Царство Золотых Драконов

В последующие недели писательнице ещё выпадет шанс пересмотреть таковое суждение о её же собственном внуке.

Целых две недели Кейт являлась хозяйкой стеклянных яиц, правда, забыв об этом напрочь до тех пор, пока не взяв пиджак со стула, оттуда не выпал один из них придавив собою палец её же ноги. На ту пору внук уже вернулся в Калифорнию, домой, к своим родителям. Писательница же несколько дней промаялась с ноющей ногой и камешками в кармане, рассеянно теребя их, будучи на улице. Утро она провела за чашечкой кофе в располагающемся на углу заведении и, уже уходя, один бриллиант случайно забыла на столе. Хозяин, знавший её вот уже двадцать лет итальянец, догнал её на углу.

– Кейт! Ты оставила свой стеклянный шарик! – прокричал он, кидая предмет поверх голов прохожих.

Женщина поймала его налету, идя дальше уже с мыслью о том, что пора бы уже что-то сделать с этими яйцами. Так и не определившись с планом, она отправилась по улице ювелиров, на которой располагался магазин её бывшего возлюбленного, Исаака Розенблата. Сорок лет назад женщина чуть было не вышла за него замуж, когда в её жизни внезапно появился Джозеф Койд, перед чьей игрой на флейте Кейт просто не могла не устоять. Волшебная флейта обворожила её полностью. Прошло совсем мало времени, как Джозеф Койд стал одним из самых знаменитых музыкантов мира. «Эта та самая флейта, которую мой глупец-внук благополучно оставил на берегу реки Амазонка!», - в бешенстве подумала Кейт. Она как следует надрала уши Александру за то, что мальчик потерял замечательный музыкальный инструмент своего деда.

Исаак Розенблат считался опорой целой еврейской общины, это был состоятельный и уважаемый человек да к тому же отец шестерых детей. Он был одним из самых терпеливых, которые выполняли свой долг без особой суеты, и чья душа была спокойна, однако, увидев входящую в его магазин Кейт Койд, тут же почувствовал, как сам невольно погружается в туман воспоминаний. Буквально вмиг мужчина вновь стал застенчивым молодым человеком, кто когда-то любил эту женщину с присущим лишь первой любви отчаянием. Будучи тогда молодой девушкой с фарфорового цвета кожей и дикой рыжей шевелюрой, ныне же морщины покрывали её лицо больше, чем даже старый пергамент, а несколько, кое-как отрезанных ножницами, седых волос напоминали используемый для чистки бутылок ёршик.

– Кейт! Да ты совсем не изменилась, девочка моя, я бы тебя узнал даже в толпе…, – взволнованный, быстро прошептал он.

– Ну не лги же, старый ты бесстыдник, - возразила она. Довольно улыбаясь и радуясь комплименту, женщина выпустила из рук рюкзак, что упал на пол, точно мешок с картошкой.

– Неужели ж ты пришла сказать мне, что ошиблась, и попросить прощения за то, что оставила меня в дураках да ещё с разбитым сердцем, так? – подшутил ювелир.

– Разумеется, я была неправа, Исаак, Я не гожусь для брака. С Джозефом мы прожили крайне мало, хотя, по крайней мере, у нас есть сын, Джон. И теперь у меня трое внуков.

– Я знал, что Джозеф умер и, по правде говоря, мне очень жаль. Я всегда к нему ревновал, и так и не простил, что он увёл у меня невесту, хотя, как бы там ни было, я купил все его диски. У меня полное собрание всех его концертов. Человек был настоящим гением…, - сказал ювелир, предлагая Кейт присесть на тёмный кожаный диван и располагаясь рядом. – Так сейчас ты – вдова, - добавил он, нежно исследуя женщину.

– Вот только не строй иллюзий, я пришла никак не за твоими утешениями. И ещё менее затем, чтобы покупать драгоценности. Они плохо сочетаются с моим нынешним стилем, - возразила Кейт.

– Да я уж вижу, - отметил Исаак Розенблат, смотря украдкой на помятые брюки, армейские ботинки и лежащую на полу сумку настоящего исследователя.

– Я хочу показать тебе стекляшки, - сказала она, вынимая яйца из своего пиджака.

