Царствие Хаоса

И поэтому я спросила:

— Это неправильно свернутый белок?

— Как минимум — иначе свернутый белок.

Я промолчала. Иен никогда не называл Кроткость болезнью: это не соответствовало каким-то там «постулатам Коха». Но у Иена не было младшей сестры.

— И что теперь? — спросила я.

— Мы его изучаем.

Он начал подробно разъяснять, в чем состоит «изучение», но я уже не слушала. Настенный монитор прервал комедию и прибавил звук.

«…сообщает, что в городе Эри, штат Пенсильвания один из так называемых Кротких был арестован по обвинению в убийстве. Жертвой стал шестилетний ребенок, чье имя пока не разглашается. Предполагаемый подозреваемый, Мартин Майкл Шилдс, заключен без залога…»

— Это невозможно, — сказал Иен. — Либо на самом деле он не Кроткий, либо они поймали не того человека. Брадикардия непроизвольного страха…

Я смотрела на экран. Мартин Майкл Шилдс определенно выглядел как Кроткий: крупный парень чуть старше двадцати, с тем же застенчивым, растерянно блуждающим взглядом, какой я наблюдала на лице сестры всю свою жизнь.

— Это подстава.

— Что?

— Подстава. Кто-то убил ребенка, чтобы можно было обвинить Кроткого.

Я ощутила горечь. Мучился ли ребенок? Мальчик это был или девочка?

«…шестилетний ребенок…»

Иен нахмурился.

— Зачем?

В науке он был гораздо умнее меня, но в таких вещах не разбирался.

— Чтобы оправдать насилие против Кротких. Не то насилие, которое уже произошло. Нечто большее. Что-то большое и скоординированное.

— Это отдает паранойей, Софи.

Я надеялась, что ошибаюсь. Очень надеялась.

* * *

Всю следующую неделю я только и делала, что смотрела новости. Дома я смотрела их на настенном мониторе. В столовой института я старалась держаться поближе к задней части кухни, где держала экран настроенным на канал новостей.

В конце концов Тед, Сара и Кайла, наш новый повар, возмутились.

— Хватит слушать про гибель и мрак, — сказала Сара, переключая экран на повтор какого-то сериала, такого старого, что Нью-Йорк в нем был запружен автомобилями. Через полчаса я сказалась больной, пошла домой, там села перед телевизором и стала смотреть все новости, какие передавали. Несколько раз я даже смотрела европейские и азиатские программы, с переводом и без. Я сказала Кайле, что у меня грипп.

Подобные нападения произошли уже в семи разных странах. Детей убили и изуродовали. Каждый раз злоумышленником оказывался очередной Кроткий, чему были обнаружены «вещественные доказательства». Маленький мальчик в Сан-Диего, девочки-близнецы в Мюнхене, дети в Каире, Шанхае, Мумбай, Рио и Лондоне.

В каждом выпуске появлялся Луи Уильям Портер и орал, брызжа ядом, что инопланетный корабль не случайно возник как раз перед тем, как Кроткие «взбесились».

По всему миру участились нападения на Кротких. Атаки стали более организованными и чаще приводили к смертям.

Мать постоянно звонила. В конце концов я перестала отвечать. Раз десять я брала в руки телефон, чтобы позвонить Кэрри, но затем снова откладывала его в сторону.

Что я ей скажу? «Приезжай сюда»? Институт не защищал никого, кроме собственных кадров. Поезжай куда-то еще? Не поедет. Вооружись, подготовься к атаке? Не станет.

В конце концов я начала звонить ей несколько раз в день, слушать, как она отвечает: «Софи?» — а затем быстро клала трубку. Пока ее голос звучал спокойно, я знала, что в ее поселке все в порядке.

По телевизору показывали все больше убитых и изуродованных детей.

Ученые возражали. Иен выступил в программе «Разбор новостей», где стал объяснять, что биология Кротких, «как она понимается в настоящее время», делает такое насилие для них невозможным. Именно эта его объективная справедливость и подвела Иена. Через пятнадцать минут после трансляции «Разбора» Луи Уильям Портер торжествующе, чуть ли не облизываясь от удовольствия, провозгласил, что «наука, как она понимается в настоящее время» подразумевает как неполное понимание всех механизмов, так и возможность изменений в них. Биология Кротких изменилась, и причиной тому были пришельцы. (Портер передумал насчет их существования, теперь они были не только союзниками китайцев, но и напрямую управляли Кроткими, «как бездушными марионетками!»)

Как только Иен вернулся домой, я напустилась на него:

— Какого черта ты так сказал?

Он стоял в дверях нашей квартиры, и на секунду я увидела все его глазами: включенный настенный экран, перед которым я сижу несколько дней, грязную посуду с остатками причудливых сочетаний продуктов из кладовой, да и сама я выглядела не чище посуды. Я несколько дней не принимала душ. В квартире воняло. Иен, однако, тоже был не в лучшей форме: бледный, с опухшими веками. Он понимал, что облажался.

Он проговорил преувеличенно ровным голосом:

— Я так сказал, потому что это правда.

— Иен Макгилл, великий служитель истины! Теперь погибнет еще больше людей, и только потому, что тебе нужно было сохранить твою научную чистоту!

Он сделал шаг вперед, и на мгновение я подумала, что он меня ударит. Иен, который никогда не был жесток. Но он не был и Кротким, и я знала, что в своем гневе я преступила важную черту. Но он овладел собой, бросил на меня взгляд — такой яростный, что он опалил мне мозг — и ушел в спальню. Я услышала, как щелкнул замок.

Я взяла свой мобильный, набрала номер Кэрри и, услышав ее голос, повесила трубку.

* * *

Через несколько дней, произошло нападение. Не на поселок Кэрри — другое нападение, которого я ожидала.

Только циники вроде меня полагали, что остатки правительства Соединенных Штатов ошибаются насчет космической мощи Китая. Ошибались они, лгали или хранили дипломатические тайны — в конце концов все свелось к одному и тому же. НАСА заявляло, что ни одна страна на Земле не имеет таких ядерных ракет, какие могли бы долететь до инопланетного корабля, однако четырнадцатого мая, в два сорок семь утра по восточному поясному времени, Китай поразил инопланетный космический корабль такой ядерной мощью, что ее хватило бы, чтобы стереть с лица земли весь Лос-Анджелес.

Наш единственный оставшийся на орбите телескоп заснял нападение на камеру. Ракета взорвалась, а корабль — нет. Снято было не крупным планом, но было ясно видно, как за наносекунду до того, как в него попала ракета, корабль выпустил голубую дымку. Ракета исчезла, а корабль продолжать спокойно плыть в пустоте, его хрупкая на вид оболочка и странной формы выступы остались нетронуты.

Новостные ленты взорвались: посыпались теории, обвинения, контртеории, контробвинения, защита и оскорбления — просто чертов судебный зал на радиоволнах. Через несколько часов я перестала их слушать. Я больше не знала, пришельцы ли вызвали биологические изменения в Кротких, или это сделал вулкан, или Большой Взрыв, с которого началась Вселенная. Я была уверена лишь в одном: обитатели корабля выжидают. Если потребуется, они будут ждать многие десятилетия. Пока все, кому сейчас больше тридцати пяти лет, все, в ком осталась красная кровь и умение пускать в ход зубы и когти, все, кто родился до эпохи Кротких, — пока все они не умрут.

Но зачем? Ждут, когда планета окажется населенной только смирными, покладистыми существами, с которыми можно объединиться? Или пассивными существами, которых легко победить?

Внезапно я очень устала. Я хотела спать и страстно, как в пять лет, хотела мороженого. После нашей перепалки Иен оставался в лаборатории. Я, шатаясь, направилась к спальне.

Прозвенел дверной звонок.

Иен? Хочет помириться? Это единственное, что лучше, чем сон. Со слезами на глазах я бросилась открывать дверь.