Бывшие. Первая жена

Дышит тяжело — даже через бронежилет видно.

Из ножен вытягивает нож.

С такого расстояния не вижу взгляд, но могу уловить, что он смотрит сквозь меня. Отстранился от лишнего. Герман стоит в полный рост, готовясь к драке, лезвие серебрится в напряженной руке. До колен его закрывает трава.

Поднять голову выше я не рискую.

Но и не смотреть не могу.

Он был прав.

Вместе мы бы не спаслись. У нас даже этой минуты не было.

Снова взмах рукой — ползи!

Скоро люди Богдана поймут, что у него закончились патроны.

Очень трудно бросить человека на смерть и не оглядываться. Даже не представляла, насколько.

Герман мне не нравился.

Он помогал Яну надо мной издеваться в тот год. Был продолжением его руки и воли и, хотя, я относилась к нему лучше, чем к бывшему, но все равно недолюбливала.

Не важно.

Трудно видеть чью-то смерть так близко.

Принять, как норму.

Снова взмах рукой, уже резче — проваливай!

Я бездарно трачу время, которое он подарил.

Ползи, Вера!

Начинаю двигаться, оглядываясь через плечо. Я жду и боюсь момента, когда Богдан свернет за угол. Герман его не пропустит. По крайней мере, сколько сможет.

Деревья близко.

За ними смогу укрыться.

— Ах ты, сука!..

Выкрик заставляет похолодеть. Оглядываюсь снова — в последний раз: Герман отбивает удар и всаживает лезвие бойцу в шею. Драка началась! Сейчас они все будут здесь!

Не хочу не видеть, как его окружают, словно стая волков.

Его не сразу убьют. Поиграют, как хищники.

Но в то, что его ждет смерть, не сомневаюсь. Повезет, если легкая.

Подтягиваюсь, цепляясь за все подряд, но ползу, обдирая живот об землю. Не оглядываясь. У меня несколько секунд. Есть такое правило: не смотри вниз или не оглядывайся, когда бежишь от монстров.

Еще чуть-чуть.

Дыхание обжигает губы.

Порезанные об траву пальцы не гнутся от холода. От бессилия начинаю рыдать. Больше не могу сдержаться. В груди больно, слезы стекают по грязному лицу. Свое отчаяние я выплакиваю в траву, ругая про себя Яна.

Я ненавижу его!

За все! За то, что пошла с ним на свидание, за год брака, его ошибки, которые привели к этому и даже за Германа, который сейчас умрет из-за нас.

За линию деревьев я заползаю и еще какое-то время ползу, цепляясь за мох и не обращая внимания на крики:

— Вера, сучка, где ты? Если выйдешь, клянусь, я тебя не обижу, и твоему уроду дам шанс на жизнь!

Урод — это Ян или Герман, не знаю.

А может, он Романа имеет в виду?

Я ползу, стремясь скрыться как можно дальше за деревьями и кустарником, прежде чем встать. Выпрямляюсь метров через пятнадцать за мощной сосной.

Колени и локти исцарапаны и в грязи. Живот ноет от холода.

— Не оглядывайся, — шепчу я себе.

Двигаться, пока меня не видят, страшно.

Но сейчас они закончат с Германом — я все еще слышу шум драки с поляны, и обыщут все. На каблуках мне не скрыться. Нужно идти. Люди Яна рядом.

Прежде чем углубиться в сине-зеленый сосновый лес, одним глазом выглядываю из-за ствола. Я далеко уползла. Поляны почти не видно, значит, и меня не заметят.

Скорее по силуэтам угадываю, что Герман еще дерется в кольце. Но это не драка, а издевательство: они гоняют его, заставляя огрызаться, но понятно, чем это кончится… Его застрелят, когда наиграются. Или зарежут — за своего.

Сначала перебегаю от дерева к дереву, пока поляна не скроется из виду, затем бегу по узкой тропе. На каблуках — это боль, но снимать обувь еще опаснее.

Внезапно деревья расступаются.

За ними поле.

— Твою мать, — выдыхаю я, как вкопанная, останавливаясь у последней сосны.

Поле перемежается лесополосами, но это свободное пространство нужно преодолеть.

Я не смогу.

Меня заметят!

Встаю за деревом, чтобы не видели сзади — уже слышу, как меня настигают. Ладонями ощущаю ноздреватую кору. Пахнет смолой. Они пытаются двигаться тихо, но в лесу все равно слышно, как ломаются ветки.

— Нет, — шепчу я, покрывшись мурашками до самой шеи. — Только не это…

— Вера!

От хриплого вопля перестаю дышать. Прильнув к коре, выглядываю, надеясь, что мне не показалось. Среди сосен мелькает силуэт в бронежилете.

— Я здесь!

Высовываюсь из-за дерева, все еще боясь показаться в полный рост. Это он. Мне не привиделось. На меня налетает Ян.

— Вера! — он хватает меня за руку.

Держит левой. Правую не вижу. Кажется, сунул под плечевой ремень бронежилета, чтобы хоть немного задержать кровь. Времени перевязать не было.

Мы бежим через траву, я не вижу, просто доверяюсь ему. Мельком замечаю силуэты за нами, но понимаю, что это его охрана.

Сразу теряю скорость.

На каблуках по полю — не могу. И босиком не побежишь.

— Вера! — он пытается взять меня на руки, но только пачкает кровью.

— Ты меня не поднимешь!

Он все равно пытается, словно не понимает, что ранен.

— Ян, не надо, ты меня не удержишь, слышишь?! У тебя шок!

Хочется заглянуть ему в глаза, но Ян на меня не смотрит. Словно я просто вещь, которую он тащит с собой.

Ему помогает охранник.

Взваливает меня на руки, и мы быстро преодолеваем открытое место. Про Германа никто не спрашивает… Они не ждут, что он вернется.

За следующей лесополосой ждут три припаркованных джипа. Телохранитель забрасывает меня на заднее сиденье среднего, рядом садится Ян.

Пока охрана рассаживается по машинам, сбрасываю туфли и опускаю ступни на мягкий ворс ковриков.

Мы спаслись…

Больше не нужно убегать на каблуках и в платье. И прятаться от Богдана тоже! То, чего я жду все выходные случилось — меня спасли. Кажется, спасли…

Когда машина рвет с места, продолжаю смотреть на лес.

— Герман остался там…

— Знаю! — рычит Ян.

Он откинулся на сиденье, запрокинув голову. Дрожащими руками держит платок на поврежденном месте. Его трясет.

— Боже, — шепчу я и кричу водителю. — Есть аптечка?!

— Под передним сиденьем!

Судорожно вытягиваю ящик с красным крестом и раскрываю. Вытряхиваю, торопливо перебираю флаконы. На платке проступает темная кровь. Много крови.

— Зачем ты это сделал… — причитаю я.