Бывший муж. Я к тебе не вернусь
Шрифт:
— Правда? — давлю слабую улыбку, а Егор с сознанием дела кивает.
— Ага. Это по медицинским показаниям запрещено. После слёз уровень кортизола снижается.
— Что такое кортизол?
— Гормона стресса. В ответ получаешь серотонин, окситоцин и эндорфины. Эти гомоны уменьшают душевную боль. Так что, если ты чувствуешь, что тебе нужно поплакать…
— Ты сказал, что видел ее.
Егор тут же замолкает, а улыбка с лица стирается моментально.
Я знаю, что снова поступаю нечестно, но по-другому не могу.
— Егор…
Сын резко
— Сказал.
Полина, на эти вопросы тебе отвечать не он должен. Остановись…
— Ты мне расскажешь?
Да чтоб тебя! Полина!
— Прости, — жмурюсь и мотаю головой, быстро вытирая щеки, — Не надо было спрашивать…
Может быть, мне вообще лучше ничего из этого не знать. Я у Яна не смогу спросить никогда. Мне страшно. Он не станет выбирать выражения, он снова разорвет мое сердце на ошметки. Те самые, что будут лежать в углу той ужасной комнаты, где я даже сейчас, будто наяву, слышу тихие стоны и его рык.
Господи…
Меня обдает током и мурашками.
Хватит, пожалуйста. Хватит…
— Я знал, что с Тимом что-то происходит, — Егор говорит тихо и не поворачивается, — Уже месяц он дергается больше чем обычно. Где-то полторы недели назад я застукал, как он с…этим срались у бассейна. Не понял нихрена, но почуял, что его дебильное состояние с ним как-то связано. Поэтому…
— Что?
— Я решил проследить за нашим «большим начальником».
— И?
— Мам…
— И?!
— Я видел его с этой шаболдой.
Ты уже это слышала, господи! Но почему так больно?
Новая волна разрушения похожа на ударную волну от цунами.
Он их видел…
— И что они делали?
— Мам…
— Егор. Что они делали?
— Целовались у его тачки.
— Где? — голос звучит жалко и сипло, но я не могу держать себя в руках.
Не получается…
— У отеля.
Блядь.
Закрываю глаза и шумно выдыхаю.
Ясно…
— У него это давно…
— Я не знаю. Мы с ним не говорили.
— Когда ты узнал?
— Сегодня.
Ну, хотя бы кто-то меня не обманывал. Это же хорошо, да?
— Мам?
— В порядке, — хриплю и часто киваю, — Я в порядке.
— Нет. Не в порядке.
Молчу. Что мне ответить? Сопротивляться? Какой в этом смысл? Но если ты не возьмешь себя в руки, ты точно сделаешь только хуже. Только хуже, Полина! И себе, и детям…и ему.
Прекрати.
Запрещаю себе впадать в истерику здесь и сейчас, но как сменить тему? Если мысли только вокруг всего этого и крутятся? Вокруг темной комнаты и извивающейся змеи?…
— Кто такая Светка?
— М?
— Ну…ты сказал. Как Светка. Кто такая Светка?
— Ааа… — Егор небрежно отмахивается и чуть кривит лицо, — Одна «бэ» у нас в школе. Перевстречалась со всеми парнями. По две недели задерживается на одном, а потом дальше летит.
— Ясно.
— Тебе неловко? — слышу смешок в его голосе, открываю глаза и хмурюсь.
Сын стоит сложа руки на груди, смотрит на меня пристально. Его взгляд…серьезный, будто он в любую секунду готов ко
мне подлететь и спасти, если я вдруг упаду в обморок. Например. Ну. Как там леди страдают? Так? Я просто не знаю. Этих уроков мне никто не давал.Но он пытается…Поль, он пытается сгладить ситуацию. Давай и ты тоже, ладно?
Выдавливаю улыбку и тихо усмехаюсь.
— Говорить с тобой о «бэ»?
— Ну, да.
— А тебе?
Немного краснеет, отводит взгляд, губу прикусывает. Неловко.
Улыбаюсь уверенней. Он у меня такой очаровательный…
— Или ты хочешь поговорить со мной о девочках?
Вау. У тебя почти натурально получилось начать над ним подтрунивать.
Ну, хотя бы комната отступает…
Егор фыркает, что вызывает во мне искренний смешок.
— Что? Сам начал. Я могу и спросить.
— И что же ты можешь спросить?
— Не знаю. Ммм…например, есть ли у тебя девочка?
— Слабо, — хмыкает он, пожав плечами, — Нету. Я не готов к отношениям, у меня учеба.
— Это хорошо. Отношения в твоем возрасте…
…приводят к разбитому сердцу и тонне разочарования в моем.
Проглатываю сарказм и боль. Киваю.
— Они отвлекают.
— Ага. Не то слово. Девчонки — безумные создания. Времени уйма, толка ноль.
— Какие глубокие познания. И стой, ты что сказал, что я задала слабый вопрос?
— Ага. Сказал.
Егор мне подыгрывает, я знаю. Он видит, что этот разговор помогает мне странным образом выплыть. И я знаю, что, наверно, снова совершаю глупый, эгоистичный поступок, но я хватаюсь за спасательный круг и говорю.
— Я могу и другой вопрос задать.
— Например?
— Например? Хм…например...ты уже доходил до второй базы?
Егор резко выпучивает на меня глаза, а я немного краснею, но позиции не сдаю. Не знаю, откуда во мне берется такая смелость, но она…как тот серотонин и прочий перечень гормонов, которые помогают справиться с душевной болью.
Вытаскивают.
Да…они вытаскивают то, что я думала, уже потеряла навсегда…
— Серьезно? — усмехается, я жму плечами.
— Ты хотел сильных вопросов. Ну как? Это было сильно?
— Хотел, но не думал, что ты решишься его задать. И да. Это было сильно.
Знаю.
Не решилась бы ни за что, но сегодня день такой. Ретроградный Меркурий, ну, и от меня муж ушел.
Егор снова поворачивается к плите и спокойно спрашивает.
— Помнишь, в том году мы ездили в спортивный лагерь?
— Конечно.
— Оттуда я вернулся мужчиной.
Меня обдает жар. А еще сердце и ноет, и радуется. Мой мальчик…черт, когда они успели так вырасти?…
— Довольна? — сын хитро подмигивает мне, но я не знаю, что ответить.
Я довольна? Пожалуй, да.
— Вот. Кушай.
Передо мной появляется тарелка с ароматными, желтенькими макаронами, куда навалена щедрая порция сыра.
Еще один удар.
Но не больно.
Меня будто откидывает в прошлое, когда я действительно была смелой и любила готовить.