Бывший муж. Я к тебе не вернусь
Шрифт:
Бросаю взгляд на могучую спину мужа. Он большой. Высокий, почти два метра роста. И красивый. Знаете? Не сопливо красивый, а правильно. По-мужски. У него невероятно глубокие, ореховые глаза. Они темнеют, когда он злится или…возбужден.
Нет-нет-нет…не думай об этом.
Теперь он такими глазами будет смотреть не на тебя. Уже смотрит. На нее. На Лолу.
От внезапной, острой боли в грудной клетке, сутулюсь чуть. С прямой спиной, как бы мне ни хотелось, я просто не справляюсь.
Моя маска падает? Нет. Нельзя. Я не хочу в действительности упасть в ноги своему
Он познакомил с ней детей. Он это сделал. А значит…отношения с этой Лолой у него…серьезные, да? Господи. Зачем ты об этом думаешь, Полина? Так. Сколько вилок существует? Лучше пересчитай их. Давай. Только не представляй, как он сажает свою Лолу сверху, как она кладет руки на его мощную грудь. Туда, где раньше лежали только твои ладошки. И чувствовали сердце, которое билось только для тебя.
Резко мотаю головой и тут же выдаю.
— Я приготовлю чай.
Моя реплика звенит в тишине. Ян очень медленно поворачивает на меня голову, и я снова чувствую себя ничтожеством. Под взглядом этих глаз…
— Мне еще раз задать вопрос? — отворачивается, не удостоив меня более ничем, разве что мысленным фырком.
От него я тоже ежусь, кстати.
Груз собственной никчемности давит на плечи сильнее.
А Ян пропускает воздух сквозь плотно сжатые губы и щурится. Он не будет орать. Я знаю. Но иногда…лучше бы он орал. Я себя часто ловлю на этой мысли: лучше бы он орал, чем смотрел так тяжело.
— В чем проблема? — хмыкает супруг, тянет на себя стул и садится перед нашими мальчиками, — Подрались? Замечательно. Имейте совесть признаться в своем дерьме и пояснить.
Егор громко фыркает.
— Кто бы говорил.
— Прости? Ты, кажется, хочешь что-то сказать?
Я напрягаюсь всем телом.
Сжимаюсь сильнее.
И молюсь: нет, не надо, пожалуйста. Егор, не надо…
Но Егору досталась моя смелость, которую у меня отняли правила хорошего тона.
Он медленно поворачивает на него голову и скалится.
— Ты — блядун. Трахаешь малолетнюю шлюху! На сколько она старше меня?! На четыре года?! Пять?! Впрочем, неважно! Но эта херь...лишает тебя права сидеть и, сука, морали читать! Да пошел ты!
Тимур резко откидывается на диван и, глядя в потолок, вздыхает.
— Ооо…еще один любитель драмы…
— Ты рот свой завали!
Его дергается в сторону брата — брата в его.
— Или что?!
— А ну, заткнулись!
От жесткого голоса мужа, который внезапно слишком похож на гром, я вздрагиваю.
Парни замолкают.
Они еще пару секунд сверлят друг друга взглядами, полными ненависти, но потом резко отлепляются и отсаживаются в прежние позы. Как два мячика, которые столкнулись и отпрыгнули друг от друга.
Я сильнее вонзаю пальцы в свои предплечья.
Пожалуйста, скажи, что это все неправда…
Ян откашливается. Его голос снова падает до привычного, тихого тембра, которым он выносит вердикт.
— Да, это так. Я — блядун и самый последний говнюк всея Руси. Да. Но вас это все не касается. Это только между мной и вашей мамой…
—
Как удобно!— Егор…
— Закрой свой хавальник, — рычит сын и резко подается вперед, — Я слышать не желаю ни слова. Тебе пора отсюда двигать.
Супруг молчит. Смотрит. Егор глаз тоже не отводит, вдавливает в него свой взгляд, который сейчас мне очень напоминает Яна. Ну, конечно. Конечно…он его сын, но мне всегда казалось, что в моем мальчике этого нет.
Ошиблась…есть…
Кажется, я вообще во многом ошиблась в своей жизни…
— Она будет счастлива, — говорит Егор тихо, — Мама одна не останется. Она охренено красивая, умная и веселая! Встретит шикарного мужика, настоящего мужика! А ты будешь куковать со своей дешевой шлюхой, пока она тебя не кинет и не пересядет на член помоложе. Так что недолго тебе радоваться, па-па-ша. А теперь вали. Иди трахни ее еще разочек, не теряй золотое время зря!
Ян молчит долгих пару мгновений, а потом тихо говорит.
— Егор. Я понимаю, что ты злишься…
— Я не злюсь. Я тебя презираю. Ты мне отвратителен, и даже смотреть на тебя мне противно, ясно?! Думаешь, ты предал только ее?!
— Наши отношения с твоей мамой — это наши отношения.
— Ты говорил, что любишь ее, и что она самая лучшая. Твои слова. Получается, ты просто их на ветер кидал, так?!
Все мое нутро моментально напрягается в жесточайшем спазме, а дыхание замирает.
Мне важно услышать, что он скажет…я хочу это знать.
Сама спросить не смогу, но…я должна это услышать...
— Твоя мама лучшая…но я ее, видимо, люблю какой-то другой любовью, раз все так сложилось, сын.
Ну, вот...услышала.
Вообще, вопреки здравому смыслу, я снова отмечаю невероятный талант Яна формулировать фразы. "Я люблю тебя другой любовью" звучит лучше, чем "Я тебя больше не люблю. У меня появилась другая женщина, с которой я сплю."
— Я тебе не сын.
— Егор…
— Пошел отсюда нахер. Предатель! Вали! Чего ты расселся?! Вали отсюда!
Сын так кричит, что с каждым словом я сжимаюсь все сильнее.
Это так больно…больно, потому что ему больно. И Тиму тоже. Я не злюсь на него. Совсем не злюсь…я выдержу. Лишь хочу закрыть глаза и проснуться там, где нет всей этой грязи. Где не было слов о другой женщине. О разводе. И имени Лола тоже не было…
Я хочу все это забыть.
Жмурюсь, прижимаю руки ко лбу. Меня трясет.
Только не рыдай. Не рыдай. Не рыдай! Нельзя рыдать. Нельзя…
— Убирайся из этого дома! Посмотри, что ты сделал с ней! — голос Егора ломается, а я сильнее вжимаюсь в стену.
Так хочется исчезнуть…но я слушаю. Будто все, что я думаю, говорю его устами — устами своего сына…
— Похотливая тварь! Нравится, а?! Тебе нравится?! Ты все разрушил! Ради какой-то шалашовки! Да таких по Москве ходит...господи, сколько?! И что?! Она стоит всего этого?! СТОИТ?! ВАЛИ!
Ян проходит мимо меня. Больше всего на свете я хочу потянуться и утонуть в его объятиях, где всегда будет безопасно, но я себе не позволяю. Так и стою. Он тоже. Рядом. Но уже нет…