Цена памяти

После он окидывает Гермиону взглядом.

— Тебе не стоило это видеть.

Гермиона вздрагивает.

— Но ты позвал меня.

— Я не мог вызвать Снейпа, поэтому позвал тебя, но… — он пытается подобрать слова, — мне нужна была помощь другого рода, чем ты могла оказать.

— Да ты был при смерти, Малфой! — восклицает Гермиона и осекается. — Я… не хотела это говорить. Это лишнее.

Он хмыкает и пожимает плечами.

— Но это правда.

— Что случилось? — осмелев, спрашивает Гермиона.

Малфой чуть склоняет голову к левому плечу, поджимает губы, а после протягивает своим фирменным тоном:

— Я упустил пленных, Грейнджер, представляешь, какая досада.

Гермиона моргает несколько раз, уставившись на Малфоя с бестолковым видом.

— Что это значит? — упавшим голосом спрашивает она.

Конечно, Гермиона понимала, что их операция по спасению пленных и ранения Малфоя не могли быть совпадением, и думала об этом все те часы, что ждала рассвета. Но услышать подтверждение своим мыслям было оглушающе, будто ей дали чем-то тяжёлым по голове.

— Из-за того, что раньше вы не пытались спасать пленных с таким упорством, Волдеморт понял, что в этот раз среди них был кто-то важный. И взбесился, что Пожиратели даже не поняли этого, когда допрашивали их, — Малфой слегка морщится и ёрзает, стараясь поменять положение. — Вам повезло, что никто из них не додумался залезть в голову мелкой Уизли. Они же с Поттером вместе?

Гермиона кивает и вздыхает:

— Гарри боялся, что Джинни не будет в той повозке.

Малфой хмыкает:

— Как это трагически романтично: герой спасает девушку из беды. Можно сказать, что остальным повезло, что Пожиратели прихватили её с собой. Хорошая схема на будущее для участников вашего доблестного Ордена.

— Малфой! — ахает Гермиона. — Это чересчур. Всё не так!

— Извини, что оскорбляю благородство твоих друзей, Грейнджер, но иногда оно не может не вызывать сомнений, — едко кидает он.

— Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас? — строго спрашивает Гермиона и многозначительно обводит Малфоя взглядом, намекая на состояние, в котором он пребывает.

Его глаза на мгновение сужаются, но он отступает и отмахивается от неё рукой.

— Будем считать, что в этот раз вам повезло.

Они молчат несколько минут и даже не смотрят друг на друга, каждый погружён в свои мысли. Гермиона первой нарушает тишину.

— Они же не заподозрят тебя?

— Волдеморт — чёртов параноик, Грейнджер. Но ты же знаешь, меня больше всего беспокоит собственная задница, и я думаю, что хорошо притворился идиотом. Кроме того, я смог подкинуть Белле несколько ложных воспоминаний, и она ничего не заподозрила.

— Беллатрисе? — переспрашивает Гермиона.

Малфой сухо кивает.

— Это… Это сделала с тобой она?

Гермионе неловко задавать этот вопрос, но он всё же срывается с языка.

— Волдеморт не так уж сильно любит марать руки. По его части обычно убийства, а более изощрённые пытки он сваливает на мою тётку.

Туманная дымка за окном постепенно рассеивается, в комнату попадает ещё больше света, и Малфой морщится, когда солнечный блик ослепляет его. Гермиона передёргивает плечами и думает о семейных отношениях чистокровных волшебников.

— Что она сделала?

Малфой смотрит на Гермиону как-то обречённо и нехотя отвечает:

— Магический кнут и старый добрый Круциатус.

Гермиона вздрагивает и морщится, разум сам собой подкидывает воспоминание о бьющемся в конвульсиях Малфое.

— Мне жаль.

— Не переживай, Грейнджер, — бросает Малфой и шепчет себе под нос: — Не в первый и не в последний раз.

Гермиона долго смотрит на него, ожидая, что он скажет ещё что-либо, но внезапно ей в голову приходит вопрос.

— Ты понимал, что так будет?

Малфой окидывает её долгим задумчивым взглядом.

— Ты хочешь знать, пошёл ли я на помощь вашим пленникам, зная, что пострадаю от этого, — Малфой слегка ухмыляется, но в его глазах тоскливое выражение. Он вздыхает: — Ты хочешь знать, Грейнджер, способен ли я на самопожертвование. Способен ли Драко Малфой на благо во имя других.

— Малфой, я не…

Но он не даёт себя перебить.

— Отвечая на твой вопрос: нет, я не стал великим альтруистом, не воспылал любовью ко всем членам Ордена или к кому-то конкретному, не перешёл на сторону абсолютного милосердия, — он горько хмыкает. — Я просто не подумал, что Лорду взбредёт в голову наказать не только перевозивших повозку Пожирателей, но ещё и меня. Не учёл, что его гнева хватит и на тех, кто следил за пленными, и поплатился за это.

Малфой отворачивается от неё и напряжённо смотрит в пустоту перед собой мгновение, другое, а после мотает головой, как будто отгоняет непрошеные мысли.

Гермиона молча кивает, лишь отчасти удовлетворённая ответом.

У неё на языке вертится ещё один вопрос.

Ей хочется знать, как бы поступил Малфой, если бы этот выбор выпал ему вновь. Зная про пытки и про то, что после них он выживет, зная, что спасёт людей, — как бы он поступил.

Гермиона не решается спросить, но почему-то хочет верить, что знает, как бы ответил Малфой. Даже если он сам пока не в курсе.

Вместо этого Гермиона переводит тему:

— Ты владеешь Окклюменцией?

На лице Малфоя вдруг проскальзывает почти весёлое выражение:

— Неужели ты думаешь, что я стал бы шпионить для Ордена, если бы не был способен полностью защитить свою голову?

Гермиона вспыхивает:

— Я просто раньше не думала об этом.

Малфой вдруг прикусывает губу, будто сдерживая улыбку, и Гермионе на мгновение кажется, что его взгляд теплеет, но какая-то мысль омрачает его настроение, и он снова хмурится.

Он молчит, и Гермиона наклоняется, рассматривая склянки с зельями у кровати. Она замечает не откупоренный флакон с пурпурной жидкостью и узнает зелье сна без сновидений. Гермиона вскидывает взгляд на Малфоя:

— Ты хоть сколько-нибудь поспал?

Малфой, удивлённый неожиданной сменой темы, обводит её взглядом и отвечает вопросом на вопрос:

— А ты?

Гермиона смущённо поджимает губы:

— Туше.

Малфой гулко вздыхает и тоже оглядывает склянки с зельями, а после будто между прочим говорит: