Быть войне! Русы против гуннов

Тильх спокойно смотрит на своего хозяина.

– Я должен буду отвлечь его, а ты убить наследника урусского князя.

Тильх поклонился и развернулся, шагнул к выходу. Но его остановил Тагулай:

– Я не закончил!

Тильх развернулся и замер. Раскосые глаза преданно смотрят на советника хана, черные зрачки источают стоическое спокойствие. Но мало кто знает, какая сила и жестокость скрываются за этой личиной. Свидетели? Он не знает такого слова.

– Но убивать никого не надо, – продолжает Тагулай, убийца удивленно посмотрел на него. – Возьмешь урусского выродка Буса в плен. Лучше приведем хану его живым. Понял? Иди, завтра на рассвете уезжаем в Кияр! Да, и еще – не поймали убийцу, подосланного к младшему сыну хана?

Тильх отрицательно покачал головой.

– Тысяча шакалов! – процедил Тагулай. – Неужели он так неуловим? А говорят, что это всего лишь мальчишка… Или ты, Тильх, стареешь? Может, пора тебя сменить?

Лучший убийца и шпион гуннов ничего не ответил, глаза спокойно рассматривают советника. Тот с усмешкой смотрит на него.

– Ну ладно, ступай! – приказал Тагулай. – Сначала в Кияр, а потом изловим этого рыжеволосого сучьего пса, никуда он не денется!

Тильх вновь низко поклонился и бесшумно исчез, лишь легонько колыхнулись полы шатра.

– Подумать только, наследник урусов будет языком драить сапоги гуннского хана! – Довольно усмехнулся советник-раб. – А потом и мне станет, ха-ха!

Тагулай перестал смеяться. Смуглый лоб рассекают морщинки.

– И все же откуда гадкие урусы прознали про набег? – Рассуждает он вслух. – Наверняка кто-то выдал. Но кто? Емшан?.. Не может быть. Гонорих? А ведь его тело так и не нашли. И среди живых его нет. Значит, он! Шакал! Я всегда не доверял ему, мерзкий герул!

Тагулай побледнел, руки сжались в кулаки, костяшки на кистях побелели от натуги. Но тут же расслабились. Советник хана глубоко вздохнул, пытаясь восстановить душевное равновесие.

– Но, может быть, и не так, может, и не он, – продолжал вслух рассуждать Тагулай. – Гонорих едва ли меньше нашего ненавидит этих пахарей-славян! Не один год крушит и грабит мелкими ватагами поселения урусов… И дружит с нами только потому, что мы ему позволяем грабить урусов. Помню-помню ту нашу встречу…

Полы шатра раздвинулись, появилось лицо стражника:

– Досточтимый Тагулай!

– Советник Тагулай называй меня, ты, сучий сын! – отозвался личный слуга хана, не выходя из задумчивости. – Советник!

– Простите, советник Тагулай! Вас хочет видеть ваша любимая жена Луити.

– Пусть позже придет!

– Но она настаивает!

– Не перечь мне, мерзкий пес! Я сказал, пусть позже придет! Я занят!

Стражник коротко кивнул, исчез.

– А ведь тело Вогула тоже не нашли, – продолжает думать вслух Тагулай. – И Емшан пропал… Неужели плен? Хотя, может, оно и к лучшему. Все одно – назад дороги им нет.

Вопреки гневным заявлениям, в шатер Тагулая вошла Луити. Невысокого роста, но приятных форм, ее черные как деготь длинные волосы ниспадают до пояса, прикрывая обнаженные кружки сосков, на бедрах лишь коротенькая повязка. Тагулай велел ей ходить именно так – чтоб можно было взять в любое время и в любом месте…

– Почтенный советник Тагулай, – она поклонилась, грудь вызывающе колыхнулась. – Я явилась, хоть ты и не просил…

Тагулай гневно зыркнул.

– Ты слишком смелая для женщины, – процедил сквозь зубы советник гуннского хана. Взгляд скользнул по полным яблокам груди, задержался на оттопыренных ярко-красных, словно спелая вишня, сосках. Тагулай неумело улыбнулся, хитрый прищур сменил во взгляде недовольство.

Луити уверенной походкой подошла к нему, тоненькие пальчики коснулись гладкой щеки, заскользили по подбородку. Она неслышно опустилась перед ним на колени, мокрый от пота халат заскользил по нескладному торсу ханского советника. Девичья ручка пробежала по животу, бархатные пальчики едва ощутимо гладят жесткие колечки волос, медленно спускаются ниже. Советник шумно вздохнул, блаженно закатил глаза.

– Да это уже и неважно – Гонорих ли… или другой кто… Может, оно и к лучшему: у хана теперь нет наследников, – продолжает размышлять Тагулай. – Емшан-советник, шакалий сын, пропал без вести. Остался один Ухтамар… Совершенно один… – он глубоко вздохнул, внизу живота приятной волной разливается тепло, по телу побежали крупные мурашки. – Урусы, сами того не ведая, очистили мне путь. Ха, что ж, теперь мы один на один с тобой, Ухтамар, сын Великой степи. И что бы там ни говорили дураки и шаманы, – по мне так одно и то же – но и сыновья Ночной Великой Кобылицы смертны, еще как смертны!

Глаза советника внезапно распахнулись, зрачки тут же расширились. Губы задрожали, странно скривились. Изо рта советника вырвался стон наслаждения.

24

Венед и ант третий день топают по выжженной степи. Еще там, в лесу у древлян, решили идти подальше от главного тракта, однако задача оказалась сложнее – где бы ни шли, они как на ладони. Вокруг вновь бескрайняя приднепровская степь. Иногда с трудом преодолевают небольшие холмы, на вершинах которых пучками торчат чахлая трава да уродливо изгибающиеся деревца.

Солнце жарит так, что люди чувствуют, будто попали в кузнечный тигель. Йошт постоянно недобрым словом поминает светило – как бы ни любил его, ни чтил, но чувствует себя куском сыра, брошенного в огонь. Борята, правда, держится молодцом, но и по нему видно – дорога дается с трудом. По лбу и щекам обильно струится пот, срывается с подбородка, с шипением шлепается на растрескавшуюся землю, рубаха белая от соли. Все же Бор, сцепив зубы, идет вперед, как-никак сын кузнеца – не раз стоял у раскаленного железа, обливаясь потом.

– Хоть бы ручеек какой, – через силу бормочет Йошт. – Да что там ручей, я бы щас и к луже с застоялой водой с удовольствием присосался. Сваримся заживо, как раки. Бор, ты как думаешь, добредем вообще до этого Кияра?

Борята молчит, взгляд устремлен далеко вперед.

– Ладно добредем – доползти бы… – попытался пошутить Йошт, но получилась лишь мученическая ухмылка. – Согласен, Бор?

Ответа не последовало. Йошт нахмурился, идет, смотрит на ноги, сапоги в пыли, подранные – носок совсем стерся, пальцы торчат.

– Оооо! Сапоги совсем прохудились. Смотри, Бор, – просят каши. А еще неделю назад были как новые. И вправду придется ползком до Кияра добираться. – Йошт добавляет: – Теперь понятно, почему в сказках брешут, говоря – иди, мол, пока три пары сапог не сотрешь да три железных посоха, это, мол, искания души – вранье! Это никакая не сказка…

Йошт внимательно смотрит на Бора. Тот молчаливо передвигает ногами, шаркает землю, выбивает пыль.

– Это не сказка, а быль! И придумал ее такой, как мы, – шлепал, наверное, в этом же месте… Точно уж – иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!