Цена искупления

— В конвое весь аврорат и весь его кадетский корпус, — продолжал Тео голосом змея-искусителя, но Грейнджер только отмахнулась. Похоже, ей не слишком-то нравилось быть настолько важной. Вагонетка пришла в движение, и Тео бросил все силы на то, чтобы сдержать рвотные позывы и не распрощаться с содержимым желудка, особенно при Грейнджер. Он не мог точно сказать почему, но ему хотелось произвести на нее впечатление.

Грейнджер открыла свой сейф очень глубоко. Пожалуй, даже чересчур глубоко. Они миновали три водопада, две огненных стены, а также пугающую прозрачную пелену чар, от которых Тео не стал бы ждать ничего хорошего.

— Это даже глубже, чем сейф Лестрейнджей, — резюмировал Поттер, когда вагонетка, наконец, остановилась.

— Даже глубже, чем отцовский сейф, — протянул Тео. — А он был уровнем ниже, чем у Лестрейнджей.

— Содержимое сейфа — бесценно, — отрезала Грейнджер.

— Вашу руку, мисс Грейнджер, — произнес гоблин, и она спокойно прикоснулась к гладкой двери кончиками пальцев. Дверь с тихим скрипом отворилась.

В нос ударил запах книг — тот, что всегда царит в библиотеках. Удивительно, но сырости не чувствовалось.

— Сотрудники Гринготтса любезно позволили мне наложить пару заклятий, чтобы книги не испортились. Нам понадобятся вот эти, — она бережно подняла два увесистых тома. — И, пожалуй, мой дневник.

— Дневник? — недобрым тоном переспросил Поттер.

— Да. Что-то вроде лабораторного журнала. Я делала пометки, и сейчас они могут нам пригодиться.

Поттер молчал, Тео же никак не мог понять, что такого Грейнджер сейчас сказала. Однако больше за все время пребывания в Гринготтсе они не услышали от Поттера ни слова. В том же зловещем молчании он вывел их с Грейнджер из банка, аппарировал к Теодору домой и так же молча вышел.

— Что это было? — Тео недоуменно уставился на входную дверь.

— О, на Гарри, кажется, нахлынули страшные воспоминания. Не обращай внимания, — отмахнулась Грейнджер и уселась за обеденный стол. — Помнишь, на втором курсе Хогвартс терроризировал наследник Слизерина?

— Забудешь такое, — Теодора передернуло.

— Так вот, это была Джинни, мыслями которой овладел дневник юного Волдеморта. Видимо, Гарри решил, что мой дневник создан по подобию того, и что когда-то из-за него может погибнуть одиннадцатилетняя девочка. Глупо. Дневник Волдеморта был крестражем, я не собираюсь так поганить свой. Тем более что в процессе подготовки к ритуалу я уяснила для себя кое-что.

— Например? — Теодор вручил ей сандвич, сам взял второй и принялся жевать.

— Например, что основной признак действительно могущественного мага — способность принять возможность собственной смерти. Потому что это переход на следующий уровень организации существа. Тело перестает существовать, но не дух. Конечно, глупо бежать навстречу собственной смерти и искать ее, но и попытки стать бессмертным характеризуют мага, как труса и слабака.

— Ты сейчас пытаешься сказать, что Волдеморт был слабаком? — Тео чуть не подавился сандвичем.

— Я говорю это практически прямым текстом, и очень рада, что ты улавливаешь суть. Наплодить целых семь крестражей — уму непостижимо!

— Просвети недалекого аврора, который не то что на следующий уровень организации духа, на следующую ступень карьерной лестницы никак не доползет: что за зверь этот твой крестраж?

— Читай, — Грейнджер раскрыла одну из книг и подвинула к Теодору. Тот быстро пробежал взглядом по желтой от времени странице. Грейнджер тем временем листала свой дневник, хищно улыбаясь. Судя по всему, написанное там знатно ее забавляло.

— Ладно, я понял. Это мерзко, и я не хочу больше слышать ни слова о крестражах, — Тео брезгливо отодвинул книгу.

— К сожалению, придется. Это самая сложная и самая темная магия, которую только знает Гарри. Когда мы читали о нем в «Волхвовании наитемнейшем», автор назвал крестраж изобретением настолько мерзким, что о нем и писать не стоит. Мы тогда решили, что автор намекает на сложность и недоступность этих чар. Но даже для наитемнейших это явление мерзко само по себе. Расщепленная душа не имеет ни малейшей ценности, в то время как самые мощные ритуалы требуют именно целостности души.

— И как ее достигнуть? — спросил Тео и потянулся за третьим сандвичем.

— Для начала каждый день необходимо произносить формулу. Думаю, большинство наших сверстников отсеялось бы уже на этом этапе. Время рассчитывается для каждого индивидуально. Мне полагалось просыпаться в пять утра, чтобы произнести формулу в свой час. Так что если у вас есть подозреваемые, можно попробовать рассчитать его час для формулы.

— Ты о чем?

— Нотт, милый, включи мозг! — недовольно протянула Грейнджер. — Это ведь ясно как день. Вряд ли ваш преступник родился в тот же день и час, что и я. Его ритуальное время может приходиться на глубокую ночь, и тогда он явно недосыпает в последние полгода. Либо же наоборот — в разгар рабочего времени он каждый день отлучается со своего места. Ну и, конечно же, у него должен быть список формул.

— Список? — Тео окончательно запутался.

— Конечно. Для каждого дня недели своя формула.

— Слушай, Грейнджер, а для произнесения формул нужно какое-то определенное условие? Может, стоять с цветком чертополоха в зубах лицом на север, или наоборот, полностью голым повернуться на восток?

— Маг заключает себя в магический кокон на время произнесения формулы. Но это не те магические круги, что показывают в маггловских фильмах. На данном этапе чертить ничего не надо, а кокон образуется простейшим заклинанием. Когда я говорю «простейшим», я имею в виду что-то не намного сложнее высшей трансфигурации.

— То есть, нам нужен человек с высоким уровнем магических знаний и умений. Грубо говоря, кто-то из отличников.

— Версию строишь ты. Считай меня энциклопедией: только факты. Говорить, прав ты или нет, я не обязана.

— Но тебе самой интересно раскрыть это дело, — попытался подколоть ее Тео.

— Может быть, — туманно ответила Грейнджер. — Продолжим?

— Я должен написать Поттеру. У них есть еще полдня, а у нас всего-то три подозреваемых. Можно успеть опросить их сотрудников и родных.

— Занимайся, — Грейнджер пожала плечами, подобрала ноги под себя и, воспользовавшись тем, что Тео отвлекся, подвинула к себе блюдо с сандвичами.

К тому времени, как сова с письмом вылетела в окно, сандвичей уже не осталось. Тео тяжело вздохнул.

— Грейнджер, ты пытаешься наесться на всю оставшуюся жизнь?

— Да, и как ты удачно подметил — это твоя забота. И вообще, сытый информатор — разговорчивый информатор.

— Ага, как вчера. Вырубилась прямо за столом, да еще и посреди разговора, — напомнил Теодор.