Цена высшему образованию

– Иван Иванович, дай указание директору гостиницы.

Третий секретарь Забородько икнула от радости и тут же приступила к рекомендации.

– У вас хорошая темя, она нужна нашей молодежи, как воздух, как кусок свежего хлеба, как дорога с твердым покрытием. Да, да, но, чтоб доярки о великом вожде не забывали ни на минуту, вы понимаете? У вас лекция о любви и дружбе? Хорошо. Рассказывайте им о любви и дружбе между Лениным и Крупской, потому что такой любви не знал даже Шекспиро, когда сочинял драму "Ромка и Джульетта". Вы понимаете, это же любовь гения к своей подруге генеихе. Он ее называл не просто Надя, а Наденька, Надюша, Надюшечка, почти что душечка. Молодежь это должна знать и воспитываться на примере гениального человека. Обратите внимание, Ленин не произносил букву "р", поэтому у него получалось не революция, а ...эволюция, но даже это слово прогрессивно, значит Ленин - сплошной прогресс. И то, что Ленин на всех памятниках стоит с протянутой рукой - это великая мудрость наших скульпторов. Это же не просто он так стоит, не в том смысле, что у кого-то, что-то просит, раз у него протянута рука, а в том смысле, что он показывает, каких вершин мы достигнем, когда построим коммунизм. Он возносит нас, как бы на небо, у него даже палец кверху приподнят. И даже глаз он не щурит, до того он уверен в своей правоте и непобедимости. Вот почему так опасно, чтобы молодежь отходила от идей Ленина. Только у нас плохо с транспортом. Дорог нет, а по грунтовой дороге только гусеничный транспорт может проехать. А как быть с вами, ну просто не знаю.

Молодой человек с большой шевелюрой куда-то побежал и минут через десять вернулся с улыбкой до ушей.

– Все! решился вопрос, - сказал он радостно.
– За вами приедет бричка, которую будут тащить лошади. Вы поедете на бричке, как ездили помещики в восемнадцатом веке. Это романтично. Это председательская бричка. Уже есть полная договоренность. Ждите, через два часа бричка будет здесь.

Я ушел побродить по районному центру, посмотреть, что продается в магазинах, но, как и везде, в магазинах было много водки - первый признак коммунистического изобилия, хозяйственное мыло, спички, рыбные консервы и хлеб. И марксистской литературы, бери, не хочу. Все остальное - шаром покати.

Бричка, однако, прикатила за мной только на следующий день. А ночевал я в гостинице. Отдал рубль сторожу за ночлег. Одеяло он мне нашел, а вместо подушки использовал кулак

Райкомовские молодые крысы к этому времени расползлись, кто, куда и мне пришлось малость раскошелиться, чтобы не бродить всю ночь по темным улицам захудалого городка.

***

В десять утра прибыла председательская бричка с человеком на козлах, как в старину.

Мы поехали по грунтовой дороге, раскисшей от осенних дождей и таяния снега. Нигде ни одного садового дерева, земля похожая на слизкий конский навоз: ткни палец весной, брось зерно, и оно поднимется высоко и даст богатый урожай золотистых пшеничных зерен. Недаром помещики до революции собирали колоссальные урожаи и Россия занимала едва ли не первое место в мире по сбору зерна и продавала заграницу. Но появился дедушка Ленин, всех вырезал, собрал своих пролетариев и сказал: пользуйтесь, но коммуной. С тех пор Россия (СССР) всегда покупала хлеб у загнивающих капиталистов.

Я слабо понимал тогда эти процессы, но едва мы отъехали приблизительно пять километров от районного центра, как показались уже полу съеденные птицами горы пшеницы под открытым небом.

– Что это? Почему не накрыли пшеницу, ну, хотя бы шифером?
– спросил я у кучера, который, было, немного задремал, поскольку лошади хорошо знали дорогу и шли размеренно.

– Да так, вишь, собрали, отрапортовали и забыли. Хорошо хоть птицы кормятся, - ответил он и достал махорку и кусок газеты, чтобы скрутить самокрутку и подымить.

– Ну, у вас-то хоть хлеб есть?

– Раз в неделю привозят. Батоном можно голову разбить как булыжником.