Проникающий сквозь окно утренний свет полностью попадал на предметы, что держала в руках женщина. Сказочное переливание даже на мгновение ослепило Исаака Розенблата, тем самым вызвав у него резкое замирание сердце. Сам он происходил из семьи ювелиров. Руки его деда реально прикасались к драгоценным камням, украшающим могилы египетских фараонов, а из рук отца вышла не одна диадема для императриц; он же разбирал по камешку рубины и изумруды русских царей, жестоко убитых во время большевистской революции. Никто лучше этого мастера не разбирался в драгоценностях, и мало каким камням удавалось по-настоящему взволновать человека, однако ж, теперь перед глазами оказалось нечто настолько чудесное, что специалист даже почувствовал небольшое головокружение.

Не проронив ни слова, ювелир лишь взял яйца, положил их к себе на письменный стол и принялся через лупу и при хорошем свете тщательно изучать предметы.

Когда человек удостоверился в правдоподобности первого впечатления, то глубоко вздохнул, вытащил белый льняной платок, которым и промокнул вспотевший лоб.

– Девочка моя, где же ты это украла? – колеблющимся голосом только это он спросил.

– Они появились из очень удалённого места, которое называется Город Бестий.

– Ты сейчас морочишь мне голову, так ведь? – спросил ювелир.

– Никак нет, и я говорю это на полном серьёзе. Они что-нибудь да стоят, Исаак?

– Да, пожалуй, что-то они и стоят. Скажем, что на них можно купить даже какую-нибудь небольшую страну, - прошептал ювелир.

– А ты в этом уверен?

– Да это же самые крупные и притом самые совершенные бриллианты, которые я когда-либо видел. Где же они находились всё это время? Ведь никак невозможно, чтобы сокровище наподобие данного столь долго пролежало, не вызвав к себе интереса. Я знаю все важные, существующие на данный момент, камни, но об этих почему-то никогда не слышал, Кейт.

– Попроси, чтобы нам принесли кофе и стопку водки, Исаак. А теперь устройся поудобнее, потому что ты сейчас услышишь историю более чем интересную, - возразила Кейт Койд.

Вот так он и узнал об отважном бразильском подростке, поднявшемся на загадочную гору в районе Верхнего Ориноко, ведомый туда лишь мечтой и неким обнажённым чародеем, где, наткнувшись на гнездо орлов, он и обнаружил эти камни. Кейт рассказала ему, как девочка вручила всё это состояние Александру, её собственному внуку, таким способом возложив на мальчика ответственность за его надлежащее применение в целях помощи определённому индейскому племени, народу тумана, до сих пор по своему развитию существующим в каменном веке. Вежливо слушая, Исаак Розенблат всё же не верил ни одному слову этой столь несуразной истории. Только круглый дурак может вестись на подобные фантазии, - к такому выводу пришёл мастер. Ясно же, что его бывшая невеста, так или иначе, замешана в некоем слишком грязном деле либо же просто нашла сказочную шахту. Он знал, что Кейт никогда бы не призналась в подобных вещах. Уж она такова, и, в общем-то, это её право, - вздохнул он снова.

– Вижу, что ты мне не веришь, Исаак, - пробормотала сквозь зубы чудаковатая писательница, забросив водку прямо в глотку, чтобы унять приступ кашля.

– Полагаю, ты согласишься со мной в том, что данная история немного необычна, Кейт…

– И это я тебе ещё не рассказала о Бестиях, неких волосатых и вонючих гигантах, которые…

– Хорошо, Кейт, ладно же, полагаю, больших подробностей мне и не нужно, - несколько утомлённый прервал её ювелир.

– Мне нужно каким-то образом обратить эти породы в деньги для фонда. Я обещала внуку использовать средства так, чтобы они защищали народ тумана, как называют невидимых индейцев, и…

– Невидимых?

– В прямом смысле слова не такие уж они и невидимые, хотя таковыми кажутся. Всё это скорее волшебная уловка. Надя Сантос говорит, что…

– Кто такая Надя Сантос?

– Девочка, которая обнаружила бриллианты, я тебе уже об этом говорила. Ты мне поможешь, Исаак?

– Я тебе помогу, лишь бы всё было законно, Кейт.

Вот таким образом честный и порядочный Исаак Розенблат и стал хранителем трёх волшебных камней, а в дальнейшем ещё и взял на себя задачу обратить их в наличные деньги, и разумно вложить образовавшийся капитал, намекнув Кейт Голд создать Алмазный фонд. Он посоветовал обратиться к антропологу Людовику Леблану, однако ж, при этом лично осуществлять контроль над денежными средствами. Вот так и восстановилась между ними дружба, спящая предыдущие сорок лет.