Цена преодоления

Но зачем я не могу вернуть МОИХ детей?

Зачем я не могу вернуть ТЕХ детей?

Тех нескольких, убитых моими клонами по нелепой случайности при захвате Храма. И тех, погибших от моей руки на Татуине

Падме, клянусь! За все эти десять лет я всегда избегал любых операций в самых отдаленных уголках Внешнего Кольца, если они были связаны не то, что с убийством, но даже с причинением вреда детям.

Если бы я мог вернуть время назад, Падме.

С каким бы удовольствием я плюнул старому маразматику в лицо, когда он посылал меня уничтожать Храм.

Да, Старому, выжившему из ума маразматику.

Хоть в чем-то я должен был быть отмщен.

Через пятнадцать лет после смерти Падме

Все готово к тому, чтоб встретить тебя, моя единственная любовь.

Я знаю, что найду тебя.

Я дам тебе знать, как прошли эти годы для меня.

Я сделал все, чтоб ты не была разочарована нашей встречей.

Ни в каком смысле.

========== 11. Баланс (R) ==========

***

В тот момент, когда Лорд Вейдер решительно направился к остановившейся в отдалении Падме, небольшой спидер остановился рядом с джедаем и его названым сыном. Кто-то выпрыгнул оттуда и бросился к Оби-Вану, резко ударяя того маленьким кулачком по груди. Люку послышалась ругань на странном языке и глухие рыдания.

Обернувшись, он с удивлением увидел высокую женщину в плаще с капюшоном, повторяющую беспрестанно:

— Бессовестный Кеноби… Как ты мог рисковать своей жизнью и забыть о нас? Как ты смел?..

— Тихо, Эйжи… — Оби-Ван обнял жену. — Он не причинил бы мне зла.

Асажж — а это была именно она — вздрагивала у него на плече и все еще что-то яростно говорила про сумасшедших джедаев, не жалеющих никого из близких, про то, как мало мозгов должно быть в голове у того, кто добровольно сунулся в руки к Темному Лорду ситхов…

— Я знаю, кто он сейчас на самом деле, милая, — наконец, сказал Оби-Ван. — Неужели бы я рискнул собой, не имея точных доказательств? Успокойся и смотри, что мы уже смогли сделать. Люк со мной. А теперь погляди туда…

Замерев, с песчаного холма Оби-Ван, Асажж и Люк поглядели вдаль.

В следующие минуты им пришлось наблюдать странную, невозможную сцену, которая бы поразила до глубины души любого имперского штурмовика и заставила бы содрогнуться любого участника Сопротивления.

Дарт Вейдер опустил на песок ненужный более шлем и протянул руку сжавшейся в комок женщине.

Прошла, казалось, вечность, прежде чем в механическую кисть легла тонкая белая рука. Другой Падме прижимала к груди разрезанные тускенскими ножами остатки своей одежды и то, чем успела прикрыться.

Мгновение помедлив, Вейдер расстегнул свой вечный черный плащ и одной рукой накинул на ее обнаженные плечи. Падме не противилась, а с готовностью закуталась в него.

А потом Главком притянул к себе хрупкую темноволосую фигурку и наклонился к ее лицу.

Женщина в капюшоне еле заметно выдохнула и положила голову на плечо джедая.

— Молодец, — еле слышно произнес Оби-Ван. — Держи ее крепко и не отпускай.

Люк тронул его вопросительно за рукав.

— Нет-нет, я ничего не говорил, — как ни в чем не бывало отреагировал его названый отец. — Нам пора, сынок.

— А как же… — Люк не закончил.

— Нет, — уверенно покачал головой Оби-Ван. — Здесь мы, думаю, пока больше не нужны. А до нашего дома отсюда можно добраться и на этой старой машине.

— Ты ведь уже знаком с Мэл?.. Думаю, и она будет рада снова увидеться, — быстро проведя у края глаза рукой и как будто подмигнув Люку, сказала высокая женщина в капюшоне.

— Вашего дома? Мэл будет рада? …

Асажж и Оби-Ван, переглянувшись, только улыбнулись искреннему удивлению на лице Люка.

***

Когда она — почти против воли — взяла его руку и ощутила плечами тепло ткани его плаща, что-то жесткое внутри, последний барьер, окончательно сдалось, сломалось и отступило.

В следующую секунду Падме почувствовала себя в кольце рук Вейдера и его губы на своих — жадно, нестерпимо жарко, невозможно желанно.

Это было как полет над этой тоскливой пустыней. Над той пустыней, какой была ее жизнь последние пятнадцать лет. Она не могла этому сопротивляться. И ответила на его поцелуй.

Долго. Несказанно. Сладостно-мучительно.

В нем они все сказали друг другу о том, чего им хотелось.

Картинки волнующего, изгнанного из памяти прошлого замелькали у Падме перед глазами.

Молодой пилот, ругающейся на смеси каких-то наречий, когда поломанный механизм управления ну никак не хотел чиниться. Но сразу успокаивающийся, когда ее руки ложились на плечи и она шептала на ухо: «Давай немного расслабимся, и потом все получится». И что удивительно, потом… да, потом… всегда все получалось.

Генерал-джедай, прилетающий на час со своих миссий между заседаниями Сената и почти силой увлекающий ее на крышу высотного здания. Где они весь этот час, как сумасшедшие… ах как это было давно и сладко.

Как она могла забыть, до чего ей не хватало этого? Неважно, в каком он костюме. Не важно, на чьей он стороне. Он рядом. Они могут быть вместе. Как раньше. Она может обрести то, что стало вдруг так нестерпимо желанно и нужно.

Его.

А он видел только, что в своих объятиях держал смысл всей своей жизни. И хотел лишь одного.

Ее.

***

Она закрыла глаза, с резким усилием преодолевая, отбрасывая прошлое. Его невесомые руки изучали ее вновь, трогали ее лицо, гладили щеки, чуть приподняли платье, лаская ноги…

Его ласка. Которой не было больше пятнадцати лет.

Тот, кого она так боялась все эти годы, которого все называли Темным Лордом Дартом Вейдером, касался ее тела Силой, вел за собой, пробуждал неизведанное, забытое, насильно стертое ею из памяти.

Против ее ожиданий, его объятия были теплы и желанны, как глоток воды после долгой дороги, как свет солнца для озябшей на ветке птицы.

Айла Скайн, бывший сенатор Падме Амидала, предавалась в объятия его Силы, желала, чтоб она текла, вибрируя, сквозь нее, наслаждалась его потайными касаниями, его неотрывным взглядом, его полуулыбкой, странно играющей на губах.

— Я хочу быть с тобой как жена с мужем, — вдруг сказала она, отстранившись и взяв черные перчатки в свои руки. Имя назвать было страшно. Для самой себя.

— Смело, — спокойно ответил он. — Прямо сейчас? После стольких лет?

Падме поняла, что у него тоже никого не было. Это заставило содрогнуться по-настоящему.