Ц 6

Верховный главнокомандующий усмехнулся. Во-во, пускай порастрясут штабной жирок, им полезно…

— Леонид Ильич… — прошелестел голос Дебилова.

— Да, Коля? — живо обернулся Брежнев.

— Там товарищ Андропов… — с запинкой доложил главный помощник. — Они задержали Кунаева, вели допрос во внутренней тюрьме, но Динмухамед Ахмедович всё требовал личной встречи… С вами…

— Димаш здесь? — оживился генсек.

— Да.

— Пусть войдет!

Дверь прикрылась ровно на секундочку, чтобы раствориться, впуская Кунаева в наручниках, взмыленного Андропова и абсолютно невозмутимого офицера охраны.

— Рад тебя видеть, Юра, — отрывисто сказал Брежнев, пуская беглую улыбку, — но с товарищем Кунаевым я поговорю один на один.

Первый секретарь компартии Казахстана с усталым удивлением воззрился на генсека. Товарищ?..

— Леонид Ильич… — слабо воспротивился председатель КГБ.

— Один на один, Юра, — надавил генеральный. — И снимите с товарища Кунаева наручники.

Охранник глянул на Андропова, тот обреченно кивнул, и тонкие оковы негодующе клацнули. Динмухамед Ахмедович проводил глазами чекистов, хмуро растирая запястья, а, стоило двери закрыться, обессиленно рухнул на скрипнувший стул.

В мятом костюме и не свежей рубашке, с легкой щетиной на обрюзгшем лице, он выглядел опустившимся интеллигентом, из тех, кто за полстакана крепкого или крепленого читает по памяти пушкинские стихи.

— Леонид, — Кунаев исподлобья мазнул взглядом по визави, и выговорил сдавленным голосом: — Почему Политбюро не знает о госте из будущего?

— Политбюро знает, Димаш, — усмехнулся Брежнев. — Не в курсе только Гришин, Кириленко и ты. Ну, Гришина мы выведем на ближайшем Пленуме, а вот Андрею и так многое известно. В свое время Черненко подслушивал, что говорилось в этом кабинете, и делился с ним секретами…

— Но зачем?! — грянул Димаш, ударив по столешнице кулаками. — Зачем лишать республики всего — и загонять обратно, в «тюрьму народов»? Какой смысл?!

— Вечно Кириленко напортачит, — хозяин кабинета хладнокровно плеснул из графина в стакан, и отхлебнул. — Ничего ему поручить нельзя… Вот что, Димаш… — он присел напротив Кунаева, и вынул красную папку. — Для зачина, как Юра любит выражаться, ознакомься вот с этими распечатками. «Гость из будущего», как ты говоришь, посылал лично мне письмо… Впрочем, без подробностей. Читай.

Недоверчиво посматривая на Брежнева, помятый казах развязал тесемки папки, и вынул стопку листов, подшитых и проштемпелеванных грозными печатями.

Генеральный секретарь с бесовской улыбочкой следил за менявшимся выражением лица Первого секретаря Казахстана.

— Целиноград — в Астану? — заохал потрясенный Кунаев. — Да что же это такое… Латиница… Погромы…

— Ты читай, читай…

Перелистнув последнюю страницу, Динмухамед Ахмедович осторожно, опасливо даже, отложил красную папку.

— Понял? — коротко молвил Брежнев.

Кунаев кивнул, бессмысленно водя ладонями по столешнице.

— А ведь я знал Назарбаева… — вытолкнул он глуховато. — Он сейчас секретарь парткома Карагандинского металлургического комбината… О-ох… И я же еще послал людей захватить «гостя»… Этого… как его… Ностромо.

— Мишей его зовут, — хмыкнул генсек. — А людям твоим очень не повезло! Миша — парень жесткий.

— Господи, что же мне теперь делать? — тоскливо заныл Первый секретарь.

