Царь Саул
Шрифт:
Так Абиге стала второй женой бетлехемца, без сожаления поменяв привычные для неё праздность и изнеженность на суровую жизнь в пустынных горах.
Прошло не больше месяца после свадебного веселья, когда разведчики привели к Добиду усталого смуглого до черноты человека. Бывший тысяченачальник узнал его. Это был оруженосец и доверенный царевича Янахана, смелый и преданный Абиро.
— Приветствую тебя от имени господина моего Янахана, — сказал Абиро. — Я с трудом нашёл. Хорошо, что натолкнулся на твоих людей. Царевич послал меня сообщить о грозящей тебе опасности. Абенир и другие начальники вновь побуждают царя Саула схватить тебя. Он хочет собрать большое войско, оцепить эти горы, перекрыв все дороги
— Передай Янахану благодарность за его заботу о сохранности жизни ничтожного раба Добида. Любовь к царевичу и почитание его всегда останутся в моём сердце, — растроганно произнёс Добид. — Выпей воды, поешь и отдохни сколько захочешь. Потом опытные охотники проводят тебя ближайшим путём.
После ухода Абиро Добид приказал складывать шатры, навьючивать на ослов корзины с провизией и мехи с водой. Окружившим его приверженцам белокурый вождь сообщил:
— Нам опять угрожает смерть. Всё по воле бога, но ждать на одном месте приближения врагов неразумно. Царь вынуждает меня принять новое решение. Я ухожу из Ханаана. Буду искать убежища за рубежом его, у чужих властителей. Кто из вас не согласен с моим решением, пусть поступает, как считает нужным.
— Мы пойдём с тобой, потому что овцам суждено следовать за своим вожаком, — сказал от лица всех Абитар.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Царь Саул приказал изгнать из пределов Ханаана колдунов и пророков. Гонцы поехали к старейшинам всех колен Эшраэля, требуя исполнить его приказ.
Колдуны попрятались, а пророки собирались толпами во многих городах и кричали истошно, что они следуют примеру великого Моше, приведшего хебраев в Страну обетованную. Они пускались плясать, бить в бубны и привлекать народ, который боязливо на них косился. Многие люди считали Саула правым, называя пророков лжецами и обманщиками. Другие говорили обратное: осуждали царя, лишившего эшраэлитов прорицаний.
Идумей Доик и евуссей Ард-ершалаимец с отрядами жестоких воинов разгоняли пророков. Они безжалостно пронзали их копьями и раскалывали черепа булавами. Тех, кто после дерзких протестов пытался спастись бегством, настигали меткие стрелы.
— Лучше бы Саул убивал пелиштимцев и «ночующих в шатрах». Мы что-то давно не слыхали о его подвигах и не видели рвения при защите людей ибрим, — ворчали знатные из северных областей, которые осуждали любые действия царя.
Саул то впадал в состояние тоски или внезапного гнева, то собирал ближайших соратников, выезжая в степи Заиорданья охотиться на антилоп и онагров. Затем в больших шатрах устраивались пиры. На эти пиры тайно привозили на верблюдах укутанных пёстрыми покрывалами блудниц.
Будто царь аморреев, прославившийся постоянными поисками красивых рабынь, Саул не жалел золота, падавшего в пригоршни хозяев разъездных гаремов.
Маслиноокая сириянка Хашиме в ожерелье из синих аметистов, звеня на запястьях и щиколотках серебряными браслетами, кричала в угаре веселья:
— Господин мой и царь, я нарочно упилась вином и оставила на себе только короткий передник, чтобы развлечь тебя!
— Ты так раздразнишь нашего господина, что он захочет тебя съесть вместо жареной газели, — сказал блуднице Абенир, обнимая огненно-рыжую танцовщицу из Суз, города, известного растленными нравами.
