Цена рестарта – продажа души

Глаза заплыли слезами, ничего почти не видно.

Какая ирония – думала Вероника. Из всех живых существ только человек имеет возможность самостоятельно оборвать нить собственного существования, но в большинстве случаев за подобное желание становится гоним или помещается в специальное лечебное учреждение. В общем, это считается ненормальным. В памяти всплыло «Самоубийство» Эмиля Дюркгейма. Там суицид также отождествлялся с девиацией. Отклонение от нормы. Какой нормы? Кто и зачем ее придумал?

IX

/Фертраг/

«Что она делает? Я не понимаю. Мне интересно, что побудило в этом человеке такое желание. Почему она хочет это сделать? Эта душа так жаждала рождения. Мне все равно, что с ней будет, но я хочу удовлетворить свое любопытство. Так одета… Готовилась к самоубийству?!

– Почему ты хочешь покончить с собой?

– От безысходности.

Я снова не понимаю.

– Любимый разбил твое сердце?

– Нет.

– Над тобой надругались?

– Нет.

– Дорогой человек умер?

– Нет.

– Тебя гложет чувство вины за страшный поступок?

– Нет.

Что это значит? У нее здоровое тело, дом, семья. Что еще нужно?

– Тогда что заставило тебя пойти на этот шаг?

– Осознание … того, что моя жизнь не имеет смысла.

Смысл? О чем она говорит? Хотя… какое это имеет значение? Я голоден. Ее душа вполне сойдет.

– Человек, так или иначе, ты обрекаешь свою душу на вечные муки. Тебе ведь больше нечего терять. Как насчет того, чтобы продать свою душу мне?

У тебя должно быть последнее желание. Оно есть у всех. В мире нет безгрешных людей. Они алчны, им всегда будет мало. Их желания неиссякаемы. Человеческая натура везде одинакова. Ты не станешь исключением, человек. Я поглощу тебя.

Давай же, посмотри на меня.

Этот взгляд… Она смотрит внутрь меня? Я удивлен. Сила духа невероятно огромна. Когда она так выросла у этой слабой душонки? Я вижу это. Я хочу эту душу. Она белоснежна, но навечно предана тьме. Гордо идет прямо в бездну этой самой тьмы, сознательно позволяя ей поглотить себя целиком, без остатка. Эта девушка – само отчаяние. Глубокое и пропитанное печалью. Великолепнейший символ нравственного падения. Красивого и благородного. Таким рукой подать до Спасения. Но она не станет этого делать. Она шагнет в пропасть. Я восхищен!

Ты плачешь? Плачь. Продолжай. Твои слезы превосходны.

Старик, ты превратился в прекрасное создание. Тогда я и подумать не мог, что твоя душа станет для меня настолько желанной. Столько духовной энергии, на нее я смогу прожить еще несколько тысяч лет. Она уникальна. Вид замечателен. Будто подарок в красивой упаковке…»

X

/Вероника/

«Фертраг… Точно. Именно так тебя зовут. Ты сейчас невероятно сильно хочешь съесть мою душу, я чувствую это всем своим существом. А тогда, в нашу первую встречу ты меня отверг. Я ведь могу попросить сейчас что угодно, он прав – мне нечего терять. То, чего я хочу…

Верно.

Моя теория.

Я хочу ее проверить, подтвердить. Я заключу с ним сделку.

Всю свою жизнь я презирала ложь, но была вынуждена лгать сама. Больше не буду.

Ты свободен, Ферт. Но синоним свободы – одиночество. Я одинока, а значит, свободна. Но это не доставляет мне радости. Ты тоже страдаешь, просто не осознаешь этого. Пожираешь души, причиняешь боль другим, в попытке избавиться от собственной боли, в которой ты по уши погряз. Я знаю о тебе куда больше, чем ты сам, Ферт. Поскольку мы с тобой похожи. Нам не для кого жить.

