Цена рестарта – продажа души

Звонок.

– Домашнее задание на доске. Не забываем сдавать тетради! После уроков все ко мне на консультацию.

– До свидания, Генриетта Михайловна.»

VI

Вероника тихо шла по школьному коридору. Из окон бросалась в глаза вечерняя тьма, окутавшая здание снаружи, норовя поглотить целиком. Ярко разрисованные стены выглядели теперь убого и фальшиво, а искусственный свет ламп нагонял тоску. Девушка шла, глубоко погрузившись в размышления и уткнувшись взглядом в пол, так что не заметила, что чуть не навернулась с лестницы. Она была вымотана за сегодня. Учеба отбирала все силы, Ника читала и читала, учила и учила, но мозг будто заблокировал канал приема информации, и новые знания запоминать совсем не получалось. Ника не отчаивалась, скорее, мирилась, однако не отступала. Сейчас же ее заботило другое.

Вероника все спрашивала себя: «А зачем я учусь?»

Ведь ее никто никогда не спрашивал, хочет ли она этого. Родители говорили, что это только для ее блага. В общем, они были правы, Ника сама понимала, что образование в настоящее время для человека все, в том числе и пропитание, но, зачем? Она впервые почувствовала черную зависть к отстающим ученикам, от которых ничего путного не ждут, в отличие от нее. А главное, чего она сейчас хочет? Вероника путалась в мыслях. Не первый раз ей приходилось забредать далеко-далеко в себя и копаться, отчаянно что-то анализируя, с головой окунувшись в рефлексию. Но сейчас это было нечто новое. То, что будоражило сознание и заставляло сердце биться чаще. Она остановилась посреди лестницы и вслух спросила у пустоты:

– А зачем я живу? В чем смысл моей жизни?

Ее словно ледяной водой окатили. Остальные вопросы остались где-то позади, спрятавшись за спину последнего.

Что она могла сделать?

Ника всегда следовала принципу: не знаешь – спроси. И она спросила у Марины Сергеевны.

– Мама, а зачем ты меня родила?

– Ты, наверное, мало работаешь. Нужно давать тебе больше заданий, чтобы дурные мысли в голову не лезли.

Прозвучало достаточно убедительно – вопросы ей больше не задавали. Вероника забила в поисковик: «В чем смысл человеческой жизни?»

/Вероника/

«Религия, философия, концепции духовных практик… Но где же ответ? Неужели его нет?

А вот какой-то форум… с целым топом ответов по рейтингам? Это уже интересно. Ого! Да тут целое обсуждение.

– Да какая разница, в чем смысл? Лучше жить и не думать об этом, а то так и до депрессии недалеко.

Тогда что ты делаешь на этом сайте?

– Смысл жизни в детях, ну в продолжении рода, так природой заложено. Любое живое существо должно оставить кого-то после себя.

Что за глупости? Если каждый из семи миллиардов человек прямо сейчас решит оставить кого-то после себя, особенно не в единственном экземпляре, то вся геополитика по швам треснет от наплыва мигрантов, беженцев и войн за ресурсы. Тем более, дети рано или поздно вырастают и перестают быть детьми. И что тогда? Нет больше смысла жизни? Всех стариков в утиль, очень смешно. Что там дальше?

– Власть, секс, деньги.

Неужели кто-то живет ради минутных удовольствий? Нет, это все не то…»

VII

Апрель.

Вопрос не давал покоя. Ника погрязла в книгах и философско-психологических статьях. От Дарвина и теории относительности Эйнштейна к Юнгу и Фрейду. Затем Вольтер, Гюго. Она повышала уровень своего образования и расширяла кругозор в попытках ответить лишь на один вопрос, но при этом забросила подготовку к экзаменам. Учеба пошла под откос. В журнале появились тройки, а Ника уже не хотела учиться. Она честно пыталась, но была абсолютно невосприимчива к неинтересным знаниям, которые буквально вбивали ей в голову. Дошло до того, что однажды, когда к ней обратилась учитель биологии с замечанием о том, что она расслабилась и совсем перестала учиться, Ника не выдержала и ответила довольно дерзко:

– Если будете оценивать рыбу по ее способности лазить по деревьям, то она проживет всю жизнь, считая себя дурой. Эйнштейн.

Остроумный ответ, обращенный, скорее, ко всей системе образования, пришелся не по вкусу учителю, даже возмутил ее. На стол к завучу легла докладная, а на голову Ники – новость о «серьезном разговоре сегодня же вечером».

Сзади над головой Евгения Григорьевича висят часы. Стрелка степенно отмеряет время с характерным тиканьем. Веронике захотелось быть часами. Не думать, не мыслить – делать, что положено по назначенному кругу миллионы раз. Ничего лишнего. Зато сразу ясно лишь одно единственное предназначение – отмерять время.

Кухня, впрочем, как и вся квартира, была обставлена со вкусом, которым была одарена Марина Сергеевна. Евгений Григорьевич не возражал. Да вообще никогда ни в чем не перечил жене. Данное положение дел всех устраивало. Или так думалось.

Из приоткрытого окна приятно пахло весной, было слышно пение птиц на дереве, росшем прямо под окном квартиры. Мебель цвета каштанового дерева выгодно контрастировала с нежно-розовыми обоями. Теплый солнечный свет разливался по маленькому помещению. Евгений Григорьевич сидел, смотря в экран телефона и не отвлекался, наверное, он не заметил красоты вокруг себя. Они ждали Марину Сергеевну. Разговор должен был состояться именно в ее присутствии. До этого момента отцу с дочерью просто не о чем было говорить. Да и не хотелось, очевидно. Звуки из прихожей известили ожидавших о прибытии Марины Сергеевны.

Она, не спеша, разулась, сняла черную замшевую куртку. Вероника усмехнулась про себя: «Уставшая всем своим видом». Но также отметила, что усталость эта во мгновение ока выветрится вскоре и покажет скандально-стервозную натуру ее матери. Марина Сергеевна прошла на кухню, жестом показала Евгению Григорьевичу отодвинуться, что тот незамедлительно сделал, и начала:

– Ну, рассказывай.

– Что рассказывать?

– Где мы научились хамить учителям. Не разыгрывай мне тут из себя.

Вероника негодовала. Всем своим существом она ненавидела людей, сидящих перед ней. Одну за лживость и властолюбие, а другого за безропотную покорность.

– Я не хамила, а ответила.

– Вот, значит как. Молоко на губах еще не обсохло, чтобы так старшим отвечать. Запомни, Ника, пока ты живешь в моем доме, ты будешь жить по моим правилам. Телефон сюда.

Девушка захотела кинуть в лицо матери своим телефоном, но, сохраняя безразличную маску на лице, положила телефон перед собой.

– Завтра куплю дешевый. Чтобы Вконтактах своих не сидела и не умничала слишком много. Иди в комнату.

Откуда ей было знать, что страница Ники давно удалена?

Вероника зашла в комнату и прикрыла за собой дверь. Единственное ее хоть какое-то убежище. На полке виднелся заброшенный месяц назад туда дневник, успевший покрыться приличным слоем пыли. Девушка села на кровать и стала смотреть в окно. Вероника любила небо. И дожди, ведь они пахли небом.

Внутри была пустота, ненависть и безысходность. Веронике хотелось избавиться от этих чувств, от этой непонятной боли в душе. Внезапная догадка почти осенила. Она тихонько прошла в ванную и взяла лезвие. Затем закрыла дверь и включила воду. Все равно скоро душ принимать, лучше убить двух зайцев одновременно. Она разделась и села в ванну, которая набиралась очень медленно. И провела лезвием по коже на животе. Ей было очень больно. Вероника зажмурилась.