— Если царь захочет меня съесть, я протяну ему любую часть тела. «Вот, повелитель, отведай меня!» — крикну я. — Хашиме бросилась на ковёр у ног Саула, соблазнительно изгибая
нагое тело, на котором отсвечивало пламя двух светильников.— Ты уже не можешь танцевать, дочь греха? — хватая её за волосы и притягивая к себе, смеялся Саул. Полуседой, бледный, с воспалёнными веками, он был ещё привлекателен суровой красотой воина.
Под звуки песен, переливы флейт и перебор струн в шатёр пробрался Бецер. Хмурясь, осторожно обходя лежавших на коврах женщин и мужчин, он подошёл к царю. Опустился на одно колено и прижал руки к груди.
— Что тебе, Бецер? — недовольно спросил Саул, отрываясь от поцелуев сириянки, уже освободившейся и от короткого передника.
Абенир тут же грубо оттолкнул рыжеволосую женщину из Суз. Он насторожился, повернув в сторону Бецера пристальный взгляд и свою всегда торчавшую вперёд бороду. Чтобы лучше слышать, Абенир приложил ладонь к уху.
— Сейчас приехал на колеснице лазутчик твоего дяди Нира, — сообщил Саулу Бецер. — Он узнал про Добида...
— Что там Добид? Он ещё жив?
— Он жив, господин мой и царь. Но он покинул Ханаан. Со всеми своими людьми, скарбом и стадом он ушёл к границе страны Пелиштим.
— Теперь бетлехемец предаст свой народ, — вмешался Абенир, и глаза его вспыхнули злобой. — Он станет молиться чужому богу и служить пелиштимским князьям. Если безбородые узнают о его помазании, они с удовольствием поддержат бетлехемца против тебя. — Абенир вдруг ударил но лицу сузиянку. — Нечего слушать то, что тебя не касается! Убирайся прочь от меня, грязная подстилка! — Абенира явно расстроило сообщение Бецера.
— Я понимаю только по-хананейски... — Женщина вытерла лицо тыльной стороной руки и заплакала. — Я не знаю вашего... собачьего языка... — Последние слова рыжеволосой могла разобрать только её подруга Хашиме.
— Добид ушёл к пелиштимцам? — переспросил царь равнодушно. — Это его дело. А душа его в воле бога. Ну, что же ты не пляшешь и не поёшь? — обратился он к сириянке. — Где твой бубен с серебряными колокольцами?
— О, господин, я чувствую такую сильную любовь к тебе, что у меня колотится сердце и кружится голова, — льстиво ответила хитрая Хашиме. — Я не могу словами выразить свои чувства, будто немая. Но они очень сильны и горячи. — Она снова склонилась к ногам царя. Длинные волосы сириянки упали на её накрашенное лицо, скрыв его, как пенистый водопад скрывает под собой красную гранитную скалу.
Саул довольно засмеялся. Абенир махнул музыкантам. Музыка зазвучала громче, и пиршество продолжалось.
2
Приблизился зимний месяц тебеф. Нарождающаяся и убывающая луна, изглоданная чумазыми тучами, мрачно всходила по ночам. А утрами хлестали дожди, свирепели ветры с Великой Зелени. Вместе с морскими ветрами опять явились отряды пеласгов, предпочитавшие воевать в прохладное время года.
Лазутчики доносили: на этот раз пеласгов собралось много. Это не были разноплеменные шайки грабителей. В Ханаан двигались воины главных городов страны Пелиштим — Аккарона и Аскалона. Пеласги даже взяли с собой в поход статую своего бога Дагона — в короне из золота и с длинным веслом вместо копья.
Саул обеспокоился. Он постоянно слал разведчиков в те местности, где расположился лагерь пеласгов. Затем приказал собрать ополчение против исконных врагов, хотя они медлили и как будто выжидали, не решаясь начать стремительное продвижение в земли Эшраэля.
Однажды вечером царь, его старший сын Янахан и брат Абенир, укутавшись шерстяными накидками, отправились на трёх колесницах к пелиштимскому лагерю. Тьма ещё не спустилась. Тучи приглушали багровый закат, делаясь от этого освещения окровавленными и мрачными, словно предвещавшими жестокую битву.