Наконец, замелькали убогие хатки, кое-где с соломенной крышей и одним окошечком, похожие на грибы, вдоль не асфальтированных проспектов имени Ленина, куда без резиновых сапог ступить невозможно. Я сжался от ужаса: на ногах старые, дышащие на ладан туфельки со стертыми каблуками, если придется сойти с брички и топать пешком, от этой обуви ничего не останется, подошвы останутся в грязи, и я носках.

Лошадьми правил дед Карась Иванович в грязной бараньей шапке и старой военной куртке на меху.

– Чем вы сейчас занимаетесь?
– спросил я его.
– Урожай убран, посевная закончилась. Что делают сейчас колхозники?

– Как что? водку жрут, ядрена вошь. А чо ишшо делать?

– Свою или магазинную?

– Конечно, свою, а то, как же!

– Магазинная лучше.

– Да ты что, милок? да где ж денег взять на магазинную, сами гоним. Пойдешь вечерком, пшенички колхозной насобираешь, заквасишь, и вари, сколько хошь, сама текет, родная.

– Не жалко пшеницы?

– А чего жалеть-то? Вон она гниет, шиферным листом даже не прикрыта, сам видишь, да мыши ее грызут вволю, соревнуясь с птицами. С таким трудом собрали, а хранить негде и увозить никто не желает. Собрали, свезли, ссыпали в одно место, отчитались, а дальше - хоть трава не расти: никому ничего не надо. Сталина надо возвращать. Зря его раскритиковали. Тогда порядок был. Нашего брата лупить надо как старую клячу, которая воз тянуть не хочет, особенно если брюхо полное.
– Он потянул лошадей кнутом по крупу, да так сильно, что лошади рванули прямо в лужу, куда мы чуть не опрокинулись. На одном из сельских клубов с разбитой вывеской висело объявление: "Внимание! Сегодня в 18-00 в нашем клубе - Лекция на тему: "Любовь и дружба промежду Ильичом и Наденькой Крупской". Лектор Елисеев из обкома партии. Вход- бесплатный. Опосля - танцы под гармошку. Да здравствует коммунизм"!

Солнце уже клонилось к закату, когда мы приехали в Коммунарку, деревню, где висело это объявление. Из Коммунарки у нас учился один студент Коля Мякота, известный теперь на всю деревню. В прошлом году, в сентябре месяце, мы работали в колхозе, и я жил в этой семье.

Сестричке Коли было тогда пятнадцать лет, она созревала, как южный сладкий плод, бедра округлились, огонь появился во взгляде. Интересно, как она выглядит сейчас, подумал я.

– Надоть на ночлег вам устроиться, - сказал Карась Иванович.
– Могет, к молодке какой, а?

– Я не по этой части, - сказал я.
– У меня в этом селе знакомая семя Мякоты, там я и буду ночевать.

– Ну, там девка - кровь с молоком, совсем неплохо.

– Она работает?

– А то, как же? дояркой в колхозе. Наш председатель к ней прицеливается. Он уж всех молодок перепробовал, крепкий мужик. Пёс, и мою дочку испортил. Устроил ее, правда, потом в город на работу. Там ей операцию сделали, ребятенка извлекли... , а вот и хата Мякоты.

– Тогда я здесь сойду, - сказал я.

Хозяйка, Мария Ивановна, была одна дома и очень мне обрадовалась. Они жили бедно. Последнюю корову отобрали, а другой живности около дома никакой, шаром покати, ни за что не зацепишь. Дочка Люся в колхозе дояркой, сын Коля учится, отец помер недавно.

– А Коля где?

– Коля в колхозе пашет, свинарник строит. Надо что-то подзаработать к стипендии, которая так скудна, - сказала Мария Ивановна, тяжело вздыхая.

– Мария Ивановна, я у вас буду ночевать, вы не возражаете?

– А где же тебе еще ночевать, как не у нас? Небось, голоден, как мой Коля?

– Я пойду, хлеб куплю, а вы чайку согрейте.

– А где ты хлеб купишь? Хлеб привозят дважды в неделю на гусеничном тракторе и то черствый. Мы выпекаем сами. Так что в магазине делать нечего.

***

К восемнадцати часам я уже был в клубе. На скрипучих стульях сидело три человека - комсорг, одна учетчица и уборщица.

– Вы первый лектор, который пришел, не опоздав ни на одну минуту. Молодежь соберется минут через сорок, не раньше.

– Что ж! тогда вы расскажите мне, какие формы комсомольской работы наиболее популярны среди ваших комсомольцев.