Царствие Снегиря

– И за что же его исключили, интересно знать?

– А догадайтесь с одного раза, господин президент!

– Я думаю, за протест против ввода советских войск…

– Я думаю, что особенных комплиментов вы от меня не дождетесь за вашу догадливость, вы умный человек, а ответ лежал на поверхности… За что еще можно было вылететь из института осенью шестьдесят восьмого?

– И какова судьба этого студента, вы не в курсе?

– Нет. Я ничего о нем не знаю.

– А как вы сами относились тогда к событиям?

– Я был инфантильно далек от политики. Отец вечерами ловил Би-Би-Си, и я слушал вместе с ним, но кроме игры адреналина по поводу того, что я как бы получаю какую то неразрешенную информацию, что я как бы рискую, ничего более я не ощущал.

Мне казалось, что СССР в общем, ведет правильную линию. Я был продуктом массовой обработки сознания.

– А потом.

– А знаете что! И потом, когда я поумнел, когда во многом я стал мыслить самостоятельно, и жутко ненавидел коммунистов, поверьте, у меня были причины, – Олег со смаком пыхнул горько-терпким дымом и на секунду в блаженстве замолк, – причины были, как и у всех детей интеллигентных родителей, партюки достали своей тупостью и несгибаемостью в отношении перманентного дефицита на необходимое – модную одежду, умные книжки, пластинки Битлз и качественный алкоголь… Но! Что касается международной политики, и политики в отношении Европы, то я полагаю, она всегда была правильной. И тогда – в шестьдесят восьмом.

– Спасибо. Но не могли бы вы пояснить, в чем эта правота, по вашему?

– А прежде всего в том, что малые страны Европы могут быть только сателлитами больших государств, таких как Америка, Германия или Россия.

– А как же объединенная Европа?

– Это чушь собачья. Без Америки вы бы тут все передрались, раздираемые бесконечными противоречиями. Но не в этом даже беда. Объединенная Европа возможна только в условиях соблюдения демократических принципов и свобод. Прав человека и так далее. А в этом то заложена и главная опасность – завоевание и вытеснение белых европейцев арабами, турками, пакистанцами…

– А что, разве Америка с ее присутствием в нашей экономике была против демократии?

– Америке противостояли мы. И покуда было противостояние, демократия ограничивалась. Покуда были два лагеря – была масса ограничений, которые вас кстати оберегали. Вот конкретно – до девяностого года, покуда был СССР, у вас были проблемы с незаконной эмиграцией? Вот то-то!

– Но у нас не было в свободной продаже американских сигарет и пластинок Битлз.

– А что важнее? Безопасность на улицах? Отсутствие неприятных вашей жене и дочери небритых и агрессивных черных рож по соседству, или сигаретки Мальборо в киоске? И в конце концов, западную цивилизацию погубит именно неразумное неограниченное потребление. Как погубило коммунистов упорное нежелание наоборот – дать народу набор необходимого – простому обывателю копченую колбасу и пиво, а интеллигенту книжки… И вообще, такого говна не могли наделать – простых квартирок в железобетонных домах, чтобы всем вдоволь! А вы вот увидите, мой дорогой уважаемый господин президент, что стоит нам дать вашему народу и другим европейским народам уверенное и стабильное обеспечение энергией и продуктами, обеспечив при этом полную безопасность от проникновения сюда всей этой дряни с юго-востока, я имею ввиду и людей и то, что эти люди тащат с собой – и вы увидите, что европейцы будут счастливы! Они воспримут приход русских или немецких танков именно как акт освобождения… и как акт дальнейшей гарантии на стабильное и безопасное развитие.

– А вы думаете, что сама объединенная Европа не смогла бы обеспечить такой стабильности?

– Дважды нет! Во первых. Опять потому что демократия. Вам через двадцать лет пришлось бы набирать армию из своих же арабов и турков, прописавшихся и расплодившихся у вас во Франции и Чехии. А во вторых, вы все таки все равно упорно пытаетесь игнорировать фактор российских интересов. От них же нельзя абстрагироваться, говоря о будущем Европы, а вы все время, начиная с девяностого года, упорно пытались строить Европу без нас. Вот мы и пришли. И дело не в чуде!

Это закономерный итог философского содержания мировой геополитики.

– В ваших устах звучит мнение победителя, герр Фогель.

– Ни фига, герр Президент! Pardonez moi. Вы сто раз еще бы без нас или без американцев передрались между собой, как в Первую или во Вторую мировые – случись только достойный повод, либо энергетический кризис, либо еще какая экологическая зараза. И никакие совместные валюты и Евросоюзы вас не спасли бы.

