Цена преодоления

— Слушай меня, А’Кхарр! — громко сказал Оби-Ван, обращаясь к тускенке. Низкая фигура с красным камнем вместо глаза замерла как стояла, — с ножом в руке — вперив взгляд в Кеноби и его спутников. — Слушай и передай всем своим собратьям!

Это муж высокой ведьмы и великий чародей, сердито поняла она. Его колдунью тоже вчера видели совсем рядом. Что надо им от племени сейчас? Их семью никогда не трогали. И он не смеет мешать начатому ритуалу.

— Ты говорить, Бен Адри, — каркнула на ломаном общегале женщина-вождь. — Говорить сейчас и уйти. Жертва будет принесена. Она — наша!

— Она не будет принесена! — необычным, торжественным тоном воскликнул Оби-Ван. — Вы сейчас же отпустите ее и уйдете, потому что эта женщина…

Тускены, казалось, сейчас пустят в них целое море своих камней и гардеффаев, набросятся с яростью. Вейдер сосредоточился. Люк замер, готовясь к бою.

Но никто не ожидал реакции, которую вызвали дальнейшие слова Кеноби, указавшего вначале на полураздетую, привязанную к столбу и отчаянно мотающую головой Падме, а затем — на Вейдера:

— Эта женщина — жена Энакина Скайуокера! Его жена! А вот — он сам!

Столько запредельного ужаса, как в последовавших за этим словах старухи-тускенки, Люк не слышал никогда в голосе ни одного живого существа.

— Он вернуться…он…? Призрак Смерти и Дух Мести прийти за нами?..

Вытянув обе руки, Вейдер слегка сжал и разжал их. Несколько раз. Попеременно несколько тускенских фигур в обмотках, включая саму А’Кхарр, схватились за то место, где у людей обычно находится шея. Затем он активировал лайтсейбер.

— Да. Я — Энакин Скайуокер, — холодом и ненавистью его ответа можно было смело убивать. — Вы не смеете больше причинять мне боль. Сейчас же освободите мою жену — и прочь отсюда, животные. Иначе…

Секунду после этого стояла гробовая тишина. Вождь что-то еле слышно прошелестела, и, подняв руки к Тату-1 и Тату-2, рухнула ниц. За ней последовало все племя. Но только на несколько мгновений.

Затем тускены, как один, поднялись на ноги, и, вначале медленно пятясь, а после обернувшись спиной к пришельцам, бросились прочь. На бегу один из них задержался, молниеносно разрезав острым предметом веревки, сдерживающие Падме. Ни Оби-Ван, ни Вейдер не мешали этому.

Падме упала на песок, но тут же поднялась, быстро прикрываясь какими-то тускенскими тряпками.

Ее мучители ушли. Но… Лучше не смотреть, кто пришел вместо них.

— Бен! Бен! — в голос закричала Падме, когда топот убегающих тускенов смолк вдали. — Бен, какое счастье, что ты здесь! Ты нашел Люка. Ты спас меня…

— Это он спас тебя, Падме, — сдержанно сказал Оби-Ван, отступая в сторону и указывая на высокую темную фигуру Вейдера. — Благодари его. Ты все видела и слышала. Это Энакин спас тебя от песчаных людей. И он же нашел Люка. Это благодаря ему мы все живы и обошлось без боя и крови.

Вейдер отвернулся. Люк прижался к Оби-Вану.

— Энакин? …Ты хочешь сказать — Дарт Вейдер, — процедила освобожденная. —Да… Когда-то моего мужа звали так. Он был добрым. Он любил меня. Он не душил меня Силой на Мустафаре!

Вейдер молчал.

— Энакин был добрым? Но Энакин убил тускенов, вплоть до женщин и детей, освобождая мать, а Дарт Вейдер никого не тронул сейчас, — напомнил Оби-Ван.

Падме резко осеклась. Она обдумывала сказанное. Бен был прав. Но это нельзя, никак нельзя было признать!

— Хм, возможно. Я не вспоминаю ту, прошлую жизнь, — наконец высокомерно отрезала Айла Скайн. — Но где же тут Энакин, Бен? Я вижу только высокого робота в черном плаще. Может, это вообще новая форма имперских штурмовиков? — с откровенной издевкой закончила она.

Вейдер закинул руки за голову и сделал молча несколько движений под шлемом. Потом снял все то, что скрывало его лицо.

Даже Оби-Ван не ожидал увидеть такое. Он протянул к Вейдеру руку и замер, покачав головой в потрясении. Падме расширила глаза.

— Ты?.. — только сказала Падме и не смогла окончить фразу. Глубоко-глубоко внутри полыхнуло огнем прежнее, горячее, огромное. Его лицо… его глаза… другого цвета, но… тот самый взгляд.

Нет. Нет. Вейдер зол, жесток, хитер и коварен. Нет.

— Как?.. — другим, холодным и равнодушным тоном, произнесла она, скрестив руки на груди.

— Я знал, что ты жива, Падме, — дрогнувшим голосом ответил ее муж. — Я всегда знал… С того выступления в Сенате четырнадцать лет назад я чувствовал, что Император меня обманул.

— Жива? Только по счастливой случайности! — язвительно воскликнула она, словно наступая на горло вспыхнувшему искрой порыву. Давя его отчаянно и рьяно, словно надоедливую мошку. — Просто немного не рассчитал и не додушил в своей идиотской ситхской ревности! Это благодаря Оби-Вану и магистру Йоде я жива! И вопреки желанию Лорда Вейдера!

— И знал, что найду тебя. Чем и занимался все эти годы, — не обращая внимания на ее жесткий презрительный тон, договорил с усилием Вейдер. — И поэтому… хотел предстать перед тобой хоть немного похожим на того, кого запомнила ты, а не обожженным калекой без лица. Но бакта, Имперская медицина и кое-какие технологии, как видишь, почти творят чудеса.

Он едва усмехнулся, сделав небольшой шаг к ней. Падме отпрянула.

— Только, похоже, все это было напрасно, да?

— Да! Ты прав! Я все равно никогда не смогу простить тебя. И дети не простят, - словно «выплюнула» она в лицо тому, кого привыкла уже пятнадцать лет называть про себя «Ранкор в черном плаще».

— Нет тебе и не будет моего прощения, — набатом, роковым ударом прозвучало в ушах Вейдера.

«Нет прощения», — произнес горько про себя он, второй раз за день. Всего час назад он сказал это Оби-Вану. А теперь это говорят ему.

Та, кто дороже всего на свете. Та, ради которой было все. И тогда. И сейчас. И всегда.

— Мама! Я уже простил его, — в этот момент вдруг сказал Люк. Он словно умолял ее о чем-то главном.

— Падме! Молю, послушай… — мягко произнес Оби-Ван. Так он всегда доносил до нее важное и нужное, когда она не хотела слушать.

«Мама, остановись, сдержись!» — произнес в сознании голос Леи. Дочка прочла ее чувства на расстоянии, как всегда.

«Отступись от этого, дорогая!» — мягко шепнула откуда-то Шми. Дух матери ее мужа словно и не покидал этого места ни на секунду.