Царствие Хаоса
Шрифт:
На пороге стояла моя мать — смертельно бледная, она опиралась обеими руками на трости. Одна из тростей покачнулась, и мать рухнула в мои объятия.
— Ты… не… не отвечала…
Меня затопил стыд, но он сразу сменился гневом. Это был привычный гнев, тот же, что я испытывала с тех пор, как мне исполнилось десять. Я резко сказала:
— Конечно, не отвечала! Ты меня дергала по двадцать раз в день. Никто в здравом уме не выдержал бы такое! Ты с ума сошла, проехать весь этот путь, в твоем состоянии?.. Как ты вообще добралась?
— В бронированном… такси…
— Черт побери, садись же скорее!
Я посадила ее на диван, принесла ей стакан воды
— Софи, — сказала она, когда пришла в себя достаточно, чтобы начать говорить. — Ты должна поехать!
— В поселок, — добавила я.
Глупо. Конечно, в поселок. Куда же еще? Всю нашу жизнь для матери самое большое значение имело благополучие Кэрри. Я переступила с носков на пятки, словно готовясь к драке.
Но мать на мгновение отвлеклась.
— У тебя тут бардак. И пахнет. И ты пахнешь. — А потом: — Где Иен?
Я не хотела обсуждать Иена.
— Что происходит в поселке? Новые нападения?
— Пока нет. Нет… Там медведи!
— Медведи?
— Целый табун! Они влезают в дома и забирают еду, а вчера один убил одного из друзей Кэрри! Помял его до смерти! — Мать заплакала.
С тех пор как ее болезнь обострилась, она легко плакала — эта женщина, которая никогда не плакала, когда я была ребенком. Раньше она была прочнее стального кабеля, и ее слезы казались мне чем-то физически неправильным, как если бы у нее вдруг вырос второй нос. Но даже я, городская женщина, знала, что медведей обычно можно отпугнуть шумом и размахиванием руками. И все равно…
— Мама, ты хочешь сказать, что чокнутые пацифисты вроде Кэрри даже с животными не могут бороться? Ни с медведями, ни с дикими кошками, ни даже с тиграми, если какой-нибудь тигр забредет в округ Эри?
— Могут, конечно. Но у них нет оружия, нет ничего, чтобы бороться с медведями!
Страх на лице этой пожилой женщины вдруг сменился странным достоинством. Она тихо сказала:
— Все, что я хочу от тебя, чтобы ты съездила туда и отвезла им ружье. Большое ружье. Больше ничего.
— Они его не возьмут.
— Раньше не взяли бы. Но теперь, может быть, и возьмут. Из-за медведей.
Ее взгляд не отрывался от моего лица. Она сидела в моей провонявшей квартире на моем жутком диване, выпрямив, насколько могла, свою слабеющую спину, подняв ко мне свое измученное лицо. Она бралась за все виды самых жалких работ, чтобы обеспечить Кэрри и мне достойную жизнь — тогда, в другом мире, когда люди, которые не были Кроткими, еще могли позволить себе достоинство.
— Ладно, мам, — устало сказала я. — Дождемся рассвета, и я отвезу Кэрри ружье.
Я взяла из арсенала Иена дробовик двенадцатого калибра, много патронов и пистолет сорок пятого калибра — у пятидесятого калибра слишком сильная отдача, так что я плохо с ним управлялась. Подумала, не прихватить ли «АК-47» — какая нужна мощь, чтобы остановить медведя? Но все же оставила автомат дома.
День был ясный и теплый. Примерно в полумиле от поселка Кротких какие-то люди разбили в поле целый лагерь. Еще пару недель назад их там не было. Прошлым летом на этом поле паслись коровы. Не знаю, что с ними случилось. Съели, наверное. Теперь же появился городок из потрепанных палаток, нескольких машин и древний автофургон. На таком удалении от Буффало палаточные городки
редко разбивались, пока урожай не поспеет для сбора — или воровства. А сейчас только май.Потом я увидела флаг.
Он привлек мое внимание своей новизной, когда я притормозила, чтобы пересчитать палатки. Я насчитала двадцать штук. Среди травы не играли дети. Значит, это не лагерь беженцев. Флаг развевался на высоком шесте, очень похожем на мачту от старой лодки. Чистая белая ткань с надписью ярко-красными буквами: «Долой Кротких-инопланетян». С каждой буквы капала кровь.
Меня обогнал грузовик, двадцатилетний пикап «шевроле». В кабине сидели двое мужчин. Пассажир оглядел меня с подозрением. Они свернули на дорогу к поселку Кэрри. Но когда я приехала туда, я не увидела «шевроле».
Зато увидела медведей.
Два взрослых черных медведя рылись в куче, как я предположила, компоста в поисках чего-нибудь съедобного. Третий топал к деревянному дому общинного центра, а на холме за поселком стоял олень. Прямо какой-то чертов зоопарк. Людей нигде не было видно. Который из этих медведей (или здесь есть еще?) убил человека и почему?
Из общинного центра вышли несколько человек. Они гремели кастрюлями и сковородками, громко кричали и пели. Медведь остановился, повернул обратно. Стоя у машины с дробовиком двенадцатого калибра, я чувствовала себя идиоткой. Ясно, что я тут не нужна. Среди кастрюльного ансамбля стояла и Кэрри. Я видела, как она открывала рот — видимо, пела, — но ее голоса среди грохота не было слышно. Ее вид вызвал во мне такую бурю противоречивых эмоций, что я резко развернулась, собираясь поскорее вернуться в машину. Я презирала и ее, и всех Кротких. Пассивные трусы. Косвенно они виноваты в нашей с Иеном размолвке. Она носит под сердцем моего племянника или племянницу, но этот ребенок тоже будет трусом. Не сделает ни одной попытки преодолеть свою биологию.
Медведь, топающий вразвалку от общинного центра, вдруг громко взревел и бросился вперед. В следующую секунду я увидела медвежонка у рощицы на холме. Между медвежонком и его матерью, но гораздо ближе к медвежонку, шел мальчик лет шести.
Ребенок услышал рев, увидел медведя и замер. Откуда, черт возьми, он взялся и почему он на улице один, когда все сидели по домам? Словно в замедленной съемке, ощущая этот момент настолько остро, что им можно было резать стекло, я увидела, как рот мальчика раскрылся — он закричал, но, как и песню Кэрри, его крика не было слышно.
Кэрри бросила кастрюлю на землю и помчалась к ребенку. Она была ближе к нему, чем медведица — они добегут до малыша одновременно.
Я выстрелила, пока она не поравнялась с медведем, а затем выстрелила еще раз. Медведица упала. Кэрри схватила ребенка. Другие медведи убежали. Медвежонок исчез за деревьями.
Когда я подбежала, Кэрри стояла на коленях, обняв мальчика.
Она подняла голову и посмотрела на меня.
— О, Софи, спасибо! Бедный медвежонок, надо его поскорее найти, может, мы вырастим его, потому что ты…
Я ударила ее по щеке. Ничто еще не доставляло мне такого удовольствия.
Но потом кто-то развернул меня, крепко взяв за плечо и отводя вниз мою руку с ружьем. Это был пассажир из пикапа, бородатый мужчина, одетый в грязные джинсы и футболку, из низко вырезанной горловины которой торчали седые волосы.
— Мэм? Вы с нами?
— С кем? — Я стряхнула с себя его руки. — Ты кто, черт побери, такой?
— Люди приезжают сюда, чтобы предотвратить резню. У нас не так много времени. Я думаю, всего пара часов.