Царствие Хаоса

— Какой у тебя срок?

Кэрри заморгала.

— Мама тебе сказала?

— Конечно, мама мне сказала. Иначе зачем бы я сюда приехала? Если желаешь получить пулю от какого-нибудь грабителя, дело твое. Но я не допущу, чтобы из-за того, что ты не станешь себя защищать, погиб мой племянник или племянница.

— Я не думаю…

— Живот уже видно. Ты возвращаешься вместе со мной и Иеном.

— Нет. — Даже вся ее тонкая фигурка содрогнулась, как будто сама мысль о том, чтобы жить с нами, была отравлена. — Софи, я не могу.

— То есть не поедешь?

— Не поеду

— Ладно, если так, я умываю руки. Поняла меня? Это был последний раз, когда мы рисковали жизнью ради людей, которые пальцем не пошевелят, чтобы сами себе помочь. Но прежде чем я уйду, может, объяснишь? Почему ты со мной не поедешь?

И тогда Кэрри назвала самую глупую, самую никчемную причину из всех, какие я слышала от нее в течение всей ее жизни, целиком состоящей из глупых, никчемных причин. Она сказала:

— Этот поселок — единственное место, где я чувствую себя в безопасности.

В гневе, в негодовании, с презрением я повернулась к ней спиной и вышла.

* * *

Первое отчетливое изображение корабля пришельцев мелькнуло на настенном экране, когда его поймал в объектив китайский космический беспилотник «Надежда небес» в своем долгом разведочном полете к облаку Оорта. Инопланетный корабль выглядел как длинный конический цилиндр из сероватого металла с тремя странной формы выступами, словно прилепленными где попало по одной стороне корпуса. Обитателей корабля не было видно даже на увеличенном изображении. Дистанционно управляемые сигналы, посылаемые в различных формах, на волнах разной длины, остались без ответа. Пришельцы не заинтересовались ни простыми числами, ни последовательностью Фибоначчи, ни числом пи.

— Идиоты, — пробормотала я.

Мы с Иеном, одетые в пижамы, сидели на диване и ели пиццу. Наша квартира в укрепленном жилом комплексе при биологическом институте была маленькой, но безопасной. Никому не удалось бы забрать у нас медные провода.

В квартире имелась крошечная спальня и маленькая гостиная, где стоял подержанный диван, застеленный уродливым пледом, стол и шаткие стулья. Зато на стене гостиной висел отличный многофункциональный экран. Ученые института понимали, что важнее для их сотрудников. Я приготовила пиццу — сама, потому что пиццерий было мало, и ни одна из них больше не доставляла еду на дом: слишком опасно. Тесто у меня подгорело.

Иен, к моему удивлению, отставил свою тарелку и взял мою руку в свою. Он редко демонстрирует чувства.

— Софи… Тебе нужно перестать злиться.

— Но ты только посмотри на них! Сидят там, как какие-нибудь лорды, и ждут, что на Земле все проблемы сами собой разрешатся, даже больше, чем уже…

— Я не имею в виду — на них.

Я заглянула ему в глаза. При определенном освещении его серая радужка отливала серебром. Эти глаза были моим домом, только я никогда не говорила этого вслух: слишком глупо.

— Ты имеешь в виду, что я злюсь на Кэрри.

— Нет. Я не это имею в виду.

— Тогда что…

Он отпустил мою руку.

— Я дам тебе время самой это понять.

— Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты говоришь со мной так свысока.

— Я не говорю свысока, — сказал он, снова беря тарелку. Он откусил кусок моей посредственной пиццы и переключил канал.

