Быть собой

– Что ты смотришь на него? Что, верила? Неужели тебя твоя подружка еще не научила не верить никому? Кстати, где она? Я на нее очень надеюсь. Она же не бросит тебя в беде? Конечно, нет… Прибежит сюда, как миленькая, - склонился над бледной женщиной Блейк, беря в ладони ее лицо и пытаясь заглянуть в отводимые глаза.

В последний раз покосившись на закрытую дверь, у которой уже никого не было, Милтон на мгновение прикрыл веки, собираясь с силами. Может быть, со стороны это и казалось простым, может быть, в данном случае цель оправдывает все средства, но сделать задуманное было не так легко. Мужчина осторожно потянулся рукой к поясу, стараясь сделать это бесшумно, и нащупал пистолет, скрытый полой рубашки.

Прицелиться в мишень, стоящую всего в паре шагов от него и увлеченную попыткой довести Андреа до слез, было совсем не сложно – даже наручники почти не мешали. Стиснув зубы, Милтон сделал первый в жизни выстрел в живого человека. Он тут же зажмурился и открыл глаза только тогда, когда дрожащие ледяные пальцы Андреа быстро выхватили у него оружие.

Стараясь не смотреть на лежащий совсем рядом труп его бывшего друга, Мамет вздрогнул при звуках торопливых шагов. Интересно, почему женщина забрала пистолет? Чтобы сейчас в попытке защититься направлять его на Шуперта с Мартинесом, или чтобы показать им, что это она убила их лидера? И тем самым защитить Милтона?

Застывшие в дверях мужчины почему-то не спешили устраивать акцию мести пленникам. Молча переглянувшись, они смерили изучающим взглядом Андреа с пистолетом в руках и осмотрели остальных. Шуперт взял тело Блейка и просто вышел. А в центр комнаты полетели ключи от наручников. Уходя, Мартинес даже не запер за собой двери. Видимо, на ответную месть они тоже не рассчитывали. Желания и возможности действительно ни у кого не было.

– Я не… ничего не… – горло пересохло, а нужные слова не находились.

– Конечно, нет, - рассеянно мотнула головой Андреа, наблюдая за Сашей, бросившейся к ключам и уже освобождавшей всем руки.
– Нужно поторопиться.

Переглянувшись, друзья бросились к Тайрису, помогая только очнувшемуся мужчине встать – нужно было довести его до машины и как можно скорей доставить в тюрьму. Пока эти странные люди не передумали. Оглянувшись в последний раз на пятно, которое осталось от убитого выстрелом в голову Филипа Блейка, Милтон сжал ладонь Андреа в руке.

Пора возвращаться домой.

========== 10. Семья ==========

Наверное, смерть врага должна была бы сделать жизнь тюремных обитателей гораздо более спокойной. Но всё почему-то оказалось не так просто. Раненый Тайрис помнил мало, Саша только бестолково мотала головой, ничего тоже не сообразившая, кроме того, что Милтон убил Филипа. А Рик, казалось, не верил им. Не позволял себе поверить, что всё, наконец, позади, и окончательно расслабиться. Может быть, он и был прав – дел еще много и опасность всегда рядом, но задумчивые недоверчивые взгляды шерифа не могли не обижать Андреа. Почему-то ей даже в голову не приходило, что Граймс смотрит не недоверчиво, а просто тревожно, замечая, как и остальные, ее состояние.

Очередное доказательство ненормальности Блейка, его совершенно сумасшедший взгляд и безумные слова постоянно крутились в голове женщины. Все уже почти позабытые вопросы и терзания снова всплыли на поверхность. Как она могла так ошибиться в свое время? Почему поверила ему, не заметила ничего, была на его стороне? Неужели ее ослепила его власть и уверенность в себе? Что-то, что заставляет женщин тянуться к таким людям, не видя ничего вокруг? И никого.

Андреа забывала о делах, все чаще уходила на вышку дежурить, подменяя остальных, или сидела у себя в кабинете, напряженно грызя кончик ручки. Смотрела невидящим взглядом прямо перед собой и пыталась понять, что было не так в ее жизни и что еще можно сделать. Что нужно изменить. Может быть, в этом мире и было проще проживать каждый день, как последний, не задумываясь ни о чем. Но Андреа так почему-то больше не хотелось. А вдруг всё это и было дано ей для того, чтобы как-то измениться? Сойти с этой накатанной колеи, с замкнутого круга, по которому она ходила со студенческих лет: одиночество, прикрываемое тягой к самостоятельности, и короткие связи с мужчинами, наделенными той или иной степенью власти? Каждый раз – как в омут с головой - в новую любовь. И каждый раз вдруг оказывалось, что она не нужна этим мужчинам. Ни одному из них. Да и они ей… в общем-то. Если совсем уж честно.

