Царьград. Гексалогия

– Так, говоришь, скоро приедем? – Лешка обернулся к приятелю. – Пора что-нибудь думать.

– Давно пора, – усмехнулся тот. – Вообще, зря мы прогнали Алныза, он бы мог кое-что прояснить.

– А я его и не прогонял, – вполне справедливо заметил Лешка. – Это все ты. Давай, зови теперь… Поболтаем.

Как правильно рассудили приятели, Алнызу, по идее, должно было быть хорошо известно о том, что знает его хозяин о синьоре Гвидо Сильвестри, почтеннейшем негоцианте из Кафы. Никаких подробных сведений, как тут же выяснилось, у Ичибея, по сути, не было – что касалось лишь личной жизни купца, а не его прибылей, уж о них-то скряга был осведомлен досконально. Насчет же всего прочего знал лишь одно: синьор Сильвестри бездетный вдовец, не имеющий ни близких, ни дальних родственников, проживает в собственном богатом доме, в окружении преданных слуг. О Гюльнуз знает… Но вот женится на ней… нет, здесь еще, пожалуй, все было писано вилами по воде.

– Так надобно ускорить процесс! – тут же высказался Лешка. – Невеста не против, как говорится, осталось уговорить жениха.

– А вот это, пожалуй, будет трудновато, – Владос вздохнул. – Видишь ли, синьор Сильвестри всегда отличался большой подозрительностью.

– Надо что-то делать с Ичибеем, – оглянувшись по сторонам, заметил Лешка. – Одних он нас в город не выпустит, да и вообще…

– …скорее всего, пришибет где-нибудь, после того, как…

– Да… Не сам, так его люди. Тот же Кызгырлы.

– Значит, думать надо.

– Конечно – думать.

Через некоторое время за скалистым мысом показалась лазурная, изогнутая пологой подковой бухта, вокруг которой расположились каменные дома, стены и грозные башни. Тут и там виднелись шпили католических храмов, в бухте было полно кораблей, а над широким заливом повисло голубое, с палеными оттенками небо. Кафа!

Хитрый скряга Ичибей Калы дал парням всего лишь три дня, за которые новоявленные сваты и должны были устроить дело с женитьбой. Перед самым заходом в бухту Кафы, приятели нарочно поскандалили, даже демонстративно подрались – это чтоб у Ичибея не возникло нехорошей идеи оставить кого-нибудь из них на фелюке в качестве заложника. Наверное, тот так и собирался поступить, но, поразмыслив и посмотрев на побитые физиономии беглецов, брезгливо махнул рукой.

– Идите оба! Но, помните, мои люди будут приглядывать за вами и при малейшем подозрении убьют.

Лешка пожал плечами. Мог бы и не говорить, и так догадались, что не просто погулять выпускают. Ну, естественно, под строгим контролем, странно было бы, если б по-другому.

Город не знали ни тот, ни другой. Владос, правда, как-то раз бывал здесь, еще будучи ответственным за груз на скафе богатого константинопольского купца, но, кроме портовых таверн, ничего не видел. Туда для начала и отправились, в таверны. Шли, крутили по сторонам головами – больно уж интересно было. Каменные двух– и трехэтажные здания, улочки, мощенные круглым булыжником, массивные и вместе с тем, рвущиеся к небу храмы. Позади шел Кызгырлы и плевался – уж больно ему, мусульманину, не нравились питейные заведения, во множестве располагавшиеся по обеим сторонам улицы. Наверное, от этой назойливой опеки можно было бы убежать – что, подумав, и предложил Лешка – вызвав лишь скептическую ухмылку Владоса.

– Полагаю, что кроме Кызгырлы за нами присматривают еще несколько человек. Только они делают это скрытно. Ичибей Калы хоть и скряга, но совсем не дурак. Кызгырлы это так, чтоб чувствовали присмотр…

– Вот бы нам остальных вычислить!

– Думаю, куда легче будет уговорить жениться купца. К тому же помни, Ичибей обещал нам неплохо заплатить в случае удачи.

– Ты веришь этому скряге?

– Нет. Но все-таки… Приятно осознавать, что кто-то тебе должен.

