Час до конца сентября

– За последние три месяца я больше всего слышал: я забыла, забыла! Забыла! Как ты вообще дожила до двадцати семи, не оставив свою башку кудрявую где-нибудь в туалете ночного клуба? Твои «забыла» вот у меня где!
– мужчина выразительно постучал себе по кадыку.

– Решад, опять? Напоминаю, нет у тебя права голоса в моей жизни! Ты вообще кто мне, чтоб орать? Муж, жених, любовник? Ты никогда не станешь мне ни первым, ни вторым, ни третьим! Заявление уже подали с Верочкой?
– будто с размаху в каменную стену впечатала Ира ответ на обидные слова.
– Колокольчик бы тебе на шею повесить…

– Это еще зачем?
– опешил Решад.

– Как соскучишься, позвонишь! Ты всего лишь сосед по улице, какие ко мне претензии?

Мужчина отступил, помолчал, собрал себя после удара и тихо ответил:

– Нет претензий, матурым.

Чуткое ухо почетного гостя уловило повышенный тон беседы на углу дома, и Бахтияр тихо спросил друзей своей воспитанницы:

– Мне кажется, или там назревает ссора?

– У них это норма, Бахтияр, не обращайте внимания, - улыбнулась Азалия, прислушавшись к разговору друзей.
– Не могут определиться, у кого тараканы в голове дурнее по кругу маршируют. Такие, откормленные, с транспарантами и флагами. Мы все хотим нашей влюбленной парочке по упаковке «Машеньки» купить.

– Ага, это они так друг другу в любви признаются, - прыснул в кулак Алексей.
– Нашла рыжая коса на наш камень.

Горец все-таки встал, подошел к краю террасы, чтобы держать ситуацию под контролем.

Посмотрел на молодого человека, стоявшего к нему в пол-оборота рядом с любимицей, вдруг побледнел сквозь загар, помотал головой, будто призрак увидел. Вгляделся внимательней, в изумлении размашисто перекрестился, утвердившись в правоте своей памяти, шагнул со ступеней и тихо позвал:

– Лейтенант! Живой… Живой, залупа ты конская..

Решад вздрогнул и медленно обернулся.

– Твою мать… Баха… Командир!
– мужчины крепко обнялись после долгой разлуки. Долго похлопывали друг друга по плечам, отстраняясь рассмотреть изменения прожитых лет, и вновь обнимались. Друзья, сидящие на террасе, притихли, понимая, что на их глазах происходит что-то важное в жизни двух мужчин.

– Вы знакомы?
