Бывший муж. Я к тебе не вернусь

— Правда? — давлю слабую улыбку, а Егор с сознанием дела кивает.

— Ага. Это по медицинским показаниям запрещено. После слёз уровень кортизола снижается.

— Что такое кортизол?

— Гормона стресса. В ответ получаешь серотонин, окситоцин и эндорфины. Эти гомоны уменьшают душевную боль. Так что, если ты чувствуешь, что тебе нужно поплакать…

— Ты сказал, что видел ее.

Егор тут же замолкает, а улыбка с лица стирается моментально.

Я знаю, что снова поступаю нечестно, но по-другому не могу.

— Егор…

Сын резко встает и возвращается к плите.

— Сказал.

Полина, на эти вопросы тебе отвечать не он должен. Остановись…

— Ты мне расскажешь?

Да чтоб тебя! Полина!

— Прости, — жмурюсь и мотаю головой, быстро вытирая щеки, — Не надо было спрашивать…

Может быть, мне вообще лучше ничего из этого не знать. Я у Яна не смогу спросить никогда. Мне страшно. Он не станет выбирать выражения, он снова разорвет мое сердце на ошметки. Те самые, что будут лежать в углу той ужасной комнаты, где я даже сейчас, будто наяву, слышу тихие стоны и его рык.

Господи…

Меня обдает током и мурашками.

Хватит, пожалуйста. Хватит…

— Я знал, что с Тимом что-то происходит, — Егор говорит тихо и не поворачивается, — Уже месяц он дергается больше чем обычно. Где-то полторы недели назад я застукал, как он с…этим срались у бассейна. Не понял нихрена, но почуял, что его дебильное состояние с ним как-то связано. Поэтому…

— Что?

— Я решил проследить за нашим «большим начальником».

— И?

— Мам…

— И?!

— Я видел его с этой шаболдой.

Ты уже это слышала, господи! Но почему так больно?

Новая волна разрушения похожа на ударную волну от цунами.

Он их видел…

— И что они делали?

— Мам…

— Егор. Что они делали?

— Целовались у его тачки.

— Где? — голос звучит жалко и сипло, но я не могу держать себя в руках.

Не получается…

— У отеля.

Блядь.

Закрываю глаза и шумно выдыхаю.

Ясно…

— У него это давно…

— Я не знаю. Мы с ним не говорили.

— Когда ты узнал?

— Сегодня.

Ну, хотя бы кто-то меня не обманывал. Это же хорошо, да?

— Мам?

— В порядке, — хриплю и часто киваю, — Я в порядке.

— Нет. Не в порядке.

Молчу. Что мне ответить? Сопротивляться? Какой в этом смысл? Но если ты не возьмешь себя в руки, ты точно сделаешь только хуже. Только хуже, Полина! И себе, и детям…и ему.

Прекрати.

Запрещаю себе впадать в истерику здесь и сейчас, но как сменить тему? Если мысли только вокруг всего этого и крутятся? Вокруг темной комнаты и извивающейся змеи?…

— Кто такая Светка?

— М?

— Ну…ты сказал. Как Светка. Кто такая Светка?

— Ааа… — Егор небрежно отмахивается и чуть кривит лицо, — Одна «бэ» у нас в школе. Перевстречалась со всеми парнями. По две недели задерживается на одном, а потом дальше летит.

— Ясно.

— Тебе неловко? — слышу смешок в его голосе, открываю глаза и хмурюсь.

Сын стоит сложа руки на груди, смотрит на меня пристально. Его взгляд…серьезный, будто он в любую секунду готов ко мне подлететь и спасти, если я вдруг упаду в обморок. Например. Ну. Как там леди страдают? Так? Я просто не знаю. Этих уроков мне никто не давал.

Но он пытается…Поль, он пытается сгладить ситуацию. Давай и ты тоже, ладно?

Выдавливаю улыбку и тихо усмехаюсь.

— Говорить с тобой о «бэ»?

— Ну, да.

— А тебе?

Немного краснеет, отводит взгляд, губу прикусывает. Неловко.

Улыбаюсь уверенней. Он у меня такой очаровательный…

— Или ты хочешь поговорить со мной о девочках?

Вау. У тебя почти натурально получилось начать над ним подтрунивать.

Ну, хотя бы комната отступает…

Егор фыркает, что вызывает во мне искренний смешок.

— Что? Сам начал. Я могу и спросить.

— И что же ты можешь спросить?

— Не знаю. Ммм…например, есть ли у тебя девочка?

— Слабо, — хмыкает он, пожав плечами, — Нету. Я не готов к отношениям, у меня учеба.

— Это хорошо. Отношения в твоем возрасте…

…приводят к разбитому сердцу и тонне разочарования в моем.

Проглатываю сарказм и боль. Киваю.

— Они отвлекают.

— Ага. Не то слово. Девчонки — безумные создания. Времени уйма, толка ноль.

— Какие глубокие познания. И стой, ты что сказал, что я задала слабый вопрос?

— Ага. Сказал.

Егор мне подыгрывает, я знаю. Он видит, что этот разговор помогает мне странным образом выплыть. И я знаю, что, наверно, снова совершаю глупый, эгоистичный поступок, но я хватаюсь за спасательный круг и говорю.

— Я могу и другой вопрос задать.

— Например?

— Например? Хм…например...ты уже доходил до второй базы?

Егор резко выпучивает на меня глаза, а я немного краснею, но позиции не сдаю. Не знаю, откуда во мне берется такая смелость, но она…как тот серотонин и прочий перечень гормонов, которые помогают справиться с душевной болью.

Вытаскивают.

Да…они вытаскивают то, что я думала, уже потеряла навсегда…

— Серьезно? — усмехается, я жму плечами.

— Ты хотел сильных вопросов. Ну как? Это было сильно?

— Хотел, но не думал, что ты решишься его задать. И да. Это было сильно.

Знаю.

Не решилась бы ни за что, но сегодня день такой. Ретроградный Меркурий, ну, и от меня муж ушел.

Егор снова поворачивается к плите и спокойно спрашивает.

— Помнишь, в том году мы ездили в спортивный лагерь?

— Конечно.

— Оттуда я вернулся мужчиной.

Меня обдает жар. А еще сердце и ноет, и радуется. Мой мальчик…черт, когда они успели так вырасти?…

— Довольна? — сын хитро подмигивает мне, но я не знаю, что ответить.

Я довольна? Пожалуй, да.

— Вот. Кушай.

Передо мной появляется тарелка с ароматными, желтенькими макаронами, куда навалена щедрая порция сыра.

Еще один удар.

Но не больно.

Меня будто откидывает в прошлое, когда я действительно была смелой и любила готовить.