Цена памяти

Малфой вздрагивает, отстранившись буквально на долю секунды, и они встречаются глазами. От его взгляда Гермиону обжигает горячей волной, которая, зародившись внизу живота, проходит по всему телу, ударяя в голову.

Малфой возвращает поцелуй и снова стискивает её бедро, и, хотя движение невинное, Гермиона задыхается от нахлынувших чувств, а её желудок делает такие кульбиты, на которые она не знала, что он способен.

Гермиона плавится.

Под его прикосновениями, под его горячим дыханием, под его губами, его языком…

Подобный чувственный опыт для неё в новинку.

И ощущения, которые возникают, такие неистовые и всеобъемлющие, что Гермиона не выдерживает накала и вдруг чувствует болезненный укол в груди.

Она пугается.

Что-то внутри неё настолько на пределе, что срыв неминуем, но Гермиона не готова к нему. Это чересчур, это слишком.

Она не может. Не здесь, не так и, скорее всего, не с ним.

Гермиона цепенеет, пока Малфой продолжает языком исследовать её рот. Возбуждение постепенно сменяет паника, и внутренности словно обволакивает холодом.

Гермиона думает, что снова сделала это: довела его до грани, перекинула через край, а теперь собирается остановить и отбросить назад. Будто бы играет с ним. Но это не игра, и, даже если Малфой этого не поймёт и вновь сорвётся, Гермиона не может продолжать.

Она откидывается назад, прерывая поцелуй, и стискивает пальцы, чтобы привлечь его внимание.

— Малфой… — полустоном окликает Гермиона. Но он не реагирует и лишь переключается на её шею. — Драко!

Она с силой упирается ему в грудь, и наконец Малфой с замешательством на лице отстраняется. Чтобы не потерять равновесие, он убирает одну руку с её талии и хватается за столешницу рядом с бедром.

— Мне надо… Мне ещё надо… Меня ждут, — выпаливает Гермиона и еле сдерживается, чтобы не ударить саму себя. Она использует какие-то невнятные отговорки вместо того, чтобы честно признаться, что не может так. Но почему-то сказать прямо не поворачивается язык.

Гермиона тяжело прерывисто дышит, и мысли разбегаются в стороны, пока Малфой смотрит на неё в упор изучающим взглядом.

Если он потребует объяснений, ей будет нечего ему сказать.

Если он вновь потянется к ней, Гермиона не сможет его остановить.

Несколько мгновений она всматривается в его глаза: зрачок расширился от возбуждения, а радужка потемнела. Гермиона чувствует, как начинает дрожать, потому что один этот взгляд — уже больше, чем она может вынести.

Она ждёт любой реакции: тихой ярости, истеричного крика, грубой ругани… и даже того, что земля разверзнется и поглотит их обоих.

Но Малфой одним движением отталкивается от столешницы и делает шаг назад, выпуская Гермиону из плена своего тела. А затем молча отворачивается.

Пытаясь проглотить ком в горле, Гермиона соскальзывает со стола, отступает к окну и приводит себя в порядок, борясь с желанием мгновенно аппарировать прочь, так и не глядя на Малфоя.

Ох, Мерлин.

Пора признать: есть у неё и бабочки в животе, и более тёплые чувства к Малфою. Он вообще вызывает в ней большую заинтересованность, чем она позволяла себе думать. Один поцелуй мог быть случайностью, но два — уже повод задуматься.

Тем более когда речь о таких поцелуях.

Гермиона боится представить, как сейчас выглядит. Она готова поставить десяток галлеонов на то, что её лицо пунцовое от смущения. Она пытается пригладить разметавшиеся пряди волос и после прикладывает ладони к щекам. Вдох, выдох, вдох, выдох… Выровнять дыхание оказывается не самой простой задачей. Дальше — собраться и уйти. И только затем можно будет подумать, как смотреть Малфою в глаза после всего произошедшего.

Гермиона взмахивает палочкой, собирая разлетевшиеся бумажки, и думает о том, что история циклична.

Краем глаза она поглядывает на Малфоя.

Он так и застыл, уставившись в стену, и даже не пытается пригладить растрёпанные волосы. Его поза скованная, всё тело в напряжении, и спина неестественно прямая. Он не шевелится и даже дышит совсем беззвучно.

Но когда последний лист оказывается в стопке и Гермиона уже убирает её в карман, Малфой вдруг поворачивается и напряжённо произносит:

— Грейнджер, есть ещё кое-что. — Гермиона медленно поднимает взгляд на него, и волна паники захлёстывает её, когда она думает, что Малфой заговорит о произошедшем, но он удивляет её: — Пожиратели готовят нападение на дом Тонксов.

Гермиона вздрагивает.

— Я… Я думаю, — несмело говорит он, — вы можете отбить его. Если он важен, — он нервно облизывает припухшие губы.

— В смысле?

Голос Малфоя ниже, чем обычно, и несколько охрипший, и этот звук гулко отдаётся у Гермионы в животе. Ей сложно сосредоточиться на его словах.

— Они уверены, что там будет мало людей. Они ждут такой же успех, как в доме Пруэтт.

Гермиона застывает, пытаясь осмыслить услышанное.

Малфой глубоко вздыхает, несколько раз сжимает и разжимает кулаки, а после отбрасывает волосы с лица и, вернув свой серьёзный тон, начинает подробно описывать детали.

Он рассказывает, как с его точки зрения легче всего будет отразить нападение, сколько им потребуется бойцов, какие потери они могут понести в худшем и в лучшем случаях.

Гермиона направляет все силы, чтобы заставить свой мозг соображать, и пытается запомнить всё, что он говорит. Она понимает, что это важно, важнее всего остального, но мысли сами собой то и дело возвращаются к произошедшему, и Гермиону разрывает от напряжения.

Она хочет лишь упасть в кровать и проспать сутки подряд. Без лишних размышлений и без сновидений.

Гермиона незаметно щипает себя за руку, чтобы сосредоточиться на словах Малфоя.

Когда он заканчивает говорить, она тихо благодарит его, чувствуя, как горят кончики ушей, и собирается наконец аппарировать.

Ей многое предстоит обдумать.

— И, Грейнджер, — напоследок снова окликает её Малфой, и Гермиона замирает, — постарайся не умереть.

Она вздыхает.

— И ты.

***

Гермиона берёт на себя ответственность настоять на плане Малфоя, и Орден действительно отбивает атаку Пожирателей.

Дом Тонксов оказывается в безопасности ценой лишь нескольких раненых.

При следующей встрече Гермиона горячо благодарит Малфоя сама, а также передаёт благодарности Люпина от имени всей семьи Тонкс. Она не сама так решила, Ремус правда попросил её.

И когда Малфой смотрит на неё долгим нечитаемым взглядом и просто кивает, Гермиона почему-то решает рассказать ему про племянника.