Быть собой

***

– Гарри?

Последние полчаса слышно было как друг ворочается с боку на бок, мнет кулаком подушку, не решаясь начать разговор. Созрел все-таки. Гарри сел, Рон приподнялся на локте – виден был в слабом свете луны острый лохматый профиль.

– Может быть, передумаешь? – спросил Рон тоскливо. – Мама будет очень рада.

Гарри уронил голову на подушку – многажды обсужденная несостоявшаяся поездка успела порядком достать; вытянул ноги, выпутываясь из кокона одеяла.

– Я спать хочу. Давай завтра поговорим.

Рон засопел, как часто делал, когда его сбивали с мысли. Он не силен был в умении строить диалог и надежда, что парой невнятных враз все и ограничится, существовала.

– Я тебе хотел рассказать, но раньше повода не было, – скороговоркой, без пауз на вдох и выдох, – завтра мы уезжаем, и ты должен быть в курсе – я отправил Гермионе письмо.

В горле першило. До невозможности идиотский поступок не раздражал и не умилял. Вгонял в ступор.

– Ты ведь не думаешь, что она ответит?

Неозвученное говорить не стал. Ни к чему Рону задумываться о том, что он способен был навредить Гермионе. Рон вздохнул.

– Письмо пустое.

– Но зачем…

– Я привязал его куском ткани, оторванным от моей старой праздничной мантии – той, что мама прислала на четвертом курсе. Просто… если письмо получит Гермиона, она будет знать, что мы про нее не забыли, а на случай, если оно попадет к Лестрейнджам – они ничего не поймут. И я взял школьную сову.

Теперь в уголках глаз защипало.

– Рон, – сказал Гарри, думая, что слова не могут выразить глубину той признательности, что он испытывал, – ты просто гений.

«Или мы оба – оптимистичные глупцы».

***

Сочельник Гарри встречал лежа на кровати и обнимая подушку. Подперев щеку кулаком левой руки – правую сводило периодически судорогами, если приходилось напрягать ее, – и широко расставив локти для упора, запоем читал учебник Принца. Он дошел до заклинания, позволяющего отрастить противнику лишнюю конечность – в скобках помечено было «неверб.», когда свет в комнате мигнул и погас. Гарри перекатился на кровати и потянулся за палочкой – магические светильники работали без сбоев, и темнота была недобрым знаком. Хлопнул раскрытой ладонью по плафону, не особо надеясь, что поможет – ведь имел дело не с магловским электричеством.

За окном рассыпались полосатые искры, скользнула по небу яркая комета, оставляющая за собой пурпурный хвост – в Хогсмиде начали запускать фейерверки.

Он ударил по плафону еще раз – и свет загорелся. Гарри свесился с края кровати, подобрать упавший учебник, и заметил лист бумаги, выскользнувший, верно, из-за подкладки или корешка.

«Сегодня после полудня, у хижины Хагрида». Гарри повертел в руках записку. Манера оставлять хвостик у буквы «е», изящный росчерк «д», слабый нажим при написании «о» – почерк Регулуса Блэка он выучил лучше, чем собственный.

За резкими рубленными фразами-уколами Принца виделось вынужденное одиночество изгоя, желавшего войти в круг избранных. Попытки примерить личину Принца на кого бы то ни было прежде оборачивались неудачей.

Записка попала в учебник случайно. Гарри покатал мысль, как карамельку, на языке, произнес вслух и понял: он не верит в силу самоубеждения. Принц насмехался над неспособностью видеть людей за ярлыками. Принц был талантлив. Принц мечтал примкнуть к сильнейшему. Принца травили в школе – бесчисленные темные заклинания на полях учебника тому свидетельством. Все это время ответ был перед глазами.

Северус Снейп – Принц-Полукровка.

8

Плети жгучих каплекорн хлестали в агонии по стеклянным стенам теплиц – как живые существа, и Гарри отвернулся, не глядя на умирающие растения. Огонь потушить никто не пытался.

Мантия-невидимка путалась в ногах, ботинки крошили льдистую кашицу в которую превратился снег, и Гарри то и дело замирал, прислушиваясь к шуршанию – казалось, следом кто-то идет. В такие минуты крепче стискивал волшебную палочку. Он разминулся со смертью на четверть часа.

… Гарри распахнул окно, задыхаясь от нехватки воздуха – словно мешком пыльным по голове ударили, когда осознал, кому слепо доверял вести себя на уроках зельеварения. Чей образ мыслей стал ему близок. Кем он восхищался – без всяких «почти».

Над Астрономической башней висел светящийся череп с выползающей изо рта змеей. Гарри отступил назад. В голове, как бешеные крысы в колесе судьбы, крутились, обгоняя друг друга, две мысли.

Это не было глупой шуткой.

Противостояние перешло на новый уровень.

Вытащил Карту Мародеров и с минуту смотрел на всё новые точки с именами, появляющиеся на окраине Запретного леса. Пожиратели рассыпались по школе как горошины из стручка – Гарри встретил не меньше дюжины, когда шел по коридорам к выходу. Наспех собранная сумка колотила по бедру и Гарри прижимал ее локтем. Учеников отправили через камин – видел как исчезают точки с именами из директорского кабинета и мысленно поблагодарил миссис Уизли – она прислала пирогов и песочное печенье, и Гарри не пошел на рождественский ужин. Иначе как котенка, тоже вышвырнули бы в безопасное – словно остались еще такие! – место.

… Череп становился ярче, болотистая зелень переходила в насыщенный цвет весенней травы. Гарри старался не смотреть в ту сторону, но то и дело невольно обращал взгляд к чернеющему небу. Знак Мрака набухал, зеленоватый туман струился меж зубцов башни, просачивался в окна.

Гарри двинулся легкой рысью, убедившись, что следы не заметить ни с башни, ни со двора, и вскоре выскочил на расчищенную дорогу, ведущую к хижине Хагрида. Набрал воздух в легкие и припустил по берегу озера. Тонкие ветки и мокрый песок хрустели под ногами.

Пробегая мимо группы людей, стоящих около хижины, замедлил шаг – всматриваясь в лица – не промелькнет ли кто знакомый? – оглянулся напоследок и увидел, что облако, потерявшее очертания, порывом ветра накололо на шпиль Астрономической башни. Знак Мрака сдулся как распоротая подушка.

Промчался рядом с кромкой воды, подернутой паутиной инея, подскользнувшись и проломив при этом слежавшийся наст, и нырнул в голые кусты Запретного леса – только ветви сомкнулись за спиной. Здесь Пожирателей не было и Гарри перешел на шаг, успокаивая сбившееся дыхание. Боль беззубой собакой глодала правую руку, пальцы коченели – он позабыл о перчатках.