Чары крови и роз. Другая история Белль
Шрифт:
Но вдруг замерла, услышав своё имя.
– Аннабелль, – раздался негромкий голос Фредерика. Он заметил её?..
Она шагнула вперёд и остановилась.
– Неужели ты хотела уйти, не поздоровавшись? – спросил Фредерик, и в голосе его звучал мягкий упрёк. Взгляд Камиллы свирепо сверкнул, но Белль было всё равно.
– Я… – медленно начала она, – очень рада, что ты вернулся, – и быстро вышла из гостиной.
Прислонившись спиной к стене,
Вдруг в шуме голосов, доносившихся из гостиной, она услышала негромкий голос Фредерика:
– Почему Аннабелль в чёрном? У неё что-то случилось?..
– Она вроде помогала мэру в каком-то деле, – ответил Джеймс Ли.
– Её друг погиб, – сказал Генри. – Калеб Каппер.
– Капкейк? – переспросил Аарон.
– Да, – подтвердил Генри. – Он был в лагере вместе со своими туристами, когда сошла лавина.
– А мы с ним там не пересеклись… – растерянно проговорил Аарон. – Надо будет к его матери зайти…
– Они поднялись тринадцатого в полдень, когда вы были на восхождении, – ответил Генри.
– Ты никуда не пойдёшь! – раздался возмущённый голос Камиллы.
– Я всего лишь хочу выразить ей свои соболезнования, – возразил Фредерик.
– Это просто маскарад, они даже не дружили! Вот смотри! Это фотка из Мэрии. Это просто постановка!
Белль отогнала воспоминание и сняла платье с вешалки. Сегодня подходящий для него день. Для многих двадцать седьмое октября ничего не значит, но для неё это трагическая годовщина дня, когда она потеряла почти всех своих родственников-фейри, даже не успев познакомиться с ними.
Шёлковый лавандовый пеньюар упал к ногам, и, переступив через него, Белль надела траурное платье.
Спустя четверть часа Аннабелль, стояла в прихожей перед зеркалом в полный рост и закрепляла шпильками закрученные в тугой узел ниже затылка густые кудри. Потом надела фетровую шляпу с широкими полями. Несколько выбившихся из причёски прядок змейками вились вдоль лица, падая на обнажённые ключицы в квадратном вырезе платья. Белль поправила бархотку на шее, и, надевая тонкие кружевные перчатки, оглядела себя в зеркале и подумала: если бы она выбрала своими любимыми цветами чёрный и, к примеру, бордовый, то вполне могла бы пополнить ряды фейри, что плели придворные интриги и свергали королей, вдохновляли лучших поэтов и разбивали им сердца.
Когда Белль вышла из дома, белоснежный «Бентли Бентейга» Уайтов уже стоял внизу. Усевшись на заднее сидение, Аннабелль повернулась к окну. Сегодня она увидит Фредерика. Если он, конечно, придёт.
Машина развернулась и выехала на шоссе. Белль погрузилась в размышления. Так странно, она ведь почти никогда не знает, что Фредерик чувствует, о чём думает. За несколько лет общения с ним она к этому так и не привыкла, ведь большинство людей не умеет сдерживать всплески своих чувств. Но Фредерик… Сквозь густое облако его доброжелательного
спокойствия редко пробивались иные эмоции. Разве что в день похорон… Тогда, на кладбище, он…Белль ощутила, как к её щекам прилила кровь. Она зажмурилась, отгоняя возникшую перед глазами картину. Конечно, она тогда едва-едва не поцеловала его! Ещё бы он не отреагировал. Другой на его месте побежал бы ей навстречу. А он всего лишь не мог отвести взгляда. Но это было так волшебно!..
Аннабелль прижала ладонь к пылающей щеке и глубоко вдохнула, успокаиваясь. За окном мелькнул чёрный частокол высокой кладбищенской ограды. Возле распахнутых ворот уже стоял бордовый «Ниссан Джук» Камиллы.
Камилла и Фредерик уже стояли у ворот. Пока все здоровались, Аннабелль с удивлением отметила: Фредерик, как и она, пришёл в чёрном. Вики – в тёмно-синем платье и пальто, Генри – в костюме цвета графита, Камилла – в бордовом платье и бежевом пальто, а Фредерик – в чёрных костюме и пальто. Белль подумала, что в этом образе он похож на героя готического романа с загадочным прошлым. Ей было приятно, что он тоже надел траур сегодня. Странно, но Камилла будто не замечала, что лишь они двое, словно договорившись, выбрали один и тот же цвет. В этот момент к Белль как раз подошла Камилла, поздоровалась и, сочувствующе пожав руку, сказала:
– Соболезную тебе, Аннабелль.
– Спасибо, Кам, – немного растерявшись, ответила Белль.
Она даже не сразу ощутила, что Камилла говорила не вполне искренне. Хотя доля сочувствия в её словах всё-таки была.
«Конечно, – спустя минуту подумала Аннабелль, наблюдая, как Камилла идёт под руку с Фредериком чуть впереди, – легко быть великодушной, когда у тебя и так есть всё, о чём только можно мечтать». Белль вздохнула: «О, Лилит! Какая же я жалкая!..»
Аннабелль расправила плечи и ускорила шаг. Она последняя фейри Элфина и подойдёт к могилам своих убитых родственников первой.
Братья дедушки – Александр вместе с детьми и Дэниел, тётушки и дяди, троюродные бабушки и дедушки – покоились в глубине кладбища, в самой северной его части. Шестерых фейри-полукровок из рода Уильяма Тэйлора и первородной фейри Амирель отравили в 1951-м году. В тот день, двадцать седьмого октября, дедушка лишился всех своих родственников. Аннабелль было страшно представить, что он пережил, как смог сохранить рассудок и желание жить на острове, где люди устроили геноцид всей его расы.
Обогнав остальных, Белль шагала между старых пихт и могил, которые, несмотря на конец октября, утопали в цветущих левкоях и гиацинтах, анютиных глазках и львиных зевах, барвинках и флоксах, колхикумах и васильках, шток-розах и гвоздиках, их нежное благоухание неслось над кладбищем. Белль читала на потемневших от времени надгробьях имена и даты жизни погибших фейри: Коул Тэйлор (1873-1951), его дочь Джезабель (1909-1951), её дочь Кристин (1934-1951); дедушкин младший брат Александр, родившийся в 1849, был отравлен вместе с двадцатилетней дочерью-фейри Анной в 1951-м. А сыновья Александра, Кевин и Марк, были людьми и умерли позже, дожив свой человеческий век в Германии. Они не смогли остаться на Элфине после случившегося. В Мюнхене у них родились дети, а затем и внуки, и правнуки, но все они были просто людьми. Белль шагнула дальше, к могиле дедушкиного дяди, Стюарта Тэйлора (1805-1951), переехавшего из Линденшира в Торнфилд за три года до трагедии.