Все чаще взгляд Андреа останавливался на Милтоне. Который почему-то отдалился от нее. Может быть, боролся с собственными демонами – он ведь тоже обманулся и очень дорого за это заплатил. Вряд ли Мамет был способен поделиться с кем-то своими мыслями и чувствами после случившегося. Хотя о чем-то же он говорит вечерами с заботливой Карен? Возможно, ей он может рассказать. Но почему ей? Если нужно Андреа? Кто, как не она, поймет его? Кто, как не она, должна быть сейчас рядом? Только они сейчас могли бы помочь друг другу. Но почему-то не хотели. Или просто не решались. Что ж, ждать решительности от Милтона не приходилось. И теперь это нисколько не смущало женщину. Так даже лучше. Ей – так - даже проще.

– Можно? – заглянула Андреа в кабинет Мамета, улыбнувшись рассеянно поднявшему голову от бумаг мужчине – судя по количеству каких-то непонятных закорючек, он с еще большим энтузиазмом погрузился в изобретение лекарства от этой страшной болезни, атаковавшей весь мир.

– Да, конечно, садись, - нахмурился Милтон, с явной неохотой отрываясь от работы и что-то торопливо записывая на полях, чтобы не забыть. – Ты по делу? Или может быть, плохо себя чувствуешь? Да? На что жалуешься?

Кивнув на словах о плохом самочувствии, женщина наклонилась вперед, улыбнувшись при виде того, как отчаянно отводит взгляд от ее декольте доктор. Не зря она все утро под смешки Мишонн примеряла три имеющихся в наличии блузки, выбирая самую подходящую.

– Да, жалуюсь. Мне очень грустно видеть, как один слишком увлеченный своей работой мужчина совсем не обращает на меня внимания. Не заходит. Не приглашает к себе на чашечку… да чего угодно. Даже не смотрит в мою сторону, словно я пустое место. Словно между нами ничего никогда не было. Или словно он жалеет о том немногом, что было, - Андреа притормозила, видя, что Милтон уже совсем потерялся, ничего не понимая. – Доктор, что мне делать? Как с этим справиться?

– Боюсь, с этим не ко мне, - отвел глаза в сторону мужчина, почему-то совсем не радующийся признанию подруги. – Могу только сказать, что Рик должен быть у себя.

– Что? – улыбнулась Андреа, видя, как сжимаются кулаки Милтона. – Какой Рик? Зачем мне Рик? Доктор, кажется, диагноз поставлен неверно.

Встав со стула, она обошла стол, присаживаясь на край и прикасаясь вдруг задрожавшими пальцами к воротнику рубашки Мамета, который завороженно наблюдал за подругой. Не сразу поняв намек, но все же догадавшись. Торопливо поднявшись с места и порывисто прижав к себе задохнувшуюся от такой настойчивости Андреа. Которая снова удивилась силе этих рук, казалось, ничего тяжелей карандаша и книги не державших.

Она не помнила, заперла ли двери, заходя в этот кабинет - скользящие по ее шее губы мешали сосредоточиться. Торопливые пальцы, на удивление ловко справляющиеся с пуговицами и то и дело касающиеся вдруг ставшей такой чувствительно кожи, прогоняли и остальные мысли. Включая самую важную о том, что о безопасности они тоже, кажется, позаботиться не успевают. Андреа всегда везло с этим, должно повезти и сейчас. Почему-то в этот раз рискнуть было не страшно.

***

Пять лет спустя

Тишину уютного кабинета не нарушало ничего – Милтон был несказанно рад тому, что после того, как все стало приходить в порядок, в этом новом мире группа не разделилась. Даже спустя столько лет друзья жили вместе в трех больших домах по соседству. А значит, когда Андреа, которой Рик год назад передал все свои обязанности по управлению основанного им когда-то городом, решив уйти на покой, уезжает в другие штаты по своим дипломатическим делам, Мамет может не переживать за ребенка – здесь всегда найдется кому присмотреть за девочкой.