Цена на материнство

Верещагин сидел на стуле для посетителей с таким видом, словно это он построил клинику от первого до последнего кирпичика. Да что там клинику! Лично изобрел аппарат УЗИ, который стоял у стены неподалеку от гинекологического кресла.

– Хорошо, что ты вовремя, - деловито кивнул Игорь. – Я не люблю опозданий.

– Добрый день, меня зовут Татьяна Федоровна, я – ваш доктор, - встретила меня дежурной улыбкой крупная дама в белом халате.

Мимолетного взгляда оказалось достаточно, чтобы составить о ней полное впечатление: дорогая прическа, толстая золотая цепь, утопающая в декольте, швейцарские часы на запястье… Эта женщина работает не в медицине, а в медицинском бизнесе, и за деньги сделает все, чтобы оставить клиента довольным. А клиент в нашем случае отличался от пациента. За музыку платил Верещагин.

– Присаживайтесь, - она указала на стул рядом с Игорем. Пододвинула поближе клавиатуру, занесла пальцы. – Ну-с, приступим. Так, год рождения, наследственные заболевания, возраст первой менструации…

– Подождите, - я облизала пересохшие губы и покосилась на Игоря. – Может, ты подождешь в коридоре?

Татьяна Федоровна взглянула на него вопросительно поверх очков.

– Да нет, ну что вы, - отмахнулся Игорь, будто игнорируя мое присутствие. – У нас с Алиной доверительные отношения.

– Как скажете, - врач кивнула и снова обратилась ко мне. – Так что у нас с годом рождения?..

Мне пришлось проглотить возражения, затолкать поглубже чувство стыда и отвечать на вопросы при Игоре. А вопросы были… Отборные. Про первые месячные, про их длительность, интенсивность. Про заболевания, врожденные и приобретенные. Про количество половых партнеров.

– Ноль, - выпалила я, чувствуя, как щеки горят.

– И вот тут я хотел бы вмешаться, - бесцеремонно влез Игорь без тени смущения. – Мы ведь проверим этот факт на осмотре? И если что – исправим ситуацию?

МЫ?! Твою мать, ты сейчас действительно сказал «мы»?! Он что, будет заглядывать через плечо Татьяны Федоровны, пока я буду распята в кресле?! Я раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но дар речи покинул меня.

– Ну, если для вас это принципиально… - равнодушно протянула доктор, - Мы можем провести гименопластику…

– Что?! – охнула я.

– Ну, операцию по восстановлению девственности…

Шум в ушах не давал мне здраво мыслить и подбирать слова. Могла только открывать и закрывать рот, как рыба, выброшенная на берег.

– Вы меня неправильно поняли, - улыбнулся Игорь. – Наоборот. Я слышал, сейчас можно сделать дефлорацию хирургически. Быстро, безболезненно – и никаких проблем.

– Обычно мы это делаем по показаниям…

– Просто я слышал, что с возрастом там все только крепнет. А мы с Алиной хотели бы избежать дискомфорта.

– Странная просьба, но… Ладно, давайте посмотрим. Пройдите сначала на УЗИ, а потом – в кресло.

– А у меня между ног найдется место, чтобы поставить стул для Игоря Валерьевича? – не стерпела я.

Верещагин деланно рассмеялся и отмахнулся, мол, все мы знаем, какая Алина шутница. Но уходить никуда не стал. Напротив, с умным видом что-то разглядывал на экране, пока врач проверяла состояние моих детородных органов на УЗИ.

Вытирая с живота гель, я уже чувствовала приближение паники. Что это за цирк, в конце концов?! Я и так согласилась на все условия, но оставаться в кабинете, когда меня будут смотреть изнутри?! А если что-то ему не понравится? Прямо при нем меня будут чикать ножницами, потому что он, видите ли, не хочет причинить мне боль?! А то, что он душу мне выжег уже каленым железом – не считается?!

Я закричу. Еще немного – и я буду кричать. Есть ведь какие-то границы дозволенного!

– Раздевайтесь ниже пояса – и располагайтесь, - врач указала мне на гинекологическое кресло, как будто проводить осмотры в присутствии чужих мужиков для нее просто рутина.

Мне казалось, что я – девица легкого поведения, которую сутенер привел на очередную диспантеризацию.

Глава 12

Игорь

Я чувствовал ее смущение – и мне оно нравилось. Во-первых, я понял, что она еще не успела испортиться. Ни с Витей, что, в целом, неудивительно, ни в «Ромашке».

Она была именно такой, как прежде. Чистой физически и морально, стыдливой, и обжигающе горячей, яростной внутри, под этой маской неприступной снежной балерины. Во-вторых, я хотел сразу показать ей, что теперь она – в моей власти. Я буду распоряжаться ее телом ровно так, как захочу, и она ничего не сможет с этим поделать. Снегурочке полезен был небольшой урок послушания.

Разумеется, я не стал бы переходить границы приличий и наблюдать за осмотром.

Было ли мне любопытно? Есть немного. Но все же я не стал бы делать то, после чего она бы в постели меня задушила или отравила за ужином. Я чувствовал, что в ней кроется самая настоящая колдунья, женщина-огонь, вот только всю эту энергию планировал направить в сексуальное русло.

Собственно, именно поэтому я не хотел сам лишать ее девственности. Поначалу, как и любой мужчина, я был одержим идеей стать ее первым. Получить то, чего до меня еще не получал никто. Любить свою снегурочку зная, что больше никому она не позволяла это делать. Но за те годы, что мы с ней не виделись, у меня были женщины, и в откровенных беседах за сигареткой после бурной ночи они признавались, что с отвращением вспоминают первый раз. Кому-то причинили боль, кто-то психологически тяжело перенес этот момент… И уж точно об удовольствии даже речи не было. И я подумал: зачем мне такие проблемы? Я хотел, чтобы Алина плавилась от одного моего прикосновения, вспыхивала возбуждением от одного взгляда, а не испуганно сжималась в комок. И потом… Все-таки я не представлял, как причиню ей физическую боль. Не смог бы, наверное.

Врач позвала меня через несколько минут, деловито уселась за стол и сложила руки. Алина избегала моих взглядов, но явно уже не так злилась.

– Все в порядке, – сухо сообщила Татьяна Федоровна. – Я не вижу никаких отклонений, которые помешали бы наступлению беременности. По крайней мере, визуально. Есть легкая гипотензия, анемия, хотя лучше бы подтвердить это лабораторно.

– Гипотензия? – переспросил я.

– Давление немного ниже нормы. И Алина ослаблена. Понятно, что зачатию это никак не помешает, но ведь нужно еще и выносить. А для этого хорошо бы подготовиться: витамины, отдых, сон, свежий воздух. И что касается девственности… – врач сделала паузу. – Я не могу сказать, чтобы были какие-то показания для хирургического вмешательства. Ни повышенной плотности, ни чего-то подобного. Вы, конечно, можете решать на свое усмотрение, но искусственная дефлорация проводится под общим наркозом. Это лишний стресс для организма, я уж не говорю о сопутствующих рисках. И потом потребуется около недели на восстановление, прежде чем начать вести полноценную интимную жизнь.

– Так долго? – удивился я.

– Ну в идеале – да. Разрезы заживают хуже, чем разрывы, как показывает клинический опыт.

– Я вас понял. Хорошо. Тогда пусть завтра к нам на дом приедет медсестра, возьмет недостающие анализы, и я буду ждать от вас звонка или сообщения.

– Как скажете, – кивнула Татьяна Федоровна.

Мы с Алиной вышли из клиники, и я уже направился к своей машине, но Алина задержала меня, смущенно косясь на Александра, водителя.

– Что ты решил? – сердито прошипела она.