— Прежде всего, — вкрадчиво сказал Генеральный, — не стонать — и принять извинения. Кириленко использовал тебя втемную по моему прямому указанию. Да и весь этот дурацкий переворот — моя затея. Не веришь? Сам же читал, как Ельцин путч организовал в девяносто первом! А я действовал по той же методе. Кириленко пригнал кучу автобусов с маргиналами и уголовным элементом — для массовки. Вывел на улицы всяких диссидентов с правозащитниками — пусть кричат, митингуют, безобразничают… Вот, полюбуйся!

Он включил телевизор с коробочки пульта. «Рекорд-Нео» живо осветился, взрываясь яркими цветами. Картинка прыгала, выхватывая то орущие лица, то мотавшиеся плакаты — «Долой КПСС!», «Слава Україні!», «Свободу Прибалтике!», «Bye-bye, UR!»

Копотно-черный дым от горящих шин уходил в небо жирными шлейфами.

— Военные и милиция разгонят толпу, — спокойно продолжил Брежнев, — и вот тогда придет мое время. Мы устроим грандиозную чистку! — жарко выдохнул он, руками опираясь о стол. — Отправим в лагеря и владык областного масштаба, и проворовавшихся директоров, и хитромудрых нацменов — всю ту «контру», что десять лет спустя станет жечь партбилеты, грабить всеобщее достояние, науськивать «титульных» на русских! Превентивный удар, понимаешь?

— Как Сталин в тридцать седьмом… — прошептал Кунаев, со скрипом ведя ладонью по небритой щеке. — Извел врагов народа, чтоб не вредили…

— Вот! — торжествующе вытолкнул генсек. — Ты понял! Бороться на моей стороне готов? Работать готов?

— Всегда готов! — моложаво рассмеялся казах.

— Но учти, — построжел Леонид Ильич, пристукнув кулаком, — о том, что «революция» — это спектакль, а я — режиссер, знают только трое — я, ты и товарищ Кириленко.

— Четвертого не будет! — твердо сказал Динмухамед, и крепко пожал протянутую руку.

Глава 6

Глава 6.

Вторник, 25 января. Утро

Москва, улица Академика Королева

Телецентр в Останкино едва выглядывал из облаков чадного, угольно-черного дыма. Клубы маслянистой гари возносились выше башни, распухая, заворачиваясь в себя, и окна ресторана «Седьмое небо» тускло проблескивали сквозь грязную пелену.

Глаза рыскали невольно: где же они, восходящие полотнища огня, что рвутся из телестудий за расколоченными стеклами? Однако многоэтажный куб хранил невозмутимость пирамид — пылали покрышки, извергая смрадную копоть.

Я содрогнулся, передергивая плечами — льдинка подозрения скользнула за шиворот.

— Вон они! — рявкнул Устинов, тыча мосластым пальцем в лобовое.

— Вижу, — обронил Вайткус, выкручивая руль.

Вдоль берега Останкинского пруда суетились и перебегали фигуры, одетые пестро и незамысловато — мелькали, тасуясь, яркие спортивные куртки, драные полушубки и ватники, стародавние серые пальто с каракулевыми воротниками, изгвазданные кожухи и шинели без хлястиков. Картина могла бы вызвать гомерический хохот, если бы не ружья в руках опереточных инсургентов.

Отдельные раскатистые выстрелы порой частили, сливаясь в грохочущий треск. Напоминая о смерти, по крыше «Волги» чиркнула пуля — или жакан из охотничьей берданки.

— Г-гады! — вытолкнул Устинов сдавленным горлом.

Неуклюже выбравшись из машины, он вскинул руку.

— Лейтенант! — разнесся бешеный министерский рык. — Обходи пруд! Держишь Первую Останкинскую! Перекроешь все входы и выходы! Гражданских гнать, боевиков задрипанных вязать или… Или расстреливать на месте!

— Есть, товарищ маршал Советского Союза!