Чабор

Справа от отца на полу сидела Божена и, глядя на вошедшую сестру, буквально кисла от смеха. Слева расположилась Мирослава, вся в слезах, но тоже уже с улыбкой на лице. «Что это с ними? — промелькнул немой вопрос во взгляде Добромилы, — Ну, да ладно, мне сейчас не до этого».

— Отец, — сказала она, — я бы хотела попросить тебя…

Новый приступ смеха заставил Божену спрятать лицо в ладони. Она видела, как грозно смотрел на неё отец, но ничего не могла с собой поделать.

— …попросить, — продолжала обезкураженная смехом сестры Добромила, — чтобы Светозар…

— Ха-ха-ха! — умирала со смеху Божена.

— Отец, я не понимаю, что тут смешного? — обиделась старшая дочь. — Божена, нехорошо так беспричинно веселиться! Стыдись!... Так вот, отец, Светозар купался в моём источнике. Что, ему своих не хватает? Ночью пробрался и ну плескаться и фыркать, как бобр. Ты должен ему запретить…

Тут (не было печали) пробило на смех и Мирославу. Царь снисходительно улыбнулся и встал с трона:

— Добромила, сначала я должен запретить тебе подглядывать за Светозаром во время его купаний. Добро, что в твоей памяти остались только фырканья да плескания. Светозар отвечает за состояние всех вод нашего царства, в том числе и за твой источник с «воздушной» водой. Он великий чародей, последний из одного из Родов Невров[vi] и держит себя в полной чистоте. А чистить источники я ему сам велел. Что тебе, жалко? Да нырни Светозар в болото — в нём не то купаться, из него пить можно будет. Ничего страшного не случится с твоим источником, если он разок в нём искупается, почистит.

— Разок? Да он через день там купается, — не сдавалась Добромила.

— Ну и пусть, вода чище будет.

— Да? Разреши ему это делать через день, он начнёт купаться ежедневно, а мне только этого и не хватало...

— Замолчи! — снова начинал выходить из себя Вулкан. — Если бы Кратор бухнулся бы в твой источник, получил бы как положено, а Светозар может купаться где и когда захочет, на то ему был мой указ. А будешь противиться…

В этот момент Мирослава и Божена залились таким звонким смехом, что Добромила невольно дёрнулась. Сам царь едва сдержался, чтобы не рассмеяться вместе с ними, но в последний момент собрался и привычно закончил:

— Будешь противиться — отдам тебя за него замуж.

— За него? — стараясь выглядеть невозмутимой, переспросила Добромила. — Никогда, отец.

Божена и Мирослава ползали по полу, хватаясь то за животы, то за бока.

— Что значит «за него никогда…»? — переспросил вельможный асур. — А за кого тогда? Кто мне внуков рожать будет? Глядите, дождётесь, что младшие подрастут и всех ваших женихов расхватают. Девки растут ладные, шустрые, не вам чета. С вами тремя в детстве мать и няньки как с одной справлялись, а эти две егозы за полдня Душу из всех вынимают.

Добромила снова смерила взглядом расхохотавшихся сестёр:

— Будет смеяться, — разом приструнила она их, — смешливые больно!

Она и только она на правах старшей сестры могла в любой момент поставить каждую из них на место. Мирослава и Божена быстро успокоились, понимая, что на самом деле слегка перебрали.

— Так что, — продолжал отец, — догонят и перегонят младшенькие-то сестрёнки.

Добромила глубоко вздохнула:

— Вот пусть Светозар и женится на той, что быстрей поспеет. Сейчас ему не до того. Ты к нему с вопросом… так, поболтать, а он наплетёт с три короба, ничего не понять, как же — учёный, у самого Дїя Вершины в учениках ходит. Возится целый день с книгами, свитками, с корешками, с жабами… только не с баб…. Мг, — вовремя спохватилась Добромила. — Так что, — продолжила она, — отец, к тому времени, как он опомнится и станет о жене думать, младшенькие как раз дозреют.

— Эка грусть-печаль, — вздохнул асур. — Доченьки, милые. Ведь не тороплю я вас, нет. Но старость моя и матери уж близко, а старость без внуков — пустой орех. Наследника Бог не дал, хоть вы уж тогда не обижайте. Разве ж я вас не понимаю? Тоже ведь был молодым, — царь мечтательно поднял глаза к потолку.

— Отец, я тебя прошу, не начинай? — остановила нахлынувшие, было на родителя воспоминания Добромила. — Про твои подвиги все знают…

— А про которые не знают?! — Вулкан весело подмигнул старшей дочери, громко хлопнул в ладони, сгрёб в объятья Мирославу и Божену и закружил их, прижимая к себе.

Добромила с нескрываемой завистью посмотрела на своих сестёр. И ей не меньше хотелось оказаться сейчас в крепких объятиях отца, кружиться, визжать от восторга, на весь тронный зал, но! Что делать? Она старшая из дочерей и взамен этого имеет безконечное уважение и внимание со стороны отца. С её мнением он считается, доверяет, говорит серьёзно, как с равной, хотя и в его голосе иногда звучат нотки матери. Добромила единственная из сестёр имеет полную самостоятельность, свой, пусть и небольшой, терем у восточной стены, прямо у горы. И мать, и отец любят её ничуть не меньше других сестёр, но вот так веселиться…

Царь Вулкан был высок, силён, красив. Чёрные длинные волосы спадали на широкие богатырские плечи. Синие глаза, прямой нос, густые изогнутые брови, отливающая сединой, короткая, стриженая по-военному борода…

Каждая из дочерей, включая Добромилу, всегда представляла своего избранника именно таким, как их отец. Добрым и сильным, грозным и справедливым, простым и весёлым, когда дело касалось семейных отношений, и таким… красивым. Иначе и быть не могло. Редкий отец отдаёт столько любви и внимания своим детям. Ему можно было доверить любую тайну, говорить на любые темы. С матерью не подурачишься. Там всё чинно и серьёзно…

В дверь снова постучали:

— Уступ! — весело крикнул царь, отпуская дочерей из своих крепких объятий. — Если опять ко мне дочь, впускай, не церемонясь!

Вошёл придверный:

— Пресветлый, к тебе Говар из Лесдогора.

— Ну вот, — с сожалением вздохнул Вулкан, — только собрался с вами почародеить…. Простите, дочки, простите, милые: дела.

Девушки поклонились отцу и вышли. Царь веров кивнул придверному, и он тоже удалился за дверь.

У входа появился Говар. В коричневом балахоне, с раскрасневшимся от мороза лицом. Он низко — в пояс — поклонился, приветствуя асура.

— Входи, вольный старец, рад тебя видеть, — Вулкан подошёл к двери, встретил Говара и лично проводил его в зал. — Придверный! Уступ! Справу дорогому гостю!

Придверный и кто-то из стражи быстро принесли Справу — высокий, дубовый стул, обитый дорогой кожей и украшенный тонкой резьбой до самого подголовника. Его установили справа от трона, как и было положено при встрече дорогих гостей.

— Садись, Говар, — пригласил Вулкан старца на справу, сам же устроился где и должно асуру — на трон. — Будь гостем.

— Благодарствую, царь Вулкан. Пошли Род благодать твоей семье и народу веров.

— Отобедаешь со мной? О, что я, неразумный, путника же не спрашивают. Уступ!

— Слушаю, — отозвался придверный.

— Поторопи обед, предупреди царицу и дочерей, что обедает гость.

Уступ удалился, а асур, повернувшись к Говару, осмотрел его с ног до головы. Сколько Вулкан себя помнил, он всегда видел Говара таким. «Я и сам немало на свете пожил, — рассуждал про себя царь веров, — но его помню старцем с далёких дней своего детства. А ведь ещё мой дед мне про Говара сказки баял».