Цена памяти

К горлу подкатывает тошнота, когда Гермиона вспоминает, как Майклу Корнеру прямо в спину попало заклинание, из-за которого часть костей мгновенно исчезла, и он обвалился на землю мешком кожи и плоти. Ханна Аббот тоже видела случившееся, но лишь переступила через тело Майкла, посылая одно за другим заклинания в неизвестного Пожирателя, преследовавшего её.

Гермиона не уверена, сколько у них погибших и раненых. Она видела побледневшего Джорджа, который прижимал руку к бедру, откуда сочилась кровь; привалившуюся к стене Пенелопу Кристалл то ли мёртвую, то ли без сознания; Аберфорта Дамблдора, который хромал при каждом шаге, но продолжал отбиваться от Пожирателей.

Они все сражались.

И Гермиона должна была продолжить сражаться.

Но она так устала…

Гермиона устала от войны, устала от неопределённости, устала терять друзей, устала видеть мучения близких. Слёзы подступают к глазам.

Гермиона перебирает в голове все моменты битвы, стараясь решить, что делать дальше. Именно в этот момент она вдруг чувствует, как бедро обжигает. В кармане заметно нагревается галлеон.

Крепче стиснув палочку, Гермиона вновь вжимается лбом в стену. Мерлин, она не может аппарировать туда прямо сейчас!

Но надо признать: сражаться она тоже не способна.

Гермиона размышляет долгое мгновение. Она думает о тех, кто навсегда повержен. О тех, кому она могла бы помочь, если останется. О тех, чьи жизни так же важны, как и её, но сегодня оборвутся. Она думает, думает, думает, чувствуя, как нарастает боль в голове и в груди. А после раздражённо бьёт ногой в стену и, сжав палочку, аппарирует.

Внутренности скручивает, и Гермиона ощущает давление по всему телу, кроме — ну что за невезение! — руки.

Очутившись посреди гостиной в Паучьем тупике, первое, что видит Гермиона, это Драко Малфой, облачённый в тёмную мантию Пожирателя смерти, с серебристой маской, зажатой в руке. Она на мгновение жмурится, а после мотает головой, отбрасывая волосы с лица, и на автомате направляет на него палочку.

— Ты откуда?

Он механически повторяет её движение. Край его мантии обожжён, смят и запачкан грязью, на плечах и лице пепельные разводы, и волосы разметались в беспорядке. Малфой выглядит озлобленным и потрёпанным.

— Глостер, — коротко бросает он, — ты?

— Годрикова впадина.

Его лицо мрачнеет, и на скулах появляются желваки от того, как сильно он сжимает челюсти. Малфой обводит всю её взглядом и неожиданно тихо говорит:

— Я не знал.

Он опускает палочку и отбрасывает в сторону маску. Та с жалким стуком ударяется о пол.

Потрясение от боя всё ещё заставляет руки Гермионы подрагивать, но в гостиной Паучьего тупика она не чувствует прежней опасности, и это даёт толчок к расслаблению. С плеч словно медленно снимают тяжёлый груз, и Гермиона глубоко вздыхает.

Она в безопасности.

Возможно, многие её друзья мертвы, но она… будет в порядке.

Странно осознавать это, когда стоишь в гостиной одного Пожирателя смерти, а напротив другой только что направлял на тебя палочку.

Гермиона хмыкает своим мыслям, опускает палочку и на мгновение возводит глаза к потолку, стараясь отбросить тёмные мысли и воспоминания, а после вновь осматривает Малфоя.

Он напряжённо наблюдает за ней, и выражение его лица непривычно тоскливое. Он словно столкнулся с большим внутренним конфликтом и не может его разрешить. Малфой обводит Гермиону взглядом, на мгновение щурится, явно замечая, что она держит палочку в левой руке, но никак не комментирует этот факт.

Он ждёт её реакции.

Гермиона кладёт палочку на стол, садится в кресло и шумно выдыхает.

— Я не обвиняю тебя.

Брови Малфоя приподнимаются, и он слегка вскидывает подбородок.

— Неужели?

От его тона неприятно колет в груди. Но Гермиона заслужила его недоверие.

Она протягивает руку за спину и освобождает волосы от резинки, кудри рассыпаются по спине. Когда уходит неприятное натяжение, в голове немного проясняется.

Запал проходит, напряжение от битвы отпускает её, и Гермиона ощущает, насколько она обессилена.

Она слишком устала, чтобы снова вступать в пререкания.

Она правда понимает, что он не знал. Малфой выложил настолько подробные планы нападений, насколько мог, и Гермиона верит, что он не был в курсе других атак. Иначе бы рассказал.

План Волдеморта был обширным: очаги возникли сразу во многих местах. Он размазал свою армию по всей Британии, и Ордену пришлось соответствовать и отражать нападения по мере возможности. Что, конечно, было болезненно и… бессмысленно. Это была игра без выигрыша. Никто не мог победить, но все могли проиграть.

Но Гермиона была слишком занята, чтобы тщательно обдумать это раньше.

Теперь она понимает, что они попали в какую-то ловушку, но Малфой в этом не виноват.

Гермиона оглядывает его ещё раз, замечая, насколько он сам выглядит измученным. Конечно, он вновь сражался против её друзей, но в этот раз эта мысль почему-то не вызывает дискомфорта.

Она уже проходила всё это. И на этот раз пора выполнять обещания самой себе.

— Я вообще-то решила больше не обвинять тебя и ничего не требовать.

Малфой пристально смотрит на неё:

— И давно ты так решила?

— Некоторое время назад, — мирно произносит Гермиона и вздыхает. — На самом деле, после тридцатого июня, но… — она заминается, понимая, что это прозвучит глупо. — Обстоятельства помешали.

Малфой закатывает глаза и качает головой, его челюсть напряжена, а рука всё ещё крепко сжимает палочку.

— Обстоятельства всегда будут мешать.

Гермиона прикусывает губу. Он явно не собирается облегчать ей задачу.

Но у Гермионы вообще не осталось сил, и нервов, и желания спорить.

К тому же бороться с Малфоем бессмысленно. Это не та борьба, которой им надо уделять внимание.

Гермиона откидывается в кресле и прочищает горло, вспоминая их последний разговор.

— Послушай, я знаю, что вела себя неправильно. Я часто злюсь, но не на тебя. В основном не на тебя, — она на мгновение слабо улыбается. — Мне просто не нравится чувствовать себя беспомощной, не нравится, что я не могу сдвинуть эту войну в сторону завершения.