Чандрагупта

своем саду он бросился на постель из шкуры антилопы, но сон не приходил к нему. Мысли роем кружились в

его голове, и, пролежав некоторое время без сна, он уселся на своем ложе. Теперь для него первым делом было

расположить к себе Вриндамалу, чтобы через нее встретиться с ее госпожой. Тогда-то он сумеет разжечь ее

тщеславие и сделать орудием в своих руках. Ему казалось, что, связав историю Чандрагупты с судьбой ее сына,

он без труда сможет убедить Мурадеви, что Чандрагупта и есть ее сын. “Если Чандрагупта действительно ее

сын, тем лучше, — рассуждал брахман, — но если даже и нет, все равно нужно внушить ей мысль, что она

должна помочь возвести на престол этого юного кшатрия. Стоит ей поверить. что он ее сын, не понадобится

особых стараний, чтобы исполнить мою клятву. Она отдаст все свои силы осуществлению этого замысла, и,

кроме того, на нее можно будет наверняка положиться, не опасаясь, что по ее вине или оплошности интрига

раскроется, — ведь этот заговор станет ее личным делом”.

Да, видно, в счастливый час пришел он в Паталипутру. Ведь не прошло и суток — восьми страж, — как в

его руках оказалось столько средств и возможностей действовать. Конечно, увидевшись с Мурадеви, он

приложит все усилия, чтобы убедить ее, что ее сын жив. Но как устроить их встречу? Вриндамала — вот

единственный путь. Однако не стоит говорить с ней при ее духовном наставнике. Надо постараться встретить ее

в другом месте. Пожалуй, лучше, чтобы Васубхути вообще ни о чем не знал Конечно, было бы весьма полезно

иметь помощником такого человека — Васубхути вхож во многие дома, у него есть тайные ученики среди знати.

Но все же трудно рассчитывать на помощь монаха в таком деле. “Начну лучше с Вриндамалы, — решил

Чанакья, — а уж если Васубхути сам обо всем узнает, откроюсь ему, насколько будет нужно, и попрошу

помощи”.

В таких раздумьях, не уснув ни на миг, провел брахман долгую ночь. Наконец наступил рассвет. Чанакья

посмотрел на восточный край неба, кроваво-красный от света зари, и ему показалось, что это заря

осуществления его гордых замыслов.

Великой торжественностью дышало начало дня, и брахман сказал сам себе:

“О глубокий, покойный сон! Сегодня ты отказался посетить меня, так не являйся ко мне и впредь, до того

часа, пока я своей рукой не возведу Чандрагупту на престол Паталипутры!”

И с этим он приступил к совершению утреннего ритуала . Он со всем старанием исполнял привычный

обряд, но душа его не участвовала нынче в святом таинстве. Все его мысли были устремлены к Вриндамале,

Мурадеви и Чандрагупте. Уже за полдень он выполнил полностью долг благочестия и почувствовал приступ

голода. Как и накануне, Васубхути прислал ему от себя кое-что из съестного, и сегодня Чанакья уже со

спокойным сердцем не пренебрег этим подношением. Принимаясь готовить себе еду, он пожалел, что не взял с

собой хотя бы одного ученика — тогда он избавил бы себя от подобных забот. Но потом подумал, что стоит

только освоиться в городе и выказать намерение обучать, как от учеников не будет отбоя.

Брахман разжег огонь и, когда пища была готова, совершил трапезу строго по ритуалу. А после того

снова отправился в монастырь к Васубхути. Монах, по-видимому, тоже освободился уже от своих религиозных

обязанностей, потому что был занят какими-то письмами.

Чанакья молча сел неподалеку, ожидая, когда монах кончит писать. Наконец Васубхути покончил с одним

письмом и, призвав своего ученика, которого звали Сиддхартхак, приказал ему тайно передать это письмо

Вриндамале.

Тотчас в уме Чанакьи мелькнула мысль, что вот он, тот самый удобный момент, и, решив сразу же

привести эту мысль в действие, он сказал Васубхути:

— Святейший монах, я недавно здесь и еще совсем не видел Паталипутры. Если вы позволите, я пошел

бы вместе с вашим учеником и по дороге осмотрел красоты этого города.

Монах задумался лишь на мгновение и тут же согласился:

— Хорошо, ступайте. Только вот я посылаю его с тайным делом, так что…

— О нет, если мое присутствие может чему-нибудь помешать, я не настаиваю. Но прошу никогда — ни в

настоящем, ни в будущем — не допускать и мысли, что я могу разгласить тайну или повредить делу того, кто с

такой добротой и гостеприимством принял меня, едва я вошел в этот город. Единственное, что я могу сделать,

так это заплатить долг, предложив свою помощь.

Чанакья говорил так искренне и взволнованно, что малейшая тень сомнения не закралась в душу

Васубхути.

— Конечно, Сиддхартхак, — сказал он ученику, — ты возьми с собой благородного брахмана. Только

постарайся, главное, сделать так, чтобы никто не видел, когда ты будешь передавать письмо Вриндамале.

Итак, Чанакья, довольный, ушел вместе с учеником монаха. Сиддхартхак был еще совсем юноша, но

пережить успел немало. Родился он в знатной семье и одно время был приближенным раджи. Но потом невесть

за что на него обрушился царский гнев, его лишили почестей и состояния. Один бог знает, что сталось бы с

юношей, если бы его не заметил монах Васубхути и не взял под свое покровительство. Сиддхартхак сделался

преданным учеником монаха. Чанакья с первого раза, как только увидел Сиддхартхака, подумал, что этот

юноша может очень пригодиться ему в его деле. Сейчас он шел за своим проводником и размышлял, как бы

расположить юношу к себе и завязать с ним дружбу.

Сиддхартхак нес письмо Вриндамале. Чанакья легко угадывал его содержание, поскольку накануне

присутствовал при разговоре служанки с наставником.

Пока они шли к своей цели, Сиддхартхак по пути показывал Чанакье достопримечательности города,