность генсека нужно назначить товарища Патоличева. А на вопрос Маленкова «кого на предсовмина ставить», ответил, скорчив гримасу то ли от боли, то ли от откровенной глупости вопроса:

— Николай решит кого…

Авторитет Сталина был настолько велик, что ему — даже практически парализованному и с трудом способному связать пару слов — никто перчить не посмел, и страну в свои руки взяли Николай Семенович в должности Генерального секретаря партии и Пантелеймон Кондратьевич в должности Председателя Совета министров. Взяли в крепкие и безжалостные руки…

А рядом с ними стоял третий, не менее безжалостный человек, которому Сталин сказал:

— Лаврентий, ты занимайся безопасностью страны. А Коля будет ее развивать, помогай ему.

— Я… помогу.

— Хорошо. Но главное — не мешай ему. Я знаю, тебе кое-что в нем не нравится… но не мешай.

И Лаврентий Павлович «не мешал», а во многом и помогал. Очень во многом: все же Николай Семенович много интересного накопал, в том числе и на тех, кто изрядно самому Берии периодически досаждал. Или просто раздражал — но теперь Лаврентий Павлович узнал, что же на самом деле вызывало это раздражение…

Впрочем, и сам Николай Семенович периодически его раздражал более чем изрядно, но дело развития страны он вел настолько успешно, что товарищ Берия старался свое раздражение не демонстрировать. По крайней мере по атомному проекту…