В новостях по стране все было плохо. Безработица достигла сорока девяти процентов. Загорелись еще два города: Атланта и Сан-Франциско. Сан-Диего тоже горел, но не из-за беспорядков, а из-за лесных пожаров. Валовый национальный продукт упал ниже плинтуса, и либералы ругали его как могли. Дети голодали, старики голодали, животные в зоопарке тоже голодали. Когда вся молодежь до тридцати лет не работает ни в одной отрасли, последствия в конечном итоге касаются всех. Население и до этого быстро старело, а теперь нас ожидал медленный, мучительный распад. В Соединенных Штатах не происходило революции только потому, что революции совершаются молодыми людьми, а все наши молодые были Кроткими.

В остальной части мира ситуация была такой же или хуже — за исключением Китая. Их политика одного ребенка в семье удержала число Кротких на минимуме, а через несколько лет после извержения вулкана они ограничили рост населения еще больше. К ним беда придет позже, чем к нам, но придет. А пока они — единственные, чья космическая программа, вся такая секретная и пугающая, успешно процветает.

Особенно тревожило то, что экономикой в стране управляли идиоты. Луи Уильям Портер, очередной ученый теоретик заговора, извергал с телеэкрана свою кухонную теорию устройства мира:

«Является ли простым совпадением то, что вся наша молодежь биологически утратила дееспособность, что в нашей славной стране упала экономика — в то время как мощь Китая нарастает и в небе присутствуют так называемые инопланетяне? Верите ли вы в такие совпадения, друзья мои? Я, разумеется, не верю. Нет! Это не случайность! Это план, самый отвратительный и самый опасный заговор из всех, когда-либо составленных против Соединенных Штатов их мировыми врагами. Все это было спланировано в лабораториях и на космодромах Пекина. Во-первых, были созданы и распространены по всему миру яды, которые нанесли ущерб нашим невинным деткам. Десятилетие спустя были представлены так называемые «свидетельства» присутствия корабля «инопланетян», чего-то выжидающих в космосе. Нет там никакого корабля, друзья мои, есть только маниакальное стремление китайцев к мировому господству и…»

— Выключи, — сказала я. Иен нажал кнопку на пульте. — Портер — не кто иной, как сумасшедший.

— Но огромное количество людей верит ему, и их число все растет. Люди хотят отыскать виноватых.

— И им обязательно нужны кто-то трое — инопланетяне, китайцы и Кроткие — в качестве несвятой троицы? Внеземные отцы, язычники-сыновья и бесплотные духи?

Иен рассмеялся. Остроумие было одной из моих черт, которые ему особенно нравились. Боже мой, как же я его люблю.

Любовь настигает человека в любые времена.

* * *

Исследовательская группа Иена совершила прорыв. Он спустился в столовую, чтобы мне об этом рассказать. Его серые глаза светились, лицо было оживленным. Он нашел меня в задней комнате, где я мыла посуду после обеда. Тед и Сара уже ушли. Настенный монитор на кухне показывал запись какой-то древней комедии, которую я слушала вполуха. До Коллапса, когда люди еще имели обыкновение страховать свои жизни, я работала страховым регулятором. В колледже я получила диплом по специальности «английский язык», так что я не годилась ни для какой работы в лабораториях института, но Иен нашел мне это место, чтобы я не вошла в те сорок девять процентов безработных.

Зарабатывала я крохи, но это не важно. Кормить людей — нужное дело. Я не ахти какой повар, но нарезать-смешать продукты и помыть посуду сумею. Моя мать делала эту работу всю свою жизнь.

— Софи! Кажется, мы изолировали его! Белок!

Я вытерла руки не особенно чистым полотенцем.

— В самом деле?

— Да!

Он пустился в длинное, путаное объяснение того, что сделала его команда — или, может быть, что делал тот белок. Я не уделяла внимание биологии в школе, но от Иена узнала о «центральной догме» молекулярной биологии Фрэнсиса Крика: генетическая информация передается с ДНК на РНК, с РНК на белок. Белок потом сворачивается и творит свои дела в клетке и вокруг клеток. Если белок свернется неправильно, мы получим прионы, которые могут привести к массе ужасных последствий вроде коровьего бешенства или болезни Альцгеймера.