Ценный подарок (сборник)

— Хорошо, — перебил его директор, — допустим, что это так. Но почему вы оказались рядом со мной и в магазине тканей, и в книжном?

— Я вам честно скажу, — застеснялся Кринкин, — по дурости своей, по глупому любопытству, меня за это жена ругает. Думаю, интересно бы узнать, какой вкус у директора и какие книги он предпочитает. А за вами следить, товарищ директор, мне ни к чему. Если вы недовольны мной, так я могу и по собственному желанию…

— Ну, что вы, не сочиняйте, — строго сказал директор, которому вовсе не хотелось терять отличного работника. — Хорошо, я верю вам, только я вас очень прошу, не ходите за мной по пятам, мне это неприятно.

— Слушаюсь, — сказал Кринкин.

Потом еще несколько раз директор выполнял семейные указания своей крошки. Он посещал магазин кожгалантереи, аптеки, но никогда не встречал Кринкина и часто размышлял:

«Вот, всем что-нибудь нужно от меня: главку перевыполнения плана, внедрения новой технологии, исполкому — посылку рабочих на позднюю уборку ранних овощей, заводскому комитету — постройку яслей и нового детского сада, и одному лишь Кринкину не нужно было ничего от меня. Я не мог поверить в это. Почему? Что же это — сила привычки в том, что я существую для того, чтобы от меня требовали? Анекдот какой-то? Нет, не анекдот».

Бесподобный Варенцов

Говорят, что еще в младенчестве стали проявляться будущие черты этой сложной натуры. Дольше, чем обычные дети, сосал он грудь матери и вдруг укусил ее первым прорезавшимся зубом. Мать вскрикнула, а он засмеялся невинным смехом так, словно доставил матушке удовольствие, и тотчас же, опомнившись, заревел.

— Не плачь, миленький, успокойся, солнышко мое, — утешала его родительница, а он плакал и плакал и еще раз куснул материнскую грудь.

В школе Котю Баренцева ставили в пример другим детям. Аккуратно одетый, с чисто вымытыми ушами, он сидел на первой парте и смотрел на учителей преданными глазами.

Однажды преподаватель географии поставил ему тройку, а он, когда никто не видел, положил на учительский стул кнопку и первым кинулся на помощь географу.

В институте у Константина обнаружилась редкая способность писать правой и левой рукой. Правой он писал учебные задания, а левой — подметные письма.

Так продолжалось, пока Начертательный доцент не разоблачил его, сказав:

— Прохвост же ты, Варенцов, чистой воды прохвост!

Молодой человек мелко заморгал:

— Извините, у меня гены по линии троюродного дедушки со стороны матери.

Конечно, он бессовестно соврал, но при этом так искренне смотрел на Доцента своими чистыми голубыми глазами, что старик сжалился:

— Ладно, так и быть, не дам этому делу хода, а ты больше не смей.

— Ни за что не буду, — пообещал Варенцов и в тот же вечер напечатал на пишущей машинке тайное письмо на Доцента.

Когда он окончил институт и пришло время распределяться, он пришел в Комиссию и сказал:

— Хочу послужить Родине на самом ответственном участке, прошу направить меня в отдаленные края, в город Безыменск.

— В Безыменске не требуются специалисты вашей профессии, — объяснил секретарь.

— Ах, — вздохнул Варенцов, — как жаль!.. Пока молод, хочется испытать трудности, работать там, где вечная ночь и нет водопровода.

— Похвально! — сказал председатель и, вынув платок, трубно высморкался, чтобы скрыть волнение. — Идите, мы решим!

Когда Варенцов ушел, Комиссия провела небольшое совещание.

— Нет, вы подумайте, — взволнованно сказал секретарь, — чего только молодые люди не проделывают, стараясь остаться в столице: женятся, выходят замуж, справки от врачей раздобывают, а этот сам рвется на передний край.

— Именно, — подтвердил председатель, — сразу видно: передовая личность.

— Заслуживает внимания, — кивнул головой член Комиссии, который, как правило, не говорил ни о ком ничего хорошего.

Единодушным голосованием Комиссия оставила Варенцова в центре и распределила его в Добровольное общество по внедрению и распространению.

В это время Общество готовилось к перевыборам правления. В такие дни члены Общества шепотом переговаривались, как поступить с Председателем. Оставить его или забаллотировать.

Костя Варенцов сидел за своим столом, не поднимая головы, но у него был абсолютный слух, и он слышал не только то, что говорили в комнате, но и за ее стенами. Он даже стал посещать курилку и мужественно курил, хотя терпеть не мог табачного дыма.

Через месяц он записался на прием к Председателю.

— Садитесь, — сказал глава Общества, любуясь застенчивым молодым человеком.

— Извините, я лучше постою, укрепляет икры.

— Садитесь, здесь не стадион.

Костя сел так, что казалось, будто он продолжает стоять.

— Работаем? — спросил начальственным голосом Председатель.

— Работаем, — опустил глаза Варенцов.

— Есть претензии?

— Нет.

— Что привело?

— Вот, — засмущался Варенцов, — некоторые неуместные мнения о вашей особе.

И он протянул Председателю бумажку, написанную левой рукой.

Председатель надел сверхмодные очки и прочел:

— «Сказали о вас: Зайцев — груб, Лихошерстова — невежествен, Савраскин — занят личными делами больше, чем общественными, Каковников — хам». Змеи, — очень тихо выдавил из себя Председатель, — хороши боевые соратники. Ладно, оставьте на всякий случай.

Случай не замедлил представиться. Зайцева перевели на периферию, Савраскина отправили на пенсию, Каковникова, сказавшего «хам», уволили как несоответствующего должности. Не удалось «съесть» только Лихошерстову, которая сама съела уже трех Председателей. Выборы в правление прошли организованно. В зале было тихо, как на кладбище. Председатель сиял, а в результате тайного голосования он получил меньше двадцати пяти процентов. Между прочим, вычеркнул председательскую фамилию и Варенцов, сделал он это изящно, удалившись в мужской туалет.

На следующий день после выборов он позвонил Председателю и напросился к нему домой.

Небритый, в стоптанных тапочках, встретил его Председатель.

— Молодец, — сказал он тусклым голосом, — молодец, что позвонил и пришел, а то теперь все в кусты. Выпьем за порядочность.

Они выпили, и Варенцов даже не поперхнулся.

Уходя, он подумал: «Нет, все-таки я поступил правильно. Когда человек занимает пост, то сохраняй с ним отношения, но не афишируй их, потому что, если он „загремит“, тебе этого не простят. Но если он „загремит“, ты, не подчеркивая этого, окажи ему мелкую услугу, потому что, неровен час, он возвысится, и тогда он тебе этого не забудет».