Бывший муж. Я к тебе не вернусь

— Какое письмо?

— Да вот же оно! Смотри!

Ой.

Ладно, не думала, что она притащит это письмо с собой…Я ставила на то, что она его зачитает до дыр настолько, что в прямом смысле протрет в нем дыры, но нет. Девчонка вытаскивает письмо из сумочки и протягивает Яну, а я задерживаю дыхание.

Не должен догадаться. Я изменила свой почерк, да и потом, он его ни разу не видел! Нет, не догадается. Спокойно…

Ян изучает мою писульку, потом резко поднимает глаза на Нину и тихо цыкает.

— Какой же бред… — одним движением руки, Ян сминает листочек в кулаке, — Похоже, над тобой кто-то подшутил. Мне жаль.

— Нет! Это неправда!

— Не ори! Никто не должен знать, что ты сюда притащилась.

— Потому что ты любишь меня! Меня! А не эту сучку и…

Сучку?! Да ты…

Я не успеваю сформулировать оскорбление, как вдруг Ян хватает Нину за нижнюю челюсть и шипит.

— Рот закрой! Не смей говорить так о моей жене!

— Она еще не твоя жена! И ты…Ян, ну, вспомни. Умоляю. Не допускай эту ошибку! Вспомни, как нам было хорошо…

Ее руки ложатся на грудь, а у меня внутри скручивается спазм.

Пожалуйста, не надо…

В этот момент я горько жалею, что вообще все это затеяла. Потому что именно в этот момент представляю, как буду показывать Полине запись, и как ей будет больно.

Дура…зачем же ты это сделала? Как я буду смотреть ей в глаза?…правильно мама говорит: ты, Витка, эгоистка страшная!

Но Ян всего одним шагом меняет мое плачевное будущее, когда делает его назад, а не к своей бывшей пассии.

— Никогда не смей меня трогать, — цедит он, — И никогда не смей говорить про мою жену плохо. Я люблю ее. Она — моя единственная, моя лучшая, моя нужная. Только Полина. Для меня существует только Полина, и я уверен, что это никогда не изменится.

— Ты говоришь бред…

— Нет, это ты веришь в свои иллюзии, но такова правда. Когда появилась Полина, для меня все перестали существовать. Я с первого взгляда понял, что она — моя женщина. Только о ней я мечтаю. Только о ней думаю. Только по ней скучаю. Она — моя любимая женщина, моя жена и мать моих будущих детей. Больше мне никто не нужен.

Нина громко всхлипывает и долго смотрит ему в глаза, а потом вдруг срывается с места, но Ян перехватывает ее за руку и тянет обратно на себя.

— Ты не пойдешь туда.

— Отпусти!

— Я сказал — ты туда не пойдешь! Тебя могут увидеть, а я этого не допущу. Ты не испортишь счастливейший день в жизни моей женщины. Сейчас ты останешься сидеть здесь, а я позову к тебе горничную, которая выведет тебя, когда это будет безопасно. Попробуешь оспорить мое решение? Ты меня знаешь, Нина. Я шутить не привык: это будет самая главная ошибка в твоей жизни. Ясно?!

— Я-ясно…

— Чудно. А теперь села и заткнулась. Не провоцируй меня на месть, умоляю. Я не хочу ломать тебе жизнь, но сделаю это, если что-то пойдет не так.

Он отпускает ее, а потом разворачивается и уходит, а я…я чувствую, точнее, не чувствую своего сердца…пока с глаз падают огромные слезы…

Сейчас

Парни молча смотрят на меня, а я на них, и наконец-то Тим тихо говорит:

— Ты…пыталась сорвать свадьбу наших родителей?

Горько усмехаюсь.

— Да…я была очень-очень сложным подростком, мальчики. Второй ребенок, младшая девочка. Эгоистка…я очень не хотела, чтобы Полина уезжала и строила жизнь, в которой, как мне казалось, не будет места для меня. Поэтому…вот так.

— Жесть… — говорит Егор, и я киваю.

— Знаю. Это был мой самый отвратительный поступок и моя главная ошибка. Мне очень стыдно…

— До сих пор?

— Да, Тим. До сих пор. И всегда будет стыдно…

— Зачем ты нам рассказала?

— Важно, чтобы вы это знали. Ваш отец облажался по-крупному, но он любит Полину. Он всегда любил и будет ее любить…

Я вижу, что Тим сомневается еще больше, но Егор…Ох, эта Титовская твердолобость. Конечно, ему приятно было услышать все, что сказал их отец, но он уперся.

Сложил руки на груди и откинулся на мягкую, диванную подушку.

— Ты апеллируешь фактами двадцатилетней давности. Видимо, они просрочились, как…

— Ваш отец сказал ровно то же самое, когда я подслушала его разговор с этой Лолой.

Парни снова застывают, а я мягко улыбаюсь и по очереди киваю им.

— Да. Я пошла в его офис, чтобы с ним поговорить, и застала эту сцену. Она пыталась его соблазнить. Даже не так. Плясала перед ним с голыми сиськами, в одних вульгарных чулках и страшных трусиках, но он твердо отрезал.

Егор открывает рот, чтобы (спорю на что угодно)снова вставить свои пять копеек, но я его перебиваю.

— И он сказал, что между ними ничего не было. Она не отрицала. Заявила, что уважает его за решение подождать до развода, но «теперь их ничего не останавливает».

— А он? — с надеждой спрашивает Тим.

Я тихо усмехаюсь.

— А он сказал, что в его жизни всегда была и будет только Полина.

Гостиная погружается в тишину. Я знаю, что этого ничтожно мало, чтобы заставить парней сменить гнев на милость, но считаю, что правильно поступаю.

Улыбаюсь…

— Полине так повезло с мужчиной, мальчики…Ян — очень хороший муж. Да, он мало говорит, и меня это всегда раздражало. Когда я была молодой, то мне казалось, что если ты любишь — должен кричать о своих чувствах! И только с возрастом я поняла, что нет ничего лучше, чем действия. Ян всегда действовал. Он так оберегал вашу маму, если бы вы только могли это видеть…Да вы и видели, спорю на что угодно. Он всегда был рядом с ней, и она была счастлива каждое мгновение, я точно знаю! Каждое мгновение рядом с ним — были особенными для нее. А главное…он всегда брал самое сложное на себя. Проблемы, заботы — это зона его ответственности, а Полю он от всего этого берег. И как он смотрит на нее…вы же это тоже видели. Знаю, что видели. Невозможно не увидеть, когда рядом с ними находишься…А она? Вы же заметили, как она расцвела…счастливая, озорная…

Делаю короткую паузу, пока на глазах появляются слезы…я опускаю их на свои руки и тихо шмыгаю носом.

— Да, ваш папа сильно облажался. Он обидел вашу маму и причинил ей боль, а еще вы…Он так нечестно поступил с вами, но…ребят, каждый имеет право на ошибку. Вы должны это понять наконец: не бывает идеальных людей. Все мы лажаем. В какой-то момент нашей жизни каждый допускает ошибки, но, поверьте…я знаю, что такое настоящая, мужская жестокость, и Ян не такой. Он просто запутался, а…

— Вит… — тихо зовет меня Егор, а Тим подсаживается ближе и аккуратно касается моих рук.