Бывшие. Я тебя отпускаю

— Тише, — шепчет пьяно мне на ухо и, кажется, даже облизывает его. — Тише, девочка.

— Пожалуйста, Степан, остановись. У меня есть мужчина.

— Даже если есть, поверь, он не сможет тебе дать того, что дам я.

— Мне ничего от тебя не нужно, — пытаюсь вырваться из тесных и болезненных объятий чужого мужчины.

— Дурочка, я же весь мир положу к твоим ногам.

— … только ноги передо мной раздвинь, — так и слышится продолжение.

— Да отвали же ты! — толкаю его.

Неожиданно все прекращается. Нахальные руки отрываются от меня. Я поворачиваю голову и вижу Никиту, который стоит в домашних штанах и футболке. В руке костыль, второй рукой он цепко хватает меня за рукав пальто и задвигает себе за спину.

Никита высокий, я прячусь за его широкой спиной. Степан, хоть и крепкий мужик, но там больше жира, чем мышц. А вот у Никиты с этим все в порядке. Да и ниже его Веремеенко.

Фадеев возвышается над ним горой.

— Девушка сказала нет, — произносит Никита твердо.

Из салона выходит водитель и засовывает руку под пиджак, якобы показывая, что там пистолет. Веремеенко делает жест рукой, и тот садится обратно в салон, но не перестает следить за нами.

— И чо? — сплевывает на землю Степан. — Как драться будешь?

— Костыль видел мой? — У меня вырывается истерический смешок, я сразу вспоминаю, что то же самое не так давно говорил Алекс, только это касалось клюшки. — Хочешь проверить, как быстро заживают швы от его прилета в башку?

— Инга, ты где этого ниндзю-самоубийцу нашла? — Степан реально удивлен.

— Шел бы ты отсюда, дядя, — продолжает Никита спокойно.

Веремеенко переводит взгляд на меня и произносит холодно:

— Игна, мы не закончили.

— Вы. Закончили, — цедит Никита с нажимом. — А теперь катись.

Если честно, наверняка со стороны это все выглядит мегастранно. Раздетый чувак с костылем в руке и дядя-мордоворот с пистолетом, который реально уезжает.

— Спасибо, — говорю севшим голосом, когда машина скрывается за углом.

Никита оборачивается и смотрит на меня:

— Он успел что-то сделать?

— Ну… кхм. Ухо облизал, — признаюсь честно и истерично усмехаюсь. — Считается?

— Да, — Фадеев кривится. — Урод.

Замираем, смотря друг другу в глаза.

— Никит? Пойдем домой. Холодно, — произношу как можно мягче.

— Пойдем, — кивает мне.

Уже в подъезде, пока мы ждем, когда откроются створки лифта, я снимаю с себя пальто и набрасываю его на плечи Фадеева. Тот ошарашенно смотрит на меня:

— А ну быстро обратно надела.

— Холодно, Ник…

— Быстро! — рявкает он, и я послушно надеваю пальто.

Заходим в лифт. Он старенький. Плохо работает, часто останавливается. Но что самое опасное сейчас — его габариты. В нем едва хватает места для двоих людей.

Никита нажимает кнопку пятого этажа, и кабина медленно ползет вверх. Едва проехав два этажа, останавливается, и выключается свет.

Я слышу тяжелое дыхание мужчины на своей раскрытой шее. Оно обжигает кожу и заставляет ее плавиться. Мое сердце заходится в бешеном ритме, сходит с ума. Соски твердеют, грудь сдавливает, становится тяжело дышать.

Делаю шаг вперед и натыкаюсь на горячее тело, кладу руки на его грудь и сминаю в кулаке футболку.

Когда-то Никиты был самым лучшим мужчиной в моей жизни. Когда-то давно я любила его. Всем своим глупым сердцем. То время прошло, оставив после себя лишь горькие воспоминания.

Сейчас я слишком уязвима, я еще не успела отойти от стычки со Степаном, и единственное, чего мне хочется — это почувствовать Никиту. Чтобы он стер прикосновения чужого мужчины.

Поднимаю лицо, нахожу мягкие, нежные губы и целую.

Глава 28

Никита

Я не знаю, почему не сплю.

Я не знаю, почему жду ее возвращения.

Я не знаю, почему мне не дает покоя тот факт, что уже два часа ночи, а ее до сих пор нет дома.

Сажусь на диван и укладываю рядом ногу. Как же задолбала эта немощность. Хочется помесить грушу, потягать железо, а не смотреть десятую по счету документалку про животных.

Женька и Сашка уснули, а мне не спится. Захожу в комнату и смотрю на них.

Сын Инги во время сна кажется совсем мальчишкой, хотя в обычной жизни часто храбрится и делает вид, что старше, чем есть. Хороший у нее пацан. Жаль, что растет без отца. Не могу больше бороться с желанием покурить, поэтому обуваюсь и выхожу на лестничную клетку. Дымить в квартире не хочу — единственный балкон находится в той комнате, где спят дети.

Открываю окно и закуриваю. Выкуриваю половину сигареты, как вдруг перед подъездом тормозит представительская тачка и оттуда практически выпадает Инга. Этот ее боров следует за ней и начинает откровенно приставать.

Дальше действую не задумываясь, потому что вообще не понятно, как вступиться за честь девушки, когда у тебя минус одна нога и минус одна рука. К тому же голова гудит и днем и ночью.

Все это ничто, когда перед глазами возникает красная пелена.

Разина жмется ко мне, явно боясь этого Степана, что злит меня еще больше. Дура! Нахрена села к нему в тачку, раз боишься? Нахрена работаешь с ним? Развернулась и ушла!

Возле лифта она пытается накинуть на меня свое пальто, а мне хочется попросить ее, чтобы вообще не касалась меня, иначе сорвусь и со злости вытрахаю ее прямо тут, посреди нашего подъезда, в котором живут в основном благочестивые бабули, видавшие динозавров.

Когда лифт останавливается и вырубается свет, я закрываю глаза, потому что понимаю: моя выдержка разваливается в руины.

И, будто предчувствуя это, Инга подается вперед и целует меня. Сразу глубоко и чувственно. Вжимается в меня, будто все, что нужно сейчас — это именно я. Будто я один могу защитить ее от целого мира.

Притягиваю ее к себе за талию и прижимаю крепче. Целую так же неистово, как и она меня. Прикусываю за губу. Мне хочется поднять ее под бедра и припечатать к стене, чтобы выбивать из нее все стоны, которые припасены для других мужиков.