Лешка засмеялся – и в самом деле приятно. Чтобы «господа сваты» не выглядели полными оборванцами, Ичибей скрепя сердце выдал им – вернее, Кызгырлы – несколько серебряных монет – дирхемов, которые друзья тут же, в порту, и потратили на торжище, облачившись в узкие штаны с остроносыми башмаками и длинные греческие хламиды с шелковыми поясами. Гламурненко так вышло – разноцветные штаны, алые шелковые пояса с медными бляшками, зеленовато-лазурные туники. Как авторитетно заявил Владос – «парни стали, хоть самим женись!». А Кызгырлы, посмотрев на все это безобразие, лишь гнусно выругался: понадевали, мол, какие-то женские платья, стыдно смотреть! Мало того! Друзья заглянули к цирюльнику, подстриглись – так, чуть-чуть – по-модному завили локоны, побрились.

– Ну, прямо хоть в модный журнал! – поглядев на себя в зеркале, ухмыльнулся Лешка. – Чем не сваты? Пойдем теперь искать жениха, Владос. Ты, кажется, говорил, что хорошо знаешь итальянский?

– Не очень хорошо. Но знаю.

– Тогда идем… – Лешка осмотрелся и, приметив уютный подвальчик с висевшей над ним завлекательной вывеской в виде кружки и кренделя, показал рукой. – Во-он, хотя бы туда.

Заведение, куда они спустились – естественно, имеете с Кызгырлы, – конечно же, оказалось харчевней. К посетителям тут же подскочил шустрый паренек в длинных полосатых чулках и, вежливо улыбаясь, поинтересовался, что угодно синьорам?

– Тебя как зовут, парень? – осматривая харчевню, спросил Владос.

– Фабио, синьор.

– Вот что, Фабио, тащи нам кувшинчик вина, чего-нибудь закусить по мелочи и… Что имеется для магометан?

– Кумыс, – Фабио скривился. – Велите сейчас подавать?

– А то когда же?

Парнишка оказался проворным – вмиг принес и вино, и кумыс, и кружки.

– Кушайте пожалуйста, синьоры. Вижу, вы не из людей Каридиса.

– Грацие. А при чем тут этот… Каридис?

– О, Каллос Каридис – известнейший скупердяй. Его слуги только что были здесь – такие же скупцы.

– А он богат, этот Каридис?

– О, очень богат.

– А молод?

– Скорее стар.

Быстро покончив с вином, друзья переглянулись, и Владос вновь подозвал Фабио, расплатиться:

– Вот что, друг, – отсчитывая монеты, негромко произнес грек. – Ты знаешь синьора Гвидо Сильвестри?

– Того, у которого корабли? Кто ж его не знает, особенно здесь, в порту?

– А что он за человек? Видишь ли, один наш знакомый хочет наняться слугой. Не знаем, стоит ли?

Вопрос был подкреплен монетой.

– Конечно, не стоит! – Монета тут же исчезла в узкой ладони служки. – Вы, синьоры, я вижу, не местные, а то бы знали, что Гвидо Сильвестри, как бы вам сказать… известен своей подозрительностью. Везде ему видятся какие-то проходимцы, готовые его облапошить, позарившись на имущество и доходы. Очень, очень подозрительный тип этот синьор Сильвестри – об этом все знают.

– Вот, значит, как? Подозрительный? И что – совсем никому не доверяет?

– Даже в дом не пускает! А слуги у него – звери! Чуть что, сразу хватаются за кинжалы.

– Как же можно так жить?! – выслушав перевод Владоса, вполне искренне ужаснулся Лешка. – Без друзей, без привязанностей, без веселых женщин. Один как перст! Ну, не считая слуг, конечно… Но ведь должно же быть у человека хоть какое-то увлечение! Не может такого быть, чтобы не было. Один марки собирает, второй – женщин, третий – деньги… Ну хоть что-нибудь!

– Кажется, он любит послушать итальянские песни. Ну да – канцоне! У него даже как-то были в гостях певцы… аж из самого Турина!

– Ну, на певцов мы с тобой точно не потянем, – Лешка шмыгнул носом. – А что, здоровье у синьора Сильвестри крепкое?

– Старый черт крепок, как дуб! – тут же заявил Фабио. – Но любит прикидываться болящим. Все лекарей к себе таскает – якобы что-то у него там болит.

– И что, никак не вылечится?

– Могила его вылечит, извините за прямоту, синьоры! Не успеют старому Гвидо одну болячку вылечить, как он сразу десять новых отыщет. Да еще лекарям нагрубит – вот, дескать, плохо лечили!

– А не собирается ли он, случайно, жениться? – Еще одна монета упала в ладонь харчевного служки.

– Раньше собирался. – Фабио вдруг наклонился и, подмигнув, понизил голос: – Но, говорят, ото всех снадобий у него сломалась кое-какая нужная мужская штука.