Чары, путы и кровные узы

— Погоди-ка, теперь поподробнее объясни, как это тебе удалось? Одной?

— А кто сказал, что одной? — Аля была уже не такой смелой, как пять минут назад, но храбрилась отчаянно. — Мне помогли….

— Кто? — Вопрос короткий и резкий. — Кто посмел?

— Ф-федоров…. — И тут девушка затараторила, словно боялась, что он не станет слушать. — Я просто не хотела, чтоб ты мне сам это предложил, вот и решила…. А он не отказал, он давно меня хотел….

Немая пауза, во время которой Богдан сверлил ее взглядом, казалось, длилась вечно. В его сознании медленно укладывалось то, о чем она говорила. Бо просто не мог и не хотел в это верить.

Как Караля могла так поступить? Да ну нафиг!

— Васильева, ты идиотка?! — Рявкнул он, срываясь. — Ты что наделала, дура? Ты что натворила, а?

Он разжал пальцы на ее плече и устало рухнул на диван. Уронил голову на руки и зарылся пальцами в волосы.

И он еще думал, что вчера с ним случилось самое ужасно, что могло произойти. Как он вообще мог скулить о том, что Караля девственница? Вот, пожалуйста — больше нет. Получил? Доволен? Полегчало?

Ни хрена!

— Не понимаю я тебя, Бо. — Девушка присела рядом. — Что тебе от меня нужно? Девственница — плохо. Не девственница — еще хуже. Ты сам-то определись.

— С чего ты взяла, что я могу предложить тебе такое? — Не глядя на Каралю спросил он.

— Но ты же… — она помедлила, а потом все же продолжила, — предложил такое Алине. Я не хотела слышать от тебя подобные просьбы, вот и решила…. Сама….

— Караля, что же ты натворила. — Он закрыл лицо руками, потом сцепил их в замок. Он вообще не знал, куда их девать — ладони сами по себе сжимались в кулаки так, что белели костяшки. — Как ты могла подумать, что я… тебя…. Это же Алина… Алина, понимаешь?

— Нет….

— Да мне на нее плевать было всегда с высокой колокольни. Я даже не помню, как предложил ей распечататься сперва. Сказал, скорее всего, чтоб она отвязалась, я же не знал, что она буквально все воспримет. Думал — обидится и отвалит. Да и потом, это было ее решение, причем тут я? Но ты…. Ты — моя малышка…. Как ты могла подумать, что я смогу поступить так с тобой? Неужели ты думаешь, я сам бы не справился? И что теперь делать?

Он, наконец, повернулся и посмотрел на нее. Караля сидела, опустив глаза, всем своим видом демонстрируя вину и раскаяние. А он так жалел, что нельзя вернуть назад вчерашний день, он бы сделал все по-другому, он бы не допустил, чтоб она ушла. Господи, одна секунда, когда за ее спиной закрылась дверь, изменила все навсегда.

Повинуясь внезапному порыву и желанию прикоснуться к ней, он вдруг порывисто обнял девушку, прижал к своей груди и поцеловав макушку прошептал:

— Мне нужно ехать, малышка. Здесь мне делать больше нечего. Но сначала я оторву твоему приятелю все, что он плохо держит в штанах…. И голову заодно.

Разжав объятия, резко поднялся с дивана, но Аля вцепилась в его руку.

— Бо, — она подняла на него мокрое от слез лицо, — пожалуйста…. Я пошутила!

— Ну да….

— Клянусь тебе, Богдан!

Он недоверчиво посмотрел на нее — за несколько секунд он успел поверить ее словам, но попытки вырвать руку из захвата ее пальчиков, тем не менее, оставил.

— Ну не веришь, так проверь! — Пылко выкрикнула Аля. — Выбесил ты меня вчера, вот я и…. прости, я не думала, что ты так отреагируешь.

— Вот уж правда — удивительная реакция. А как я должен был, по-твоему, отреагировать?

— Бо, я не думала, что ты поверишь. Неужели ты считаешь, я способна на предательство? Богдан! — она вдруг повисла на его шее, прижавшись к нему так близко, и обняла его так крепко, словно пыталась удержать рядом. Словно он так и не передумал уезжать.

— Je t'aime. Je te veux. Je n'ai plus peur (фран. — Я люблю тебя. Я хочу тебя. Я больше не боюсь). — Пролепетала, глядя в его глаза.

Богдан ни черта не понял из того что она сказала, но почувствовал смысл завораживающих его своим звучанием слов, безошибочно. Уж слишком красноречиво Караля к нему прижималась, слишком пронзительно в глаза его смотрела. И дышала так, словно задыхалась.

А когда он впился в ее губы, застонала от удовольствия. Тогда Бо приподнял ее так, чтоб она обхватила ногами его талию, и прислонил ее к стене, и, целуя, грубо вжимался в ее тело, словно продемонстрировать хотел, что ее ждет. Или напугать. Только она в ответ потянула с его плеч майку….

А она точно пошутила?

— Подожди, — Богдан отстранился, тяжело дыша, уперся руками в стену, заставил ее встать на пол, — одну секунду, малышка, не торопись ладно?

Он, с трудом оторвавшись от нее, подошел к мини-бару и достал бутылку коньяка и пузатый бокал.

— Что ты делаешь? — Караля наблюдала за ним.

— Слушай, — он плеснул на дно бокала немного янтарной жидкости, — я хочу, чтоб все прошло сегодня хорошо, а ты?

— Я тоже. — Улыбнулась девушка. — Вернись ко мне.

— Тогда, — он словно не слышал ее, — обещай, что будешь слушаться и делать все, что я говорю.

— Обещаю. — Беспечно согласилась Алевтина.

Богдан повернулся и протянул ей бокал.

— Пей.

— Я не пью. — Покачала головой девушка и рукой попыталась отодвинуть от себя его ладонь, в которой он покоился.

— Сегодня пьешь. — Настаивал он. — Ты обещала слушаться.

— Но зачем?

— Затем, чтоб ты расслабилась. И я надеюсь это хоть немножко притупит боль. Пожалуйста, Караля, ну не смогу я сделать тебе больно, как ты не поймешь?!

— У меня болевой порог низкий. — Все же сопротивлялась она. — Может, не надо?

— Пей, или я уеду! — Припугнул ее Богдан.

Аля, вздохнув, взяла бокал, поднесла к губам.

— До дна. — Бо придержал его за донышко, пока он не опустел….

Аля кашлянула — коньяк обжег ей горло. На вкус жидкость была еще противнее, чем на запах и послевкусие он оставлял странное. А потом она теплом разлилась по ее организму, и практически сразу легкое чувство дезориентации ударило в голову. Когда же Богдан поцеловал ее, когда прижал ее к себе, каждое его прикосновение стало настолько ярким, таким взрывным, что мурашки бежали по ее коже, и уже совсем не было страшно.

— Дубль два. — Пробормотал Богдан и подхватил ее на руки. Только теперь Аля охотно обняла его за шею и ответила на поцелуй.

Он пинком открыл дверь спальни и уронил ее на кровать. Отстранился, стянул с себя майку, отбросил ее в сторону, ловко и быстро управился с джинсами, устроился между ее раздвинутых колен, лишил ее остатков одежды, накрыл собой….

И целовал….

Долго, тягуче, сладко. Словно хотел выпить ее дыхание.

Аля утонула в дурманящих ощущениях. В ее мире больше ничего не осталось кроме него. Его губ, его рук, блуждающих по ее телу, его веса на ней, его запаха — все это будоражило, разжигало внутри пожар. Она дрожала, словно от холода, стоило ему оторваться, отстраниться от нее. И в какой-то момент ей стало слишком мало поцелуев. Она захотела его всего, без остатка.