Целительница: на грани

— Как? Вот ты же уже умер. У тебя не было детей.

— Я — часть рода и часть души. Мои знания теперь хранятся в генах рода и активируются, когда придёт время.

— Получается, каждый важен.

— Безусловно.

— Хотелось бы мне в это верить, а не просто понимать на словах.

— Однажды…

— Надеюсь, — грустно улыбнулась Вика и очнулась в своей кровати, словно всё было сном.

Она встала и подошла к окну. В бокале ещё были остатки шампанского. Она допила.

— Возвращайся, милая, — усмехнулся Виктор. — Завтра купим новую бутылку. Без пузырьков совсем не то.

— Не то, — согласилась Вика. — Я ещё посижу. Хочу посмотреть на луну.

— Одна?

— Лучше да.

— Вот и хорошо, а то я хочу спать.

— Спи, любимый.

Глава 11

Краснов позвонил Пятницкой в понедельник чуть позже шести, когда она собиралась выходить на встречу к Анне.

— Привет! Можешь позвонить Михайлову? Не получается с ним связаться. Ждали сегодня от него человека с документами на открытие счетов. Никто не приехал.

— Привет! Боюсь, что не могу ему позвонить, — ответила Вика, деревенея.

— Мне стоит начать переживать? — как-то странно спросил Николай.

— Возможно, — честно ответила Пятницкая.

Краснов выругался матом, а потом в трубке послышались короткие гудки.

— Чёрт, — тяжело выдохнула Вика. — И что дальше? — спросила она сама себя.

«Исправь это», — прилетело следом сообщение от Краснова.

«Ага, — грустно заметила Вика. — Как? Воскресить мальчика?»

Она не смогла сдержать эмоции, и слёзы покатились из глаз.

«И ещё эта Анна Пономарёва…» — горько подумала Вика и зарыдала.

Минут через пять ей удалось осознать, что слёзы уже не льются, да и тело обретает прежнюю чувствительность.

«Пономарёва!» — напомнила самой себе Пятницкая, стёрла со щёк растёкшуюся тушь, поправила лёгкий макияж и пошла на встречу. Как пел Фредди Меркьюри: «Show must go on».

***

Вика шла и думала о предстоящей встрече. Вот уже дважды она виделась с Анной, и результат этих бесед был печален для обеих. Значит, нужно сменить тактику.

«Что я делала раньше? — размышляла Пятницкая. — Сыпала фактами и жёстко устанавливала границы дозволенного общения. А что если в этот раз сделать всё иначе и говорить с Анной так, чтобы услышать её, понять её реальную боль, как говорила мама, истинную причину болезни? Что если позволить ей больше говорить и вести её через простые вопросы к скрытым для неё ответам? Я ведь никогда раньше не слушала людей, не вникала в их проблемы. Я только исцеляла, стараясь как можно быстрее абстрагироваться от свершившегося».

Пономарёва снова сидела за тем же столиком и, вероятно, даже на том же стуле. Как минимум с той же стороны стола.

— Добрый вечер, — поздоровалась Анна, когда Вика присела за стол.

— Добрый, — отозвалась Пятницкая. — Я думала о вас и нашей встрече.

По лицу Анны было видно, что эта новость одновременно и смутила, и порадовала её.

— Перед тем как начать наш разговор, давайте пересядем за тот дальний столик в углу с огромными креслами. И я тоже возьму себе кофе. Там нам будет удобнее, и разговор получится более кулуарным.

Анна согласилась.

Пятницкая положила ладони на чашку с горячим кофе, грея их. Это придало ей сил, она как будто ощутила чью-то тёплую поддержку.

— Давайте сегодня пофантазируем, — вдруг сказала Вика. — Представьте, что вы больше никогда не встретитесь с Анатолием, что всё закончилось навсегда.

— Зачем? — в свойственной ей манере запротестовала Пономарёва. — Я даже думать об этом не хочу!

— Не зачем, а для чего. Для того, чтобы и у вас, и у меня отключилась логика и мы смогли наконец продвинуться дальше пустых разговоров.

Анна задумалась над сказанным. А Пятницкая продолжила, воспользовавшись её замешательством.

— Пожалейте своё время и силы. Вы же сюда пришли, так давайте проведём этот эксперимент. Доверьтесь мне хотя бы в этой малости. Идёт?

— Хорошо, — нехотя согласилась Пономарёва.

— Тогда откиньтесь на кресло, закройте глаза и представьте, что вы больше никогда не встретите Анатолия. Что вы чувствуете?

Пономарёва честно закрыла глаза, потом резко открыла их вновь.

— Я не хочу это представлять, — запротестовала она.

— Почему? — спокойно спросила Виктория.

— Мне страшно. Я не готова с этим согласиться.

— С чем именно? Не готовы согласиться, что вам может быть страшно?

— Не готова согласиться с тем, что мы больше не вместе.

— Прекрасно! — порадовалась ходу беседы Пятницкая.

— Что ж тут прекрасного?! — возмутилась Анна. — Это же ужас! Мне от этих мыслей плохо, а вам вдруг хорошо.

Пятницкая отметила себе, что нужно будет придумать, как заменить в этих случаях слова «прекрасно» или «хорошо», чтобы не было неверных толкований и подобное не шокировало собеседника, а потом продолжила:

— Сколько вы не встречаетесь с Анатолием?

— Почти полтора года.

— И вы не готовы согласиться с тем, что вы больше не вместе? Верно?

— Почему?

— Вы только что мне сами это сказали.

— Сказала, — вдруг согласилась Пономарёва с Пятницкой, резко загрустив.

— Что самое страшное может случиться, если вы признаете тот факт, что расстались со своим мужчиной?

— Я не знаю, — слишком быстро ответила Анна.

— Ну и не знайте. Просто закройте глаза и пофантазируйте. Что произойдёт страшного, если вы признаете тот факт, что уже расстались с Анатолием?

— Мне будет грустно и одиноко, — почти плача ответила Анна Пономарёва.

— Насколько грустно и одиноко?

— Очень. И очень больно.

— А где эта боль?

— Не поняла вас…

— Где эта боль в вашем теле? Если пофантазировать и представить, что вы её можете визуализировать и осязать. Где она? В какой части тела? Как выглядит? Какой формы? Какого цвета?

— В голове. Как колючий маленький чёрный ёжик.

— Вы понимаете в какой части головы у вас этот ёжик?

— Да.