Вы завистливы по отношению друг к другу, вы более того, тайно и явно друг дружку ненавидите и вся история это сплошная череда войн и конфликтов, сдерживаемых только либо сильной Россией, либо Америкой. И пятьдесят лет для истории – это миг! Это секунда! И вы, такие наивные, развесили уши – поверили своим идеологам, что изменился европейский менталитет, что европейцы стали миролюбивы и дружелюбны, демократичны и терпимы… Менталитет вырабатывается не десятилетиями, я тысячелетиями. И у европейцев теперь такое же отношение друг к другу, как и в середине двадцатого века, или в его начале… Такие же тайная или явная ненависть, презрение и недоверие, такие же зависть и высокомерие… Посмотрите на французов, что они говорят о бельгийцах! Они высунув язык и тараща глаза на проезжающего по автостраде чудака с буквой "бе" на заду авто показывают ему оттопыренный палец и орут "бэ-э-э-э-льж"! А что говорят англичане об испанцах, когда возвращаются из отпуска на Майорке? И все это без внешней причины! А если добавить эту внешнюю причину в виде кризиса? Стоит перестать России качать вам свой газ, и в тот же час странам Залива задрать цены на нефть! Вы передеретесь из-за бензина и топлива для квартир…

– Герр Фогель, вы сильно преувеличиваете опасность европейских разногласий – Европа научилась находить консенсус.

– Да, покуда она была более или менее благополучна. Но вы забываете о влиянии еще двух факторов: потерей европейскими странами безусловной доминанты белой национально – образующей компоненты… И второе – вы все время упорно не желали и не желаете воспринимать Россию, как европейское государство. Вы строили Европу без России – и за это поплатились теперь. Даже Черчилль и тот понимал, что Европу придется разделить в угоду интересам России… и отдал нам Польшу с Прибалтикой и Чехию, и Венгрию… Вы помните… Отдал, дабы сохранить для Запада остальную Европу. Но вы решили, что это не правильно, и захотели выдавить Россию из Европы. Но это так же ошибочно и бесперспективно, как Риму отгородиться от варваров Атлантическим валом. Вы поплатились за свою ошибку – построить процветающую Европу без России. Теперь Россия уже не успокоится, получив лишь Польшу да Прибалтику.

– В истории всегда бывали периоды завоеваний и освобождений, конкист и реконкист…

И мы понимаем, что до Золотого Века еще далеко. И что история не кончилась двадцатым веком. Вероятно, настанет время и российского завоевания Европы, как было арабское завоевание или татаро-монгольское.

– Но и Европа с ним изменится!

– Да, изменится. Европа изменится к лучшему. И русские изменятся. И… И вообще, давайте вернемся в зал, ведь там нас ждут прекрасные дамы!

Когда Олег с Травелом снова вошли в большую гостиную, Анечка, которой так шло глубокое декольте, взяла Снегирева под руку и шепнула, склонившись к самому его уху, – я совершенно счастлива…

– И я, – ответил ей Олег.

9.

– Ну и что, что вы хотите в Прагу, нам то до этого какое дело? Президент приказал призывать женщин, и мы их призываем в армию и милицию, а не путевки в дома отдыха раздаем! Мы не туристическое агентство, в конце – концов. Эта пришла – ей в Прагу надо в дивизию "Петр Великий", другая придет – ей в Париж приспичит, а там, между прочим, германская зона…

Марина сидела напротив пожилой майорши, одетой в мятый китель, неопрятно облегающий ее студенистые телеса. Майорша курила и не зло ругала Марину, за то, что та придя по повестке, стала вот просить… Ну пошлите меня в Пра-а-а-агу! Ну пожа-а-а-а-алуйста! – и ведь вот какая штука, взятку то теперь никак не дать! – думала про себя Марина, – денег теперь военным платят, – девать им некуда скоро станет ихнего золота! А и деньги ни на что особо и не нужны – продуктов и одежды в магазинах – изобилие. И все по чисто символическим ценам. Квартиры вот дают практически даром… Получается, что и взятку не дать! А как тогда попросить? Была бы майор – мужчиной, можно было бы переспать, да выпросить, чего хочешь. Но они так специально и поставили в бабский отдел – баб…

– Ну пожа-а-а-алуйста, ну что вам стоит, – продолжала канючить Марина своим писклявым голоском.

– А что у тебя в Праге то, что тянет? – поинтересовалась наконец жирная майорша.

– Мужчина там, любовник… бывший… – Марина подумала, и решила соврать, чтоб баба эта толстая не позавидовала ее женскому счастью – ее то жир-трест – видать никто не любит, – бросил меня любовник, а теперь он, я точно знаю, в питерской дивизии – "Петр Великий".

– Бро-о-о-осил!? – задумалась майорша, – это нехорошо. А кто он? Может я справки наведу?

– А можно не говорить? Я стесняюсь, – Марина испугалась, что назови она Олега, ее тогда точно туда никогда не пошлют, – побоятся за своего большого начальника.

– Ладно, – напишу я тебе направление в Чехию. Есть там учебный центр по подготовке сержантов, куда теперь и нашу сестру берут. Полетишь завтра бортом военно-транспортной с Пушкинского аэродрома… Может и найдешь там любовника своего. Да он, поди там чешку какую-нибудь уже приголубил, а то и двух, – и толстая заржала вдруг, словно лошадь, сотрясаясь всеми складками своего жирного организма.