Чандрагупта

нему и незаметно, за разговором узнать обо всем”.

И Ракшас отправился вместе с Чандандасом. Он решил выяснить, что же произошло на самом деле и с

чьей помощью преступники осуществили свой замысел.

Министр знал, что открыто появляться в городе ему пока не следует, ибо народ настроен против него. Но

уйти из Паталипутры, не узнав, как могло случиться, что враги использовали его имя и свалили на него свою

вину, было выше его сил. И хотя Ракшас был уверен, что люди Чанакьи следят за каждым его шагом, он пошел с

Чандандасом, надеясь кое-что разузнать в его доме.

“Если допустить, что меня предали мои люди, — рассуждал он по дороге, — то кто же из них изменник?

На письмах действительно стоит моя печать. Значит, вполне возможно, что предал меня хранитель печати. Ведь

печать всегда находилась у него. Но так же возможно, что Хираньягупта не изменил, а просто из-за его

небрежности печать попала в руки злоумышленнику. Впрочем, заговорщики, конечно, стремились завладеть ею.

И очень вероятно. что печать была похищена. Но, с другой стороны, когда бы я ни потребовал, она всегда была

у Хираньягупты. Выходит все-таки, что печать не украли и Хираньягупта — изменник. Зачем он это сделал!

Надеялся получить деньги? Нет, быть не может! На что же он тогда польстился? Может быть, здесь замешана

женщина?”

Тут Ракшасу показалось, что он кое-что начинает понимать! Тогда министр вздохнул с облегчением и

даже рассмеялся.

— Превосходно! — прошептал он. — Если все на самом деле так, то это действительно превосходно. Ну

конечно… Хираньягупта изменил ради той, кого я сделал своей шпионкой у Мурадеви. Меня поразили моим же

оружием. Да, теперь все, что касается писем, как будто бы ясно. Но вот убийство раджи… Здесь многое еще

непонятно…

Погруженный в свои мысли, Ракшас медленно шел за Чандандасом.

Гла в а XXXVII

ЗАГОВОР ГРЕКОВ

Надежда Чанакьи на то, что Ракшас ради спасения друга примет предложение Бхагураяна, признает

Чандрагупту махараджей и станет помогать ему управлять государством, не оправдалась. Брахману было теперь

совершенно ясно, что все его козни и хитрости здесь бесполезны. Он испытывал неуверенность и искал выход.

Новые доказательства твердости Ракшаса еще сильнее распаляли в нем желание обрести для своего

воспитанника нерушимую опору в лице министра. Чанакья старался все взвесить, прежде чем принять какое-

либо решение. Брахман знал, что погибли не все Нанды и что Ракшас будет стремиться к восстановлению их

прав в Магадхе, ставя своей целью свержение Чандрагупты. Чанакья предполагал, что скорее всего министр

обратится за помощью к Малаякету, сыну Парватешвара.

“Но Малаякету один не отважится напасть на Магадху, — рассуждал брахман. — Он будет искать

поддержки. А сейчас помощь ему может оказать только один правитель. Это греческий наместник Селевк

Никатор. Даже если Селевк и Малаякету объединятся, бояться нам особенно нечего. Но если с ними будет такой

человек, как министр Ракшас, то часть народа может поддержать их. Вот этого и нельзя допустить, В самой

Магадхе не должно быть никаких волнений. Если возникнут беспорядки, их нужно сразу устранить. Победа

всегда будет за мной, пока я жив. Но ведь я не вечен и могу умереть. Чтобы дела у Чандрагупты шли хорошо,

нужен Ракшас. Однако путь, по которому мы шли до сих пор, ни к чему не ведет. Министр отказался помогать

нам, даже когда его другу грозила смерть. Он был готов отдать свою жизнь и погубить семью, но сохранить

верность Нандам. Теперь я должен встретиться с ним сам и рассказать все начистоту. Бессмысленно

придумывать еще что-нибудь и терять время.

С людьми министра удалось легко справиться, — говорил себе Чанакья. — У всех есть слабости: одни

честолюбивы и завистливы, другие любят деньги, а третьи не могут устоять перед женщинами. Иные же просто

глупы. Но Ракшас — человек совсем другого склада. Можно было обмануть Ракшаса, ослепленного своей

самоуверенностью, но как расположить к себе Ракшаса, который знает, что был обманут? Существует много

способов подчинить человека. Можно завоевать его доверие, можно подкупить, наказать, еще можно

перехитрить. Три последних способа сейчас бесполезны. Министра необходимо расположить к нам, а этого

никто не добьется, кроме меня. И я должен это сделать. Но теперь следует действовать по-другому. Хитрость

необходима там, где от нее есть польза. А здесь требуется прямота и честность. Всегда важна цель, а не пути ее

достижения. Сегодня идешь по одному пути, завтра по другому, а потом по третьему. Нужно выбирать удобное

средство и добиваться своего. Это и есть политика. Ракшас гордится Нандами. Я напомню ему о величии их

рода, буду говорить, что Магадхе грозит нашествие греков и страна может погибнуть. Министр просто не

сможет не поддержать нас”.

Чанакья всегда выполнял задуманное и ни перед чем не останавливался, он и теперь шел до конца.

Брахман был готов, если придется, умолять Ракшаса и унижаться перед ним. Цель для него оправдывала

средства еще и потому, что Чанакья знал — если министр примет его сторону и согласится помогать

Чандрагупте, он уже не предаст никогда. Однако брахману захотелось немного изменить свой план.

“Может быть, сначала мне самому и не стоит говорить с Ракшасом, — думал Чанакья. — Лучше, если к

нему обратится Чандрагупта, который якобы поссорился со мной. Министр, конечно, узнает об этом и,

возможно, поверит в ссору. А потом Чандрагупта попытается убедить Ракшаса в том, что презирает меня, и

завоюет его доверие. Царевич скажет, что убийца Нандов — это я, что сначала было решено арестовать

Дханананда, но у меня будто бы были другие намерения, которые я скрывал, и все обнаружилось, когда

преступление было совершено.

Но, возможно, Ракшас возразит, что если Чандрагупта не знал о моем замысле и теперь раскаивается, то

он не должен стремиться к власти. Министр будет говорить о возрождении рода Нандов, о Сарвартхасиддхи,