Цель оправдывает средства. Том 2

— Это их полевой командир. Его необходимо задержать!

— Каратель? — Уточнил Хермит.

— Мясник, — хмуро добавил нагай. Спецназовец молча кивнул, поднеся к губам комлинк.

— Работаем всех кроме самого здорового. Его берем живым, — честно говоря Хермиту было наплевать — казнить засранца или взять в плен. Но, интуиция подсказывала ему, что народ, которому на растерзание можно передать их недавнего карателя, будет благодарен чуть больше, нежели чем засранцу просто сделать дырку в голове.

— Цели разобраны? — Поинтересовался Хермит, вскидывая свою винтовку. В окуляр компьютерного прицела он поймал колено главаря. Комлинк наполнился щелчками подтверждений. — Работаем!

С тихим взвизгиванием бластерных выстрелов двенадцать волосатых ублюдков свалились на посадочную площадку, чтобы больше никогда не подняться. Последнее в их случае совершенно невозможно — точные попадания тибанны в голову заставили их пораскинуть мозгами.

А вот вожак, чье колено превратилось в месиво, с яростными проклятьями валялся у трапа, тщетно пытаясь взобраться по нему и улизнуть. Нагай, словно бледная тень с черной шевелюрой ринулся вперед. Хермит едва успел заметить, как у того в руке мелькнул короткий клинок…

Неуловимыми движениями, нагай полоснул по сухожилиям рук и ног тофа, заставляя того недвижимым кулем валяться на аппарели.

Хермит приблизился, глядя на то, как нагай с пылающими яростью глазами смотрит на поверженного противника.

— Можешь полоснуть его по горлу, — предложил Хермит. Хотя, с другой стороны, какой прок от одного карателя? Вряд ли он так сильно запал в душу всему населению. А вот у мальчишки явное к нему крайне недоброжелательное отношение. Может не стоит раскатывать губу на весь народ, а завербовать хотя бы этого мальчишку? — Никто не осудит тебя, пацан…

— Нет никакой чести в убийстве слабого, — покачал головой паренек-нагай. — И я не пацан. Меня зовут Озрей Н'таккиломандрайф!

— Как скажешь, пацан, — пожал плечами Хермит.

Глава 32. Дьявольское сочувствие

Этот отсек флагманской «Химеры», которую гранд-адмирал Траун выбрал себе в качестве рабочего кабинета, располагался несколькими уровнями ниже мостика. Когда-то тут было помещение, предназначенное для отдыха полувахты мостика, но после небольшого переоборудования на Нирауане, по личному распоряжению чисса, просторная комната лишилась многочисленных кроватей.

Сейчас здесь располагался рабочий стол, стационарный голопроектор, пара шкафов, да идеально заправленная стандартная кровать в дальнем от входа углу. На стенах — многочисленные мониторы, на экранах которых непрерывно транслировалась информация, продублированная с мостика. Вся жизнь корабля, эскадры, флота, наземного контингента — перед пылающими глазами.

Гранд-адмирал проводил здесь все время, за исключением тех моментов, когда обстоятельства требовали от него присутствия на мостике. Достоверно не было известно, чем именно чисс занимается здесь. Впрочем, о его личной жизни и свободном времени вообще не было ничего известно. Словно он жил одной лишь службой, и ничем большим.

Это было довольно… необычно. Такая преданность делу — похвальна. Но твилек по опыту знал, что с подобным подходом довольно легко выгореть. Он сам отдал десять лет жизни республиканской разведке, добившись должности начальника отдела в одном из миров Среднего кольца. И все закончилось довольно прозаично — едва запахло жареным, сиречь, Войной клонов, Айсард принялся безжалостно избавляться от всех тех, кто хоть как-то мог помешать Палпатину начать узурпацию власти. Его подковерные игры с сенаторами, неясные пропажи прямиком из здания Сената, туманные намеки одним, явное благоволение другим — милитаристам и разумным с явно авторитарными политическими взглядами — все это настораживало. Не зря Деймос просил уделить большое внимание связям канцлера. Повторения правления Финиса Валорума не желал никто.

Правда, самого Айсарда они тогда недооценили. Шеф разведки довольно быстро избавился от всех неугодных, заменив их своими ставленниками, до мозга костей преданных либо лично ему, либо Палпатину. С таким подходом мечтать о продуктивной работе сенатской разведки уже не приходилось.

После увольнения Р’Лаир вернулся на родину, принимал активное участие в сопротивлении сепаратистам, был ранен, схвачен, продан работорговцам… По сути, сам факт его спасения — как и тысяч соплеменников — одна большая удача. И шанс свести счеты с Республикой.

Р’Лаир приблизился к переборке, за которой располагались личные апартаменты Трауна. Он бывал здесь уже несколько раз — ни разу по пустяковым делам. И никогда прежде чисс не вызывал его столь внезапно. Срочный вызов гранд-адмирала — это не шутки. Наверняка произошло нечто из ряда вон выходящее.

Остановившись перед дверью, твилек по привычке думал поправить мундир, но когда руки машинально потянулись к полам одежды, запоздало сообразил, что на своей нынешней, полевой, должности, не носил форму, предпочитая обычную гражданскую одежду. Да, работа новая, а от вбитых на уровне подкорки рефлексов никак не отделаться.

Твилек коснулся клавиши локального интеркома и доложил о своем прибытии.

Дверь скользнула в сторону, прежде чем он закончил фразу. Мысленно собравшись, Р’Лаир прошел внутрь, попав в небольшой тамбур. Внутренняя дверь открылась лишь после того, как внешняя надежно опечаталась.

Внутри, как и всегда царил приглушенный полумрак, скрывающий большую часть помещения из виду. Главный разведчик Экспедиционных сил переступил через порог…

Траун сидел за рабочим столом, сложив кисти домиком на груди. Его голова была запрокинута назад, и он разглядывал медленно кружащие под потолком апартаментов голографические объекты. Картины, скульптуры, посуда… все это, без сомнения, имело свои реальные прототипы — в парочке картины Р’Лаир узнал несколько довольно известных. Что-то с Куата, Альдераана, Маластара… Но подавляющее большинство из всего этого он видел впервые и даже не мог предположить, кому бы они могли принадлежать. Бросив взгляд на мониторы, он заметил, что и на них демонстрировались изображения предметов искусства чужих рас.

Иссиня-черные волосы чисса едва виднелись в полумраке, благодаря которому голубая кожа, казалось, принадлежала покойнику. И лишь открытые и редко моргающие красные глаза указывали на то, что гранд-адмирал жив.

— Занятно, не правда ли? — поинтересовался Траун, ни на миллиметр не изменив своего положения. Его спокойный, чуть вибрирующий голос прежде вызывал у твилека оторопь. Но сейчас, проведя бок о бок с этим флотоводцем не одну кампанию, он научился не реагировать на особенности голоса чисса. — Что думаете?

— Я, как и прежде, отдаю должное вашему таланту понимать противника через изучение его искусства, — произнес твилек. — Но предпочитаю действовать теми способами, которые подвластны мне.

— Это похвально, — произнес Траун, выпрямившись и глядя прямо на разведчика. — Я уважаю вашу точку зрения. Но, как вы понимаете, находитесь вы здесь совсем не по этому поводу.

— Даже так, — ухмыльнулся твилек. Кто бы мог подумать-то, что Траун его позвал не голографическое искусство посмотреть.