Цена на материнство

Он протянул обе руки. Смотрел с легкой иронией, будто ожидал, что я испугаюсь и убегу. С одной стороны, хотелось. С другой… с другой, я себя пересилила и подошла ближе. Крепко сжав губы, застегнула пуговицы. Как же это наш всемогущий раньше сам застегивал рубашки?! Или помогала та девушка, которая раньше в “моей” комнате? И вообще, если есть девушка, зачем тогда весь этот цирк со мной?

Внезапно меня накрыла волна ужаса. А что, если все, сказанное Игорем, полнейший фарс и вранье? Что, если он решил со мной расквитаться: наплел с три короба и по поводу беременности, и касательно того, что маму определили в хорошую клинику… А я, как дура, повелась. И сейчас он заявит, что все это было идиотской шуткой, громко поржет и выставит за дверь. А у меня даже денег на обратную дорогу нет… Черт! Черт! Черт!

Я сама не поняла, как и когда, но от этих мыслей сами по себе навернулись слезы.

— Ты чего? — Игорь чуть наклонил голову и нахмурился.

Так же, как и тогда, в школе. Такой знакомый жест, такой знакомый взгляд… Я всхлипнула. Истерика нагрянула, по своему обыкновению, неожиданно. И мало того, что нагрянула, так еще и стукнула молотом догадок, от которого я не успела увернуться.

— Алин, да что с тобой? — в этот раз Игорь спросил уже испуганно. Даже осторожно потряс меня за плечи. Он всегда пугался, когда видел женские слезы.

Как и любой мужчина, совершенно не знал, что с ними делать. Как и любой, кроме моего отца. Вот он всегда четко понимал, когда следовало утешить, когда обнять, когда сказать слова поддержки. Папа… Как же я по тебе скучаю.

Все страхи, все сомнения, будто бусины, насаженные на одну нить, начали ссыпаться на пол, не оставляя надежды даже на иллюзию только наладившегося мира.

— Ты ведь соврал, да? По поводу всего соврал? — я вновь всхлипнула. — Ну не может же это все по-настоящему…

— Я соврал? — непонятливо переспросил он, вновь нахмурившись.

— По поводу беременности этой, будь она неладна, по поводу мамы, по поводу денег. Это же все шутка?

Я крепко обняла себя за плечи в попытке хоть как-то защититься, если он скажет:

“Да, а теперь проваливай, раз такая догадливая”. Почему-то мне казалось, что Игорь на такое способен. Но вместо этого он стянул с барной стойки планшет и начал тыкать в экран Не прошло и минуты, как Верещагин произнес:

— Аванс перечислен. Мне остается только надеяться на твою честность. Обычно я не поступаю так необдуманно, не заключив договор.

Он произнес это сухо, демонстрируя мне экран, на котором значилась электронная квитанция.

Сумма, мои инициалы, прочие данные. И пол пошатнулся под ногами.

– Ты в порядке? – Игорь на мгновение изменился в лице. Что промелькнуло в его глазах? Жалость? Сочувствие? Забота?.. Нет, показалось. Я обессилено опустилась на стул и схватилась за голову.

– Да… – безжизненно пробормотала я. – Да, просто нервы…

– Ну, от денег тебе быстро полегчает, – уже каким-то чужим, равнодушным голосом заговорил Игорь и отвернулся.

– Это все не ради…

– Вот только не заводи эту шарманку, ради Бога! – раздраженно бросил он. – Я не такая, я жду трамвая… Все люди одинаковые. Тебе ведь было, что терять, а, снегурочка?

Волна дрожи прокатилась по спине от этого слова. Я теряла связь с реальностью: тогда, в школе, Игорь называл меня именно так. Понятия не имею, почему, но в этом обращении было что-то такое теплое, интимное… Только между нами. Ласка, щемящее чувство первой влюбленности. Зачем он так сказал?! Зачем ковыряет старые раны? Ведь он нанял меня, чтобы использовать тело и выбросить ненужную оболочку, так зачем эти обращения? Поиздеваться лишний раз? Только из-за того, что я не поехала тогда с ним?

– Ты мне мстишь, да? – вопрос сам собой слетел с онемевших губ.

– С чего бы? – он обернулся, саркастично изогнув бровь.

– Тогда… На выпускном… Ты хотел, чтобы я уехала…

– Я много чего хотел в тот вечер, – его глаза потемнели. – Но не все сбывается, верно? По крайней мере, не сразу. Но я терпеливый, снегурочка.

Игорь подошел ближе, коснулся моей щеки, очертил большим пальцем линию скулы, подбородок, по-хозяйски провел по нижней губе, заставив приоткрыть рот. Я застыла, забыв слова, смотрела на него, как на маятник гипнотизера, сердце пропускало удар за ударом. Неужели, поцелует? Неужели, сейчас скажет, что помнил обо мне все эти годы, что не переставал любить?.. Господи, что я делаю?

Точнее, почему не делаю ничего, почему не сопротивляюсь, не возражаю…

Неужели все-таки поцелует?..

Но он резко отстранился, удовлетворенно усмехнулся и принялся, как ни в чем не бывало, застегивать манжеты рубашки.

– Вот видишь, – заметил он. – Небольшой аванс – и ты готова на все. Ты ведь тогда отказалась только потому, что я был нищебродом, верно? Ты пораскинула мозгами и решила, что плохой парень вроде меня все равно закончит в тюрьме, да? Так зачем же тратить на меня лучшие годы, когда есть добрый послушный Витенька, которые нравится маме с папой. Папочка все равно оденет, обует, в беде не бросит. А там, глядишь, и Витя заработает Нобелевскую. Упс! Просчет.

– Что ты несешь?! – я собралась с силами, вскочила, с ненавистью глядя на Верещагина. А ему, казалось, было наплевать. Он развлекался, издеваясь надо мной.

– А разве нет? Витя оказался обыкновенным задротом, папины деньги кончились быстро, потому что после девяностых его способы вести дела морально устарели.

И посмотри-ка! Я уже не так плох! Хорош, ровно настолько, чтобы раздвинуть свои прекрасные ножки и сделать мне наследника.

Рука взметнулась для пощечины, но Игорь перехватил мое запястье и с силой притянул меня к себе. Прижал к барной стойке так сильно, что столешница впилась в спину сзади, а пряжка его ремня впечаталась в мой живот.

– А вот этого не советую, – с тихой угрозой сказал он.

– Я ненавижу тебя! – выпалила я, и слезы бессильной злости обожгли щеки. – Ненавижу, слышишь?!

– Это, конечно, очень печально, – он стиснул руку еще сильнее. – Для тебя. А мне плевать, что ты там чувствуешь, ясно? Ты приняла условия.

Меня раздирало изнутри на мелкие клочья, душа обливалась кровью. Хотелось кричать, царапать лицо Игоря, бить, колотить… Бежать из этой клетки…

– Что, хочешь пойти на попятную? – на его скулах ходили желваки, ноздри хищно раздувались. – Ну, давай. Поступи, как воровка и лживая дрянь. Беги с этими деньгами. Ну же! У тебя же это в крови! Твой папаша ведь не за благотворительность сейчас чалится на зоне. Так давай! Поддержи семейную традицию! Откажись, зачем тебе спать со мной? Или ты думаешь, я стану тебя насиловать?

Меня колотила крупная дрожь, и единственным якорем, закрепившим меня в реальности, были родители. Я нужна им, нужна маме, папе… Я должна выдержать…

– Молчишь? – продолжал Игорь. – Хорошо, я поясню. Нет, я не стану тебя насиловать. Возиться с твоим несчастным цветком… Ты придешь ко мне в постель сама, по собственной инициативе. И сделаешь все, чтобы я остался доволен – и чтобы ты забеременела, разумеется. И если ты не готова принять эти условия – вот прямо сейчас собирай свои вещи и катись к черту отсюда. Ну?