Но я помогу нам обоим. Я сделаю так, что ты сам не захочешь моей смерти. Я избавлю нас от страданий. Наверное, мной движет эгоистичное желание быть кому-то нужным, пусть даже тебе, демону. А может и глупое, эфемерное желание такой же эфемерной любви – кто знает?

Отныне я различаю только два цвета – черный и белый. Ненавижу этот мир, презираю, бросаю ему вызов. Но я хочу жить эти проклятые тринадцать лет. Я не посмею упасть раньше срока. Контракт – гибель для меня, однако я не верю в смерть. Отказываюсь верить. Если я не справлюсь, клянусь, Фертраг, ты окажешься в одном котле со мной.

Сегодня очень красивое небо…

«Правда всегда одна» – говорил Тутанхамон.

Неужели Ты так и задумал?»

XI

Вероника протягивает руку Фертрагу и произносит:

– В обмен на мою душу ты станешь моим слугой и верным другом сроком ровно на тринадцать лет, начиная с этого момента. В случае нарушения контракта с моей стороны – можешь поглотить мою душу, не дожидаясь окончания срока, с твоей – ты никогда не получишь мою душу, но станешь моим рабом навсегда, вне зависимости от числа моих реинкарнаций.

Демон скалится – это желание он считает весьма высокомерным для человеческого отродья, но берется за маленькую женскую руку:

– Как пожелает госпожа.

– Я приказываю тебе никогда не лгать мне, охранять мою жизнь, Ферт. И… обращайся ко мне просто на «ты», зови Никой.

– Как угодно.

Девушка мягко улыбается. «Снова этот взгляд» – думает про себя Фертраг.

– Мне пора. Сегодня ночью я призову тебя. Будь готов.

– Да, Ника.

Демон проводит Веронику взглядом. Летящее платье развевается на легком ветру, тонкие ноги уверенно ступают вперед, несмотря на довольно высокий каблук. В левой руке телефон. Длинные каштановые волосы красиво дополняют вид сзади. Его воображение уже рисовало страх и мольбу в ее светло-карих, сейчас полных решимости и уверенности глазах, когда он сообщит ей о том, что срок контракта вышел, когда она забудется и войдет во вкус власти над ним. Всего тринадцать лет. Мелочь, ничто для него в сравнении с вечностью.

Вероника быстро вошла в квартиру, сняла с себя свой неудавшийся последний наряд и смыла макияж, что уродливыми полосами застыл на лице. Она уже замела следы. Стоя в ванной, девушка смотрела в зеркало. Смотрела в собственные глаза и пыталась увидеть, понять себя. Она устала жить в омуте дурацких непоняток, которые уже порядком поднадоели. Вероника усмехнулась сама себе в зеркало. Откуда взялись только силы жить дальше?

Она побежала в комнату за наушниками, затем на кухню – за вином. Уже все равно, что скажет мать. Ей было хорошо и весело, тем более, родители вернутся за полночь. Вероника позволила себе сойти с ума. Она стала кружиться под музыку прямо с бокалом вина. Кружилась, пока не тошнило. Затем садилась отдохнуть немного, и снова продолжала свое сумасшествие. Через сорок минут силы совсем покинули ее, а ноги уже не держали. Тогда она, тихонько шатаясь, помыла за собой бокал и поставила на место. Пустую бутылку разбила о раковину и выбросила осколки – скажет родителям, что случайно уронила вино, когда прибирала в холодильнике. Наверное.

Вероника прошла в комнату. На столе открыт недочитанный роман. Ника показала ему язык. Она была пьяна и чувствовала себя выжатым лимоном. Бесполезной массой девушка свалилась на кровать и так заснула, предварительно поставив будильник на час ночи.

Когда Вероника проснулась, вокруг было темно. Грустно. Одиноко. Она оделась потеплее. На улице ночью холодно. Собрала кое-какие вещи и документы в рюкзак. Включила ночную лампу, вырвала из первой попавшейся тетради листок, схватила карандаш и стала писать: