Цена памяти

На самом деле, если бы галлеон не раскалился, она и сама бы придумала причину, чтобы увидеть его.

Он молчит ещё мгновение и сводит брови.

— А потом на первой же встрече ты сама напала на меня, — он быстро глядит на неё и жестом останавливает возмущения. — Пожалуйста, не спорь, дай мне сказать. У нас не так много времени… Я до сих пор не до конца понимаю, что это было. Но ты явно намекнула, что прервёшь контакт, если информации будет недостаточно, и я…

— Я не собиралась прерывать контакт.

Шумный вздох вырывается из его рта.

— Да, да. Ты не стала бы, потому что я был твоей задачей, а ты никогда не бросаешь дела на полпути. Но в тот момент… — Его челюсть дёргается, и он на миг прикрывает глаза, словно стараясь справиться с собой. — Я не мог тебе доверять. Я думал, что ты предашь меня. Или что мы покалечим друг друга. Или всё вместе.

Он нервничает, и Гермиона неосознанно делает шаг в его сторону, замечая, как его пальцы крепче обхватили древко палочки.

— Снейп предупредил меня, что в работе с Орденом нужно запасаться козырями, но ты… ты раскрывала все мои карты слишком быстро, — Драко поджимает губы, сдерживая то ли смешок, то ли раздраженный вздох, — и ты чертовски сбивала меня с толку.

Он говорит намёками, но Гермиона всё равно оживляет в памяти все их первые встречи и шумно сглатывает, пытаясь избавиться от растущего кома в горле.

Она не думала, что будет речь.

Гермиона надеялась увидеть его и, ну, может, провести какое-то время вместе. Поговорить с ним так, как они делали это обычно: с ироничными шутками и спорами о глобальном или о чепухе. Ей было не очень-то и важно.

Она просто хотела встречи с ним — и вот он перед ней.

— …Наверное, даже хорошо, что у меня не было чёткого плана, ведь иначе я бы ещё острее чувствовал, как всё летит в тартарары. И потом в июне… что-то произошло.

Малфой поднимает свободную руку — чёрная мантия топорщится в районе плеча, и он весь вдруг кажется выше, но худее, мрачнее и будто бы прозрачнее. Как призрак, как собственная тень. Гермиона смаргивает видение, а он неопределённо поводит рукой в воздухе.

Её желудок совершает какой-то акробатический трюк, когда Гермиона понимает, что это — слова и жест — его отсылка к их первому поцелую.

— …После я продолжал действовать по инерции, а ты продолжала раздражать, — он прикусывает губу; рука зависает в воздухе, пальцы слегка дрожат. — Но это уже ничего не значило.

Драко внезапно переводит взгляд и теперь смотрит прямо на неё. Пронзительно. С щемящей сердце тоской и обезоруживающей искренностью.

Она распахивает рот и сразу же закрывает его. Зажатая и напряженная поза Драко делает что-то с её решимостью, и Гермиона подступает ближе, но не осмеливается прикоснуться к нему.

— Я пытался отстраниться, — шепчет он. — Пытался закончить это — чем бы оно ни было. Я злился. Я злился на себя, на тебя, на Волдеморта, на Снейпа, на дурацкого Поттера, на отца…

Он задыхается и делает два глубоких вдоха; плечи подрагивают; он опускает руку и прижимает ладонь к бедру.

Гермиона отрешённо покачивает головой.

Этот разговор пугает её до чёртиков, но вместе с тем она не может прервать его. Драко говорит о злости, но выглядит скорее нерешительным и растерявшим всю свою невозмутимость.

И почему-то это причиняет ей почти физическую боль.

— В чём-то виноват я сам. И ты… Мы оба. И эта война, мне кажется, она свела меня с ума, и я сам и не заметил, как потерял рассудок. Наверное, это нормально. Это… Это то, что просто происходит. Но ты знаешь — я имею в виду, ты знала меня того. — Он не говорит «прошлого» или «другого», но Гермиона быстро кивает, хотя ему и не требуется её подтверждение. — И я не думаю, что изменился, Грейнджер, но всё равно мы… случились.

Мы.

Она не знает, что сказать.

Война, пожалуй, что-то сделала и с ней. Гермиона быстра на поле боя, но совершенно растерянна и заторможена, когда напротив Малфой, кажется, изливает душу.

Сердце в груди грохочет с силой, способной сломить, но Гермиона игнорирует и его, и разум, и всё внешнее, кроме Малфоя с его совершенно безумной речью.

Кажется, она ещё никогда так внимательно не слушала, но не уверена, что сможет вспомнить хоть что-то, когда он замолчит. Она хочет записать его слова, впитать их, сохранить на плёнке, которую смогла бы прокручивать снова и снова.

— Наверное, этому есть простое объяснение. Я был испуган, чертовски одинок и эмоционально нестабилен. Я не пытаюсь… Не пытаюсь сказать, что дело не в тебе. Потому что, конечно, будь это кто-то другой… Я не знаю. Просто не думаю, что всё вышло бы именно так, но вместе с тем я не могу объяснить, почему оно так вышло… Ты… Ты должна понимать.

Он вдруг обращается к ней, его взгляд проясняется, и наконец Гермиона умудряется выдавить:

— Драко, ты…

В полном раздрае и несёшь какую-то ахинею, путаешь слова и выглядишь так потерянно, что требуется вся выдержка, чтобы не расплакаться при взгляде на тебя.

— Грейнджер, не пере…

— …в порядке?

О, это глупый, глупый вопрос.

Он раскалывается; кривая ухмылка расползается на лице и тут же исчезает, будто Драко пугается своего порыва.

— Я просто хочу сказать, что… я не ожидал, что кто-то будет рядом, но ты была.

«Ты не одинок».

«У тебя есть я».

«Я буду бороться за тебя».

Ей больно и…

Совершенно восхитительно, исключительно чудесно. Будто бы в груди распускаются цветы невыносимой красоты.

Драко наконец замолкает, но Гермионе требуется несколько секунд, чтобы собраться и облечь все свои ощущения в один простой вопрос:

— Почему ты говоришь всё это сейчас?

Он смотрит прямо на неё и пожимает плечами.

— Я не знаю, что будет после Хогвартса.

— Что это значит?

О, она знает.

Гермиона почти уверена, что правильно понимает, что он имеет в виду, к чему ведёт, но задать прямой вопрос у неё уж точно не хватит смелости.

Наверное, так снова проявляется её жестокость, раз после всего сказанного она хочет, чтобы он… уточнил. Был конкретнее. Выразил всё так, чтобы не осталось лазеек и путей отхода.

Но ведь, на самом деле, Гермиона не жестока, а просто требовательна.

Она вздыхает, зная, что дрожит, и он вдруг обводит её взглядом, который невозможно спутать ни с чем другим. В груди уже не просто грохот, а непрекращающийся рокот, и в ушах шумит.

Но Гермиона ждёт.

А Драко внезапно меняет тему:

— Я знаю, что ты скажешь, но я должен попробовать, — бормочет он.

— О чём ты? — вскидывается она.

Сердце падает куда-то в живот, когда он хмурится и приподнимает руку. Шаг — и он вплотную к ней, мгновение — пальцы стискивают её предплечье.