Бывшие. Я не смог ее забыть

Я смотрю на Рому. Кажется, это длится слишком долго, чтобы сказать, что длилось всего мгновение. Его взгляд…знаете, это похоже на высоту, которая меня раньше пугала. Ха! Я не знала, что такое высота на самом деле. До этого мгновение. И как она может пугать и ранить на самом деле.

Главная опасность высоты в том, что она затягивает, как болото. Ты не суицидник, но тебе хочется шагнуть. Это человеческая природа, и об этом еще, кажется, Стивен Кинг говорил: какая-то часть тебя все равно хочет шагнуть из банального любопытства, даже если дома у тебя все хорошо.

Вот и я.

У меня дома, конечно, явно не все хорошо. Но я хочу, чтобы было. Какая-то часть меня мечтает вернуться в это утро, когда и было…

Его взгляд - как высота. И как ножи. Он режет на живую. Вина, боль, отчаяние, страх. В его взгляде очень много острых, как лезвие японского ножа, эмоций. А я на высоте и его острие…одновременно.

Сколько это будет длиться? Сколько уже проходит? Я не знаю. Мне холодно. Я ничего не понимаю. Вокруг ходит табор опаснее того, что жил в моем городе, и знаете, что самое смешное? Пока я смотрю в его глазах и вижу вину, мне почему-то легче. Этот взгляд - одновременная смерть для твоей гордости, но и защита. Пока он не открыл рот, это броня. Потому что можно притвориться, что ничего не было, и мне показалось.

Но…

В иллюзиях нельзя жить вечно.

– Я-я хо-очу уйт-ти.

– Нет.

– От-тойди.

– Нет.

Руки беспорядочно хватаются то за кожаную куртку, то за края свитера, то за пальцы друг дружки. Я смотрю на него и пусть молчу, позабыв все слова, но потом я пойму, что мой взгляд за меня спрашивал: За что? Почему? Как ты мог?

Рома не дышит. Он слышит каждый мой вопрос...

– Лера… - шепчет он.

И так выглядит толчок, если кому-то интересно. Меня в спину херачат с огромной силой, и я срываюсь. Цыгане резко подскакивают и наперебой показывают свои гнилые «товары-воспоминания».

Колени. Стороны. Движения головы. Уродские сиськи. Шлюху и ее задницу. Волосы. И его. Главное - его. Как он ей наслаждается.

Меня уже не жжет, но это состояние еще хуже. Дикий адреналин взрывается в крови, и если кому-то все-таки интересно - дальше следует другой взрыв.

Взрыв ядерной бомбы.

Мозг разносит моментально от осознания. Мысли превращаются в жалеющих пчел. Внутри меня - хаос, боль, отчаяние и выжженная земля.

Никакого контроля.

Мне на глаза опускается забрало.

Я бью его по руке со всей силы и ору сипло:

– НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТРОГАТЬ!

Часто дышу. Хлестко, сухо и абсолютно бессмысленно. В груди воткнуто копье, которое шатается туда-сюда, как будто оно не весит ничего! Но! Оно весит будто бы весь мир сразу, и это парадокс. При каждом движении я чувствую, как рваные края моей раны кровоточат, гниют, ноют. Режут. Горят.

Я сама горю.

Это…истерика.

Хватаю то, что не упало ранее. Что-то тяжелое и холодное. Никаких деталей, никаких названий. У меня в голове нет нихрена кроме желания его убить.

Кидаю.

Рома успевает отбить рукой, а я резко отрываюсь от стены.

Не могу быть на одном месте. Мне ничего не кажется, я чисто физически не могу.

Все тело ноет.

В глазах темнеет. И я бы предпочла лишиться сознания, конечно. Правда. Там, в темноте, которая меня напугала на днях, гораздо безопаснее, чем здесь. Рядом с ним.

Но нет. Нет! Лишиться сознания, значит, лишиться контроля над ситуацией. Дать ему возможности…любые! Снова испачкать меня своими грязными лапами хотя бы - не смей! Я буквально вырываю себя из смертельного обморока и иду на кухню.

Мне нужно пространство.

Одна стена - вторая. Тру грудь, жмурюсь, меряю сколько до них шагов. Дыши.

Блядь, дыши!

Не получается. Дрожь внутри рубит все мои попытки в фарш. Точнее, уродливый оскал действительности, конечно же.

Сука!

Приседаю на корточки. Голова между ног, руки на шее. Не развались, а дыши. Дыши, моя золотая. Ды-ши.

Это почти поза эмбриона, кстати. Будто бы болеть меньше будет? Смешно.

Сука…

Пальцы промокли и соскальзывают с кожи. Я резко встаю и хватаю графин с водой, но не могу его поднять. Не могу, руки не слушаются! Хватаюсь ими за столешницу и отгибаюсь назад.

Снова почти поза эмбриона.

Будто душа моя не будет так болеть и жечься…

– Лер… - отдается набатом в ушах глухой шепот.

С моих губ срывается хриплый смешок.

– Уебывай отсюда.

– Лера…

– Закрой свой рот и вали!

Графин летит в стену, разбивается. Осколки водопадом падают в раковину. Вода разливается по полу…

Очередной больной, но такой забавный символизм. Это все выглядит как реки моих слез, которые обязательно пойдут. Обязательно, когда до меня действительно дойдет все, что здесь сейчас произошло.

Пока не доходит. У меня в башке и внутри хаос, и все, что я понимаю точно - мне больно настолько, насколько может выдержать мое сердце. На пределе и острие. И я все еще лечу вниз, каждую секунду разбиваясь в лепешку о жестокую правду жизни.

Мне изменил мой любимый человек. Тот, с кем я срослась. Тот, с кем я прожила, как мне казалось, счастливые десять лет. Нам было хорошо и весело, но...опять же, видимо, только мне так было. А он? Что это все было для него, если вот так просто человек смог привести в нашу спальню другую женщину. Даже не сменив за мной простыни...

Резко поднимаю глаза на Рому. Он стоит в дверях. Белый по цвету стен. Без футболки. С наспех натянутыми штанами.

Очередной взрыв адреналина проходится по мозгу.

Я цепляюсь за гарнитур сильнее, чтобы не накинуться на него с кулаками. Где-то в глубине бушующего водопада из моей ярости, ненависти и боли есть зерно разума: он все еще сильнее тебя. Если ты к нему приблизишься, то он заставит быть рядом. Просто скрутит и заставит. У тебя не будет вариантов.

Не подходи к нему.

Рома шумно выдыхает и опускает глаза. Закрывает их. Пару мгновений молчит, а потом присаживается на стул и наклоняется вперед. Снова молчит, потирая лицо.

Кап-кап-кап

Кровь с моей стертой в пепел души капает на пол прозрачной водой.

Ярость немного отступает, и на ее место приходит еще большая боль.

С губ срывается еле слышный стон, и я сжимаюсь в подсознательной надежде сделать ее чуть менее массивной. Иначе захлебнусь.