Царь с востока

– Небось не выдержат турчане, Лазарь Миронович?

– Обожди с час, Яков Куденетович, - степенно отвечал Паскевич.
– А после снова начнём. Но только, думаю я, раньше они сдадут Азов.

– Так и поглядим, - буркнул князь, взявшись осматривать крепость в увеличительную трубу.

И снова ангарец оказался прав - не прошло и получаса, как из-за разбитых ворот и каменных завалов показалась процессия знатных турок. Их пропустили до шатра воеводы, а атаман донцов немедля прислал добрых толмачей. Вокруг шатра собрались офицеры и сдерживаемые ими солдаты, с интересом оглядывающие гостей. Вычурные одежды их, грязные да обгорелые, вызывали усмешки у нижних чинов, которые то и дело осмеивали парламентёров. Но лишь одного окрика Черкасского хватило для того, чтобы прекратить обидные реплики и смех - солдаты унялись и вскоре разошлись по своим делам, к тому же близилось время обеда.

Турки сдали крепость. В городе князь разрешил остаться лишь жившим тут грекам, а все остальные должны были его покинуть. Кроме того, Черкасский задержал в плену две тысячи вражеских воинов - необходимо было очистить крепость и город от многочисленных трупов, затушить пожары и расчистить улицы. Только после этого воевода обещал им свободу. Между тем Паскевич посоветовал Якову Куденетовичу начать отвод части войск от Азова. Ещё в Воронеже решено было оставить в усиленном артиллерией Азове шесть полков солдат и три роты драгун - на случай попыток отбить крепость. Пора было и начать раздачу земли стрельцам, коих государем решено было поселить на Дону, на устраиваемой Азовской линии укреплённых поселенений. К тому же было ещё время распахать и засеять придонские луга. Семьи стрельцов, выехавшие вместе с ними из Москвы, сейчас находились в Тамбове, ожидая своей участи.

– Воевода князь! Яков Куденетович!
– обратился после вечернего пира к хмельному Черкасскому Паскевич.
– Что будешь с полоном делать? Отпустишь ли в Крым?

– Не лучше ль перебить их к чертям?
– нахмурил брови крепко стоявший на ногах князь.
– Иль утопить?

– Разве не обещал ты им свободы?
– опешил Лазарь.

Воевода в ответ рассмеялся, а потом крепко обнял ангарца, поблагодарив его:

– За усилие твоё да за пушки, что заводы теперь льют, благодарствую тебе да царю твоему Соколу! Пусть здрав он будет многие лета! А за турок тех не переживай! Завтра и решим. Устал я...

Следующим утром, посадив многих пленников на галеры и струги, флотилия вышла в Азовское море. Среди кораблей была и турецкая галера, захваченная Степаном Разиным сотоварищи. На неё посадили турецких военачальников и самых знатных горожан, за вёсла взялись янычары, коих приковали, как ранее прикованы были истязаемые рабы. Она должна была последней подойти к приближающемуся скалистому берегу близ древнего града Корчева, за этим зорко следила дюжина ангарцев с соседней галеры, с которой на турецкое судно в нужное время были перекинуты мостки. К оробевшим туркам перешли двое, а остальные взялись за мушкеты. Одетые, словно лекари в чумное время, оказавшиеся на турецкой галере ангарцы прошли на её корму, где один из них открыл лоснящийся на солнце стальной чемоданчик.

– Ну что, Савва, - глухим тоном проговорил один из них другому.
– Твоя сторона правая, моя левая. Время нас рассудит.

Глава 13

Москва, Ангарский Двор. Июль 1660.

Посланец из неофициальной столицы Русского царства града Вильны, от главы переведённого в тот город Посольского приказа прибыл к воротам Ангарского Двора ранним утром, едва отпели своё петухи. Взяв коня под уздцы, он нерешительно прогулялся вдоль ворот после чего, недолго потоптавшись у чуть приоткрытой калитки, набрался смелости и потянул калитку на себя, чтобы заглянуть внутрь и позвать караульного или кого-нибудь из дворни.

– Эй! Ты куда собрался без приглашения, молодой человек?
– послышался вдруг звонкий голос.
– И коня пошто за собой тащишь? Рази он пройдёт?

Парень непонимающе повернул голову - на лавочке у ворот, как казалось ему, дремала молодая женщина. Нет, совсем девица... Да ещё так нахально смотрит на него своими глазами зелёного цвета. Гонец опешил:

– Передать письмо... Игорю Сергеевичу, Ангарского Двора начальнику.

– От кого?
– девица с интересом посмотрела на гостя.

– Кто ты такая, чтобы спрашивать?
– покраснел парень от недовольства и волнения.
– Позови кого-нибудь из мужчин! А ну!

– Из дворянчиков что ль?
– рассмеялась нахалка, легко встав со скамьи и пройдя пружинистой походкой к калитке.
– Оружен?
– оценивающе оглядев парня, кивнула на пояс:

– Сдашь саблю, - у собеседницы оказался вдруг неожиданно твёрдый голос.
– Как звать-то?

– Артемий Хмелевич, - буркнул посланец.

– Так от кого прислан?
– она прищурила глаз, шире отворив дверь.

– Немочно мне говорить о том, только передать письмо наказано, - нахмурился Артемий.

– Понятно, - улыбнулась и кивнула головой девица.

'Что за дурная девка!' - подумал парень, укоряя себя за излишнюю нерешительность.

Наконец, с той стороны сняли запор и ворота стали открываться.

– Проходь что ли!
– пробасил дюжий воин, поманив гонца широченной ладонью.

Он и принял уздцы, отведя коня в стойла.

– Снимай саблю, Артём!
– требовательный голос всё той же девицы и её протянутая рука заставили парня снова покрыться пунцовыми пятнами.

– Ты смеёшься надо мной?!
– не выдержал он.

– Марийка, говорил я тебе...
– неслышно для Артемия проговорил девушке на ухо подошедший к ней молодец.
– Нечего провоцировать парня, тут тебе не Владиангарская таможня.

– Коля, ты скажи спасибо, что подменила тебя да юбку длиннющую одела!
– задрав носик, ответила Мария.

Николай принял у посланца пояс с саблей, передав его напарнице, и проводил его в столовую, чтобы парень вдоволь поел с дороги.

Пока гость жадно хлебал густые щи, вылавливая из дымящейся миски куски мяса, положенные туда щедрой рукой поварихи, Николай, привалившись к стене и сложив руки на груди, стоял у приоткрытого окна, наблюдая за гонцом. Опытным глазом начальник охраны оценивал парня:

'Ну да, дворянчик из обедневшей шляхты, каких много... Младший сын, наверняка - пошёл на службу к новой власти. У-у, голодный какой! Кто такого пошлёт? Воевода? Купец?'

Вскоре в пустом зале столовой раздалось усталое:

– У-уф!
– после чего послышался звук отодвигаемой миски.

Похватав оставшиеся на широком блюде пироги и засунув их в свою котомку, Артемий встал из-за стола и с готовностью поглядел на Николая.