Цап-царап, или Оборотни для Маши

Остаток ночи я учила меню, и на уроки времени уже не хватило.

А это очень плохо, сегодня стажировка в ночь, а потом начнется график сутки через сутки, и придется пропускать институт. 

Но осталось буквально три месяца, даже меньше, а потом сессия. Нужно поднапрячься.

– Ну так что?
– зудит над ухом Полечка.
– Чисто ради интереса проверим, насколько дней хватит твоей репутации, и когда преподы начнут драть с тебя три шкуры за неуды?
– она хитро улыбается.

– Я не настолько азартна, - тоже улыбаюсь. Останавливаемся на перекрестке - нам в разные стороны.

– Сейчас перекушу и поеду на работу. Буду держать в курсе.

– Постой, - она мнется, теребит сумку.
– Ты не обиделась за вчера? То что Савва тебя только...

– Трахнет, - заканчиваю и сама поражаюсь, как спокойно это у меня вылетело. Такая интимная тема, и не для обсуждения она, а я так запросто.
– Нет, не обиделась, даже мы с тобой летом хотим отсюда уехать. Он тем более в нашей деревеньке не останется. 

– А ты камеру принесла? 

– Нет, - заливаюсь краской.
– Забыла. Завтра отдам, побежала, - взмахиваю рукой и быстро пересекаю дорогу.

Врать нехорошо, особенно подругам, но камеру я не забыла, а специально не взяла. 

Жаль было удалять видео, а перекинуть его некуда, на телефоне формат не поддерживает, на компьютер опасно, Тамара может увидеть.

А там такое...

С полыхающими ушами иду к дому.

Это ещё одна причина, почему я не подготовилась. Постоянно отвлекалась и пересматривала, это взгляд со стороны, на той записе словно не я.

Какая-то другая девушка, желанная, от нее сносит крышу сногсшибательному мужчине.

Видео перед глазами до сих пор.

Свет красноватой лампы, миловидная блондинка с шикарной фигуркой, крепкие мужские объятия. 

Там даже его член. 

Здоровая дубина, которой он вжимался в меня. Как же он с таким агрегатом живёт, с ним, наверное, ходить тяжело, носить его в боксерах.

Иду по двору и улыбаюсь, как дура, со мной что-то невероятное творится в последние дни.

А ведь все легко и понятно было, пока не заявились эти ягуары. Мои планы незамысловаты - окончить первый курс, перевестись в филиал, я и Полечка, другой город, новые возможности.

Но теперь меня снедает сладкая тревога дни напролет.

Захожу в квартиру, ключи звякают об подзеркальник. 

Вешалка пустует, значит, ни Тамары, ни Саввы. 

На кухне ставлю кастрюлю с супом на плиту, тихонько включаю радио, подпеваю и танцую в комнату.

Наверное, успею ещё приготовить покушать на завтра, а потом на работу.

Кидаю сумку на кровать, на столе ветер ворошит листы. Закрываю окно и хмурюсь, я его не открывала. 

Оглядываюсь в комнате.

И шкаф приоткрыт, кажется.

И ящики в столе неплотно задвинуты.

Или у меня уже паранойя...

Пальцами сдавливаю виски. Тихонько хожу по комнате проверяю вещи. 

На полках кто-то ворошил кофточки. И в трусиках рылись, они у меня по цветам обычно лежат.

В ящике с документами тоже все разворошили, и под кроватью, виднеется угол коробки - там я храню старые фотографии.

Хм...

Упираю руки в бока. 

Принюхиваюсь, нестерпимо пахнет супом.

Борщ на плите!

Лечу на кухню, выключаю газ, обжигаюсь об кастрюлю и прыгаю на месте. 

Подгорело, блин.

Полотенцем разгоняю воздух, открываю окно.

На улице замечаю Савву. Он прямо в палисаднике под окнами что-то ищет.

А не он ли в моей комнате порезвился? 

Больше некому, не Тамара же?

Животом ложусь на подоконник и наблюдаю за мужчиной с затаенной обидой.

Вчера, если бы не соседка...

У нас бы все случилось, уверена.

Он сбежал. А вернулся уже в комнату Тамары, не в мою. А ведь если бы у нас все было. Он бы тоже к Тамаре вернулся?

Это...гадко.

И чего он там рыскает?

Чувствую, как вены наполняет злоба. 

Крадусь к плите. Снимаю кастрюлю, обернув полотенцем.

Возвращаюсь к окну и наклоняю ее, осторожно лью подгоревший суп мужчине на темечко.

Он вздрагивает, выпрямляется. Трогает мокрые волосы, не сразу понимает, в чем дело. Поднимает голову. 

Отскакиваю от окна, кастрюля гремит, брякает, валится из рук и катится по полу.

Этот грохот приводит в чувство, в памяти сразу оживает случай, как мы вместе с Полечкой, еще школьницами, решили пошутить, собирали снег в морозилке и кидали в пацанов на улице на лавочке. Было лето, и мальчишки долго не понимали, откуда снег.

Но это были простые пацаны, из параллельного класса, они нас дразнили, и мы им отомстили.

А Савва...

Что же я наделала.

Бегу в комнату, хватаю сумку. В коридоре быстро обуваюсь, влезаю в куртку, и тут слышу, как в замке поворачивается ключ. 

Глава 34

Савва пышет жаром, как солнце, когда шагает в квартиру, и я в ужасе отшатываюсь к вешалке.

Он взъерошенный, на лоб стекают красные струйки. В руках какие-то листы, похоже на карту, он мнет ее и отшвыривает на ботиночницу.

Смотрит на меня.

Успеваю заметить жёлтую вспышку в глазах перед тем, как он хватает меня за воротник.

– Иди-ка сюда.

В его голосе нет злости, там незнакомые мне ноты, кажется, возбуждение, вид у него безумный.

– Шагай.

Он толкает меня по коридору перед собой, крепко держит за капюшон, и я почти не касюсь ногами пола.

– Шахта у вас в городе есть?
– спрашивает он, забрасывая меня в ванную.

– Что?
– хлопаю ресницами. Чего угодно ждала, пытаюсь осмыслить вопрос. Он запирает дверь, в его волосах остатки борща, портят его идеальную прическу.

– Шахта, - Савва оборачивается, снимает куртку, бросает ее на раковину.

– Есть надалеко. Старая, заброшенная, - машинально отвечаю, вспомнив кирпично-красную гору на пути к соседней деревне.

– Земля, - говорит он себе под нос. Стягивает футболку, и по широкой груди перекатываются мышцы.
– А вышка есть?

Футболку он кидает на пол, нам под ноги.

– Да, - с трудом отрываюсь от разглядывания полуголого тела, его даже суп на голове не испортит, ну почему ему удается оставаться таким. Сексуальным.
– На вышке папа Полечки работал сторожем, пока не спился, - послушно докладываю и свожу брови.