Чародей с гитарой. Том 2

— Но ему приходится день-деньской таскать на себе панцирь, — напомнил другу Джон-Том. — Это тоже несправедливо. Проведать его, что ли, спросить, не чувствует ли он где-нибудь непорядок? Не могу больше сидеть сиднем, помогать по дому и отгонять чарами заурядные детские болезни и бытовых паразитов. Осточертело играть на вечеринках и праздниках. Мадж, я скучаю по былым треволнениям!

Выдр задумчиво посмотрел на него.

— Ты че, про те треволнения, када не знаешь, раздавят тебя, как жука, или глотку перережут, или ритуально разорвут на кусочки? Таких тебе треволнений подавай? Приятных воспоминаний, чувак, вот че я тебе на это пожелаю.

— Нет, Мадж, ты ведь не от чистого сердца говоришь. Я знаю, тебя тоже тоска заела! Не меньше, чем меня.

— Понятное дело, скучно. До мозга моих клепаных костей, чувак. Но нет таких приключений, ради которых стоило бы рисковать спокойной житухой и хорошим самочувствием.

— Ну, хоть бы пустяковое, а, Мадж? — взмолился Джон-Том. — Ради которого не надо забредать на край света и подвергаться серьезным опасностям. Так, пустяковая перемена мест, увеселительная прогулка.

— А как же трижды обожаемая Талея?

— Я ей записку оставлю. Она поймет.

— Ну, еще б не поняла. Записку! А я для Виджи сочиню. До свиданья, крошка. Ушли за приключениями, к концу года вернемся, не скучай. Ага, ей это понравится.

— Она простит. — Джон-Том излучал фальшивую уверенность. — Обе простят. Как будто мы так уже не уходили.

— Чувак, ты напряги мозги. То было давно. Еще как давно. Сдается мне, по части ожидания мужей наши супружницы слишком долго не практиковались.

— Мадж, у меня нет выбора, — с жаром убеждал Джон-Том. — Это сильнее меня, против естества не пойдешь. Да и ты не будешь отрицать, что испытываешь точно такие же чувства. — Он поднялся. — Пошли.

— Пошли? — Выдр облизал губы. — Куда пошли, кореш? Щас полвосьмого утра.

— Семь сорок две. — Джон-Том задержался в дверях спальни. — Клотагорба навестим, куда же еще? Где-то что-то наверняка происходит. Какая-нибудь пустячная, случайная-преслу-чайная катастрофка только и ждет, когда ее устранят чаропесенкой-другой.

— Ага, а какой-нибудь масенький ножичек тока и ждет, чтоб влезть мне между ребер, — проворчал выдр. — Ну да ладно. Вижу, ты от меня ни за че не отцепишься, дай хоть маленько времени — одеться, — и я тебе в угоду пожертвую шикарным сном. — Он погрозил долговязому другу коротким пальцем. — Парень, но я тебя предупреждаю. Не собираюсь с дурацкой улыбкой на роже глядеть, как ты кладешь жисть на алтарь смертельной опасности, чтоб потешить идиотское тайное влечение.

— Обещаю, Мадж, никаких опасностей не будет. У меня тоже жена и ребенок, между прочим.

— Ага. К ним бы в придачу мозгов капельку.

Выдр громко выругался, пытаясь влезть в непокорные шорты.

Глава 3

Грандиозный старый дуб по-прежнему высился над поляной, безмятежный, как сама вечность. Громадные скрюченные узловатые корни мощно зарывались в землю, будто хотели ухватиться за ядро планеты. Древо казалось бесстрастным и неколебимым, неподвластным времени или силам природы.

Чего нельзя было сказать о его обитателе, понял Джон-Том, когда они с Маджем приблизились. Как и дом чаропевца, это дерево было куда просторнее, чем выглядело снаружи, — благодаря великолепным чарам для распирания пространства, изобретенным древним колдуном еще в молодости.

К дверям вела грубая дорожка из плитки. Джон-Том остановился у входа, потянулся к выступающей из коры кнопке.

— Э, чувак, погодь-ка. — Мадж поднял лапу. — Это че?

— Правильно я говорю, давненько ты сюда не заглядывал. Идея взята из моего родного мира. Я подробно изложил ее Клотагорбу, и он, похоже, все понял верно. Называется — дверной звонок. Куда лучше, чем колотить в дверь. Правда, я не уверен, что он действует.

Джон-Том вдавил белую кнопку указательным пальцем.

В глубине Древа хором грянули духовые трубы, впечатляюще исполнив приветственный туш. Одновременно материализовался секстет очаровательных певчих птах и на птичьем языке, напомнившем Джон-Тому латынь, поприветствовал гостей. Трубы умолкли, птицы исчезли, а вместо них по бокам портала взвились две черные тучки величиной с петуха. Над дорожкой раскатился гром, миниатюрные молнии ударили в табличку посреди двери, осветив надпись.

Атмосферные герольды побелели и приобрели невинный облик, крошечная, не шире талии Джон-Тома, радуга протянулась от одного пышного облачка к другому, образовав сияющую дугу. Когда в невидимой дали затихло эхо последней трубы, радуга вместе с облачками раскололась на мириады осколков, осыпав посетителей дождем разноцветных призрачных блесток.

— Мне, наверное, не стоило подначивать старика, — прошептал Джон-Том, когда дверь приглашающе отворилась. — Кажется, он слегка перестарался.

Сразу за дверью стоял некто коренастый, просто одетый и смотрел на гостей. Джон-Том глубоко вздохнул. Клотагорб — не из тех хозяев, с кем работнику приятно иметь дело. Подмастерьев-черепах он менял чаще, чем страдающий насморком слон пузырьки с каплями.

Ленивец медленно захлопал веками и старательно проговорил:

— Я Горпул, подмастерье Клотагорба. Я...

— Ладно, Горпул, не утруждай себя формальностями, я тебя знаю. — Джон-Том указал на спутника, с любопытством глядевшего на нового ученика. — Это Мадж, мой друг.

— Горпул, — тявкнул Мадж. — Ну и имечко!

Ленивец был медлителен, но не туп.

— Забавно это слышать от того, кто носит имя Мадж. — Горпул поманил пришедших за собой. — Входите, господин Джон-Том. И друг, — неодобрительно добавил он.

Поиски Клотагорба в нескольких студиях и огромной библиотеке желаемого результата не дали. Когда он наконец появился в гостиной, стало ясно, что его оторвали от сна.

— Джон-Том, что ты сегодня здесь делаешь?

Черепах зевнул, распялив клюв во всю ширь.

— Что значит — сегодня, учитель?

— Нынче же Криксксос.

— Эт када сосут с криком?

Колдун глянул поверх очков на Джон-Томова спутника.

— А, выдр, — пробормотал он, как будто этим словом объяснялось все. Впрочем, так оно и было. Черепах снова посмотрел на высокого человека. — Криксксос — один из самых главных праздников у колдунов. Пора созерцания великих тайн, изучения высшей плоскости, осмысления наиважнейших проблем времени и пространства, день незамутненных помыслов и благородных устремлений. — Говоря, он жестикулировал толстопалой лапой. — В то утро, когда все серьезные чернокнижники, волшебники и чаропевцы должны посвящать себя герметической медитации...

— Прошу извинить, учитель. Я не догадался заглянуть в календарь. Знаете, столько дел навалилось...

— Это я уже заметил. — Черепах взирал уже не так строго. — Ладно, не имеет значения. Раз уж вы пришли, садитесь и чувствуйте себя как дома. — Он оглянулся на ленивца: — Горпул, возвращайся к уборке.

— Да, мастер.

Ленивец ушаркал в коридор.

Клотагорб тяжко опустился в кресло с сильно вогнутой, по форме его панциря, спинкой.

— У меня еще не было ученика более нерасторопного, чем этот Горпул.