Ц 6

— Пардон, мадемуазель… — вырвалось у меня.

— Ничего, ничего! — боязливо вытолкнула шатенка.

— Связь есть? — я деловито повесил «калаш» на плечо, и поправил пистолет.

— Нету! — мадемуазель зачарованно следила за моими манипуляциями. — Пропала…

— Вот ч-черт… А почта? Электронная?

— Работает! — обрадовалась девушка. — Там, — махнула она в сторону лестницы, — на третьем этаже!

— Рустам! — крикнул я бритоголовому, снявшему шапку в помещении. — Я на третий!

— Яхши!

Заскакав по гулким лестницам, выбрался в длиннущий коридор. Почти все двери стояли распахнутыми настежь, а пол устилали бумаги, бобины с размотанными пленками, и даже чей-то истоптанный пиджак.

В первой же комнате я вышел на цель — посреди обширного стола красовался «Коминтерн-2». Запыхавшись, упал на грюкнувший стул, и врубил комп. МикроЭВМ. Экран монитора осветился, радуя душу бесхитростной мелодийкой.

Лишь теперь в мое поле зрения попал абориген — молодой парень в чистенькой спецовке с ужасом и недоверием смотрел на вторгшегося бандоса.

— Привет, — буркнул я, пальцами пробегая по клаве.

Есть почта? Вот она… Клик-клик.

Логин… Пароль… Ввод.

И тут меня накрыло. Абориген говорил что-то, напряженно кривя рот, но я не слышал слов — тело мое изрядно тряхнуло, прошибая нервным разрядом, и на явь наложилось смутное видение.

Заводской корпус с битыми, пыльными и закопченными стеклами… Ржавые трубы, будто в корчах изгибавшиеся компенсатором… Решетчатая мачта на растяжках… Полустертый слоган на обшарпанной стене: «Слава труду!»

И словно долгий и беззвучный крик отчаяния. Девичий крик. Ритин.

— Вы чего? — пробился тревожный голос телевизионщика.

— Н-нормально… — замычал я. — К-контузило маленько.

Плавный поток сознания ухнул водопадом, забился бурливой горной рекой. Еще позавчера я перевез Риту на Маринкину квартиру… А товарищ Андропов велел каждому сотруднику выучиться юзать… Набираем [e-mail]… И тишина.

Ну, это еще ничего не значит! Марик может сидеть дома и лопать пирожки с чаем, а «Коминтерн» тупо не включен. Ладно, зайдем с тылу…

[e-mail]. Пусть даже Изя не в Центре, но, может, Ваня заметит? Хм. А они там?

Изя! Ответь срочно!

Миха.

Я раздраженно повел плечами. Что у них тут за спинки, сидеть невозможно! А, это мой «Калашников»… Повесим на стул, пусть висит… За пустяковым шевелением натуры прятались нетерпение, беспокойство и страх. О-о! Динавицер ответил! М-да, узнаваемый стиль…

А чё?

Изя.

Мои пальцы заклацали, вбивая текст.

Изя, в городе беспорядки. Не пускай никуда девчонок, понял? Рита не звонила?

Миха.

Ровно три минуты спустя пришел ответ:

Мишенька, мы тут, в Центре! И Света с нами. Мы слышали выстрелы, а утром короткие «Новости» передали, и опять «Лебединое озеро» по всем программам! Обещали экстренный выпуск в обед — вот, сидим, ждем. Тут единственный телик на весь этаж! А Рита звонила рано утром. Сказала, что ты не отвечаешь, а она хотела на старую квартиру съездить. Потом связь пропала, и всё. А ты где?

Аля.

Я отписался в том смысле, что обозреваю красоты Останкино, и мрачно уставился на монитор. «Лебединое озеро», значит? Угу, угу… Про путч ГКЧП, обстряпанный Ельциным, узнал от меня лишь один человек. Дорогой Леонид Ильич Брежнев. Ладно, это потом.

Вскочив, чтобы мчаться на Арбат, искать Марика, я схватил автомат, и в это время замигала иконка. «Вам письмо!»

Нетерпеливо кликнув «мышей», я открыл короткий, развязно-глумливый текст:

Тов. Гарин!

Меняю Риту на Мишу. Время и место обмена: сегодня, на комбинате «Агрохимпром» в Верхоталье, Истринского района, во 2-м суперфосфатном цеху. Просьба не опаздывать.

Кирилл.

По лестнице я слетел, едва не растянувшись в фойе. Иваны и Рустам уже вовсю знакомились с местными девушками, а Умар бубнил по рации, докладывая Первому.

Прокатившись по скользкому полу, как по льду, я вытолкнул:

— Мою девушку похитили! Поможете?

Рустам мигом посерьезнел, и натянул шапку, которую мял в руках.

— Идем! У нас «РАФик»!

— Лучше нашу «скорую» возьмите! «Буханочку»! — воскликнула девушка со стетоскопом на шее. — И там целый тюк с белыми халатами!

— Катенька! — умилился бритоголовый. — Умничка!

Катенька зацвела розовым во все щеки…

Тот же день, чуть позже

Москва, площадь Дзержинского

Часто перебирая ногами ступеньки, Иванов поднялся на третий этаж и двинулся по коридору, уминая ковровую дорожку, гасившую шаги. Ту сосредоточенную, чуть торжественную тишину, что обычно полнила здание, сегодня будто отменили напрочь.

По коридору энергично сновали офицеры, озабоченные и серьезные, мимоходом здороваясь с Борисом Семеновичем. Селекторы с телефонами пищали да трезвонили за каждой дверью, электризуя атмосферу отчетливым напряжением и неясными тревогами.

— Добро на розыск Кириленко получено, — торопливо докладывал Синицын, поспешая за генерал-лейтенантом. — Наши опергруппы работают в связке с милицией и военными. По крайним данным, «Кирилл» скрывается в районе Химок, либо за МКАДом — Истра, Сходня, Красногорск… Дороги перекрываются, товарищ Шелепин вывел усиленные патрули, ленинградское направление отслеживается с вертолетов…

— А эти… борцы? — Иванов отвлекся на секунду, пожав руку Цвигуну, медлительному и полноватому.

— Шо, не сдаёмся? — ухмыльнулся Семен Кузьмич победительно.

— Не дождутся! — отшутился Борис Семенович.

Рассеянно поручкавшись с Цвигуном, Синицын сделал вдох и подвел черту:

— Очагов сопротивления осталось три — в Останкино, на Белорусском вокзале, и вокруг станции метро «Арбатская». Пленных… э-э… то есть, задержанных — тысячи, автозаков не хватает. Перевозят в обычных «Икарусах» под конвоем десантников, и размещают в казармах — в военчастях под Москвой.