Цена рестарта – продажа души

Внезапно стало легко, как никогда. Стеклянные глаза наполнились уже настоящим равнодушием абсолютно ко всему. Она повторила, но уже не так глубоко. Через десять минут грудь, живот, бедра и даже спина – все места, которые скрывала одежда были покрыты царапинами, быстро алеющими, а вода слегка окрасилась в красный.

VIII

Июль.

Стоя в ванной, Вероника разглядывала синяки и царапины на своем теле в зеркале. Села в горячую воду. Неприятно. Но терпимо. Замена душевной боли физической дает лишь временный эффект – отмечала про себя Ника.

Пора выходить. Она быстро оделась и направилась к столу на кухню. Все, чего сейчас хотела Вероника – это пить. По телевизору скучно докладывают о событиях в мире. Ей неинтересно. Она прошла в гостиную и стала читать о любовных похождениях двора в эпоху дворцовых переворотов. Прочла пару страниц и подняла взгляд на буфет. Красивый, белоснежного цвета, с хрустальной посудой внутри. Хотелось спать.

Девушка тихонько пробралась в комнату, боясь разбудить Майю, и залезла на стул, чтобы достать дневник. Когда дело было сделано, Вероника слезла со стула и сунула его под подушку. Затем легла и уснула.

Утро воскресного дня выдалось замечательным. Родители с Майей уехали шататься по торговым центрам и бутикам, скупая всякие бесполезные вещи за большие деньги, чему Вероника была несказанно рада. Она быстро разобралась с домашними делами, забрала из комнаты дневник, села за кухонный стол и начала новую запись:

«Две ночи мерзла во сне, почти не спала. Просыпалась от холода.

Запекла картошку с курицей, сижу, ем. Вкусно. Могу же, когда захочу. Вот только хочется мне редко. От духовки в кухне пекло адское. Из-за перемены температуры даже голова разболелась. Вчера я снова чуть не поддалась на конфликтную провокацию.

Ишида Суя писал словами своего персонажа Фуруты Камиширо: «Эта жизнь похожа на коробку с игрушками. Можешь играть чем пожелаешь, но, как только выйдет твое время, ты лишаешься всего.»

Раз у человека ограниченный лимит времени, то и сам он, смею полагать, является чьей-то заводной игрушкой с таймером.

Но… Я не хочу быть чьей-то игрушкой. Меня не спрашивали, хочу ли я эту жизнь, просто вручили, и все. Я не считаю себя игрушкой. Я хотя бы сама выключу свой таймер»

Вероника зашла в комнату и открыла шкаф. Достала свое самое красивое нежно-желтое платье покроя «солнышко» с золотистыми оборками и поясом и надела его. Сделала макияж и завила длинные волосы. Затем очередь дошла до маникюра, который также оказался нежно-желтым, в тон платью, а безымянный палец украшало золото. Закончив, она волевой походкой прошествовала в прихожую и из обувного шкафа достала самые красивые босоножки телесного цвета с глянцевой поверхностью.

Вероника взяла дневник, телефон и спички, прижала к груди и посмотрелась в зеркало.

На нее смотрел словно другой человек – красивая, молодая и уверенная в себе девушка, ничуть не хуже ее одноклассниц. А главное, она была полна решимости и даже почти счастлива. Все было давно обдумано и должно пройти идеально.

Она вышла из квартиры и закрыла дверь на ключ, который засунула под коврик перед дверью. Затем прошла к пожарной лестнице, ведущей на самый верх – на крышу. Железные и немного обшарпанные решетки будто хвастались сверкающим новизной замком.

Но это препятствие было ей нипочем. Вероника давно поняла, что нормы и правила существуют только для платы за их нарушение. К тому же, она была довольно худенькой. Девушка протиснулась между решеток. И так на каждом этаже. Хотя она уже устала, но каждый новый шаг будто придавал ей сил. И Вероника бежала, как в последний раз. И вот, последняя дверь, что оказалась открытой. Она облегченно вздохнула – не иначе, как судьба.

Вид был великолепный. Палящее летнее солнце, слабый теплый ветерок и абсолютно безоблачное небо над серым городом, который с высоты десятиэтажного дома, на крыше которого стояла Вероника, был как на ладони. И даже некрасивый бетон под ногами не смущал. Сверху пролетали с криком птицы.

Она подошла к краю и произнесла:

– Я не просила, но Ты меня придумал. На мне будет самая страшная вина из всех, но и на Тебе тоже. Вина творца, Создатель. Я долго думала, долго искала, но смогла прийти только к одному выводу: создавая нас, Ты спасался от вечного одиночества. Мы не одиноки во Вселенной. Раз за разом Ты пытался исправить ошибку и творил снова. Множество миров. Но раз за разом все повторялось по намеченному кругу, вызывая дурное чувство дежавю. Твое существо безошибочно, совершенно. Ты, вне сомнения, любишь нас, и Твой мир поистине прекрасен. Но… Разве можно исправить то, что было сломано, сотворено с ошибкой с самого начала? Возможно, я ошибаюсь. Что ж, я всего лишь человек, мне простительны глупость и примитивизм. Набор работающих органов, наделенный сознанием – феноменом электрических импульсов в синапсах нейронов головного мозга. Честно говоря, я надеялась, что сейчас появятся ангелы и начнут судить меня за богохульство. Как самонадеянно, правда? Может, я сошла с ума? Хотя, уже не важно. Даже так, я не хочу больше жить. Поскольку жизнь бессмысленна для меня. Смысл жизни вокруг меня – сбор и передача информации. А какой в этом смысл? Тишина. Я разговариваю сама с собой. Наверное, мне стоило обратиться к психотерапевту. Несколькими сеансами гипноза он бы перепрограммировал мое сознание, и я стала бы наконец нормальным человеком. Нормальным… Ну, прощай и… Прости меня, пожалуйста.

Вероника присела и подожгла дневник. Ей нужно замести следы, чтобы никто не мог их найти. На ветру было довольно трудно это сделать. Когда исписанные страницы в клеточку догорели, она повернулась лицом к солнцу и сделала селфи. Красивое и счастливое. Ника выпрямилась, расправила плечи. Вздохнула полной грудью и встала на край, обернувшись спиной к бездне, что царила в маленьком шаге от нее. Она очень любила небо. Такое красивое и невозмутимое, что влекло к себе. Поэтому Вероника именно его хотела видеть последним в своей жизни. Было страшно. Но она улыбалась. Как могла искренне, поскольку только улыбка способна прогнать страх. Запрокинула голову к небу.

Раз, два, три…

– Даже так.

Вероника вздрогнула. Она не понимала, как еще не летела кубарем вниз, оступившись от испуга. Но осознание пришло быстро. Воспоминания пронеслись в голове молниеносно. Этот голос она узнает из тысячи.

– Фертраг…

– Невероятно. Ты меня помнишь, человек.

Наконец Вероника решилась повернуть голову в сторону говорящего. Равнодушные и высокомерные алые глаза, бледная кожа и черные, длинные, прямые волосы. Древняя одежда черного цвета: то ли платье, то ли халат.

Сомнений не было, все сошлось. Тот сон был воспоминанием, имя было знакомо Веронике, потому что она сама дала его этому демону задолго до своего рождения.

Она вспомнила все: как была тем одиноким стариком и как они сидели на краю обрыва. Вспомнила еще три своих жизни после, вспомнила, как каждый раз умирала. Вспомнила, как они снова встретились с Фертрагом ровно двадцать восемь лет назад и ожидали взросления ее матери, которая тогда действительно еще ходила в детский садик. И это ужасное, отвратительное чувство дежавю, которое гложет изнутри.

Слезы текли сами по себе.

Столько раз проживала разные по оформлению, но по сути идентичные жизни, меняя лишь оболочки. Оставалось только удивляться, как она сама пришла к нынешнему решению, даже без этих воспоминаний. Если верить восточным практикам, которые тоже читала Вероника, то в случае самоубийства душа лишается возможности перерождения в человеческом теле. Если верить иным религиям, то душа отправляется навечно в ад. И то, и другое ее уже устраивало. Именно поэтому она сейчас стояла здесь.