Были два друга

–  А где же Василий Иванович?
– спросила Даша. Лицо Нади сразу сделалось печальным. Николай заметил, что после того, как он видел

ее последний раз, она очень изменилась.

–  Болели?
– спросил он.

–  Нет, ничего.

–  Как ваши ребята?
– поинтересовалась Даша.

–  Растут.

–  Ну, а Василий?
– спросил Николай.

Надя посмотрела ему в лицо как-то жалостливо и виновато.

–  С ним что-нибудь случилось?
– встревожился Николай.

–  Ничего особенного, - тихо ответила Надя.

–  Мы сейчас попьем чаю, - сказала Даша.

–  Благодарю. Я только на минутку к вам.

–  Нет, мы вас так не отпустим.
– Даша вышла из комнаты.

–  Так что ж с Василием?
– спросил Николай.- Вы поссорились?

–  Хуже, Николай Емельянович. Я очень несчастна, - ответила Надя и вдруг заплакала.

–  Что с вами? Успокойтесь. Он поэтому и в Москву уехал, что вы поссорились?

–  Не знаю. Я ничего не знаю. Последнее время я перестала понимать его.

Сквозь слезы, сбивчиво она рассказала о поведении Василия, о том, что в семье у них полный разлад и что она очень страдает.

Николай слушал ее, нахмурив брови. Он был не столько удивлен, сколько озадачен.

–  Простите за мою откровенность, - сказала Надя, немного успокоившись.
– Может, это и глупо с моей стороны посвящать вас в такие неприятные подробности. Но вы были с ним дружны. Вы хорошо влияли на него, он когда-то дорожил вашей дружбой.

–  Упустили мы человека, - сказал Николай, встал и начал ходить по комнате, сунув руки в карманы.

–  Я хотела уйти от него, - говорила Надя.
– Но у нас ведь дети. Да и его жаль. Он может плохо кончить. Он стал неискренним, и это плохо прежде всего для него. А я что ж, я всегда смогу уйти от него. Обузой не буду. Сейчас он больше всего нуждается в товарищеской поддержке. Ведь он одинок, и мучается этим, только не подает виду. Нельзя же человека оставить на произвол судьбы.

–  У нас часто бывает так: человек сделал что-то чуть выше обычного, мы начинаем шуметь о нем, как о герое. Слава кружит ему голову.

–  Николай Емельянович, я хочу вернуть его на производство. Но как это сделать, не знаю. Когда он работал на заводе, был совсем другим.

–  Вы с ним говорили об этом?

–  Пыталась и не раз.

–  Если он вас любит, а в этом я не сомневаюсь…

–  Любит ли он?

–  Вы и в этом сомневаетесь?

–  Не знаю. Я решительно ничего не знаю. Мне кажется, что я скоро сойду с ума. Это очень тяжело, когда любишь человека, а он… Если бы не дети, я знала бы, как мне поступить… - Надя снова поднесла к глазам платок.
– Единственное, что меня удерживает в его доме, - это дети. Но они все видят. Я, как мать, обязана заботиться о них, думать об их будущем.

Для Николая все это было новым, чего он раньше не подозревал. Его взволновало и встревожило то, что Надя рассказала ему сейчас.

–  Мне хочется верить, что Василий перебродит и все войдет в норму, - начал он.
– Не судите его жестоко, Надя, будьте великодушны и снисходительны к нему. Может, он и сам страдает от этого.

–  Вряд ли. Я так жалею, что мы ушли от родителей, а я бросила завод.
– Надя поднялась, прошлась по комнате, похрустывая пальцами.

– Что ж, будем надеяться на лучшее. Вы извините, что я так разоткровенничалась перед вами… - попросила она.

Николай ходил по комнате, заложив руки в карманы. Для него было просто невероятным, что Надя страдает, что Василий изменяет ей. Если бы об этом Николаю сказал кто другой, он ни за что не поверил бы. Какую-то долю вины за печальную судьбу этой женщины он чувствовал за собой. Ведь он еще в институте замечал дурные наклонности Василия, не сумел вытравить их до конца, прошел мимо. Вот так и появляются на свет себялюбцы, зазнайки, потому что товарищи вовремя не заметят их падения, не поддержат, пройдут мимо.

«Что же делать?
– спрашивал себя Николай.
– Чем я могу помочь им? Поговорить с Василием откровенно, открыть ему глаза на истину? Поможет ли это?»

В комнату вошла Даша, неся в руках стопочку тарелок. Увидев нервно шагавшего Николая, опечаленную, с заплаканными глазами Надю, она поняла: у Тороповых в семье несчастье. Поставила на стол тарелки, подошла к Наде.

–  Что с вами?

Надя посмотрела на нее глазами, полными страдания, припала головой к ее груди, заплакала.

Николай посмотрел на Надю, и жалость к ней защемила ему сердце. Он молча вышел из комнаты, чтобы оставить женщин вдвоем.

– Мне неприятно, больно говорить об этом, - ответила Надя.

Даша подвела ее к дивану, усадила рядом с собой.

–  Вы любите своего мужа?
– спросила Даша.

–  Это теперь не имеет уже значения.

–  Нет, это как раз и имеет большое значение.

–  Я знаю, что он заблуждается. И это все потому, что человек предоставлен сам себе. Он был хорошим семьянином, преданным другом. Но с ним происходит что-то такое, чего я не могу понять до конца. Да и вряд ли он сам разбирается в этом. Мне жаль его, а как помочь ему, не знаю.
– Надя нервно комкала платочек.

–  Это хорошо, что вы верите в него.
– Даша помолчала.
– Мой совет: не делайте поспешных выводов.
– Даша имела в виду свои неудачи, когда она, разуверившись в Николае, махнула на него рукой.

–  Я вижу, что он с каждым днем все дальше уходит от меня, и я бессильна удержать его. Главное то, что делает он - противно его натуре и мне кажется, что он сам это чувствует, понимает, и все-таки делает.
– Наде неприятно было говорить об этом, и она жалела, что пришла сюда просить помощи. Ведь Даша и сама многое пережила.

Даша слушала Надю и не знала, что ей посоветовать, чем помочь ее горю, как облегчить ее страдания. Жизнь человека складывается из тысячи малых и больших мелочей. Иногда какой-то пустяк может круто повернуть жизнь.

–  Даша, вы были очень несчастны, когда ушли от мачехи?

–  Кто как понимает счастье, - ответила раздумчиво Даша.
– Я не считала себя несчастливой. Временами мне было трудно. Но у меня в жизни всегда была какая-то цель. Я всегда к чему-то стремилась, впереди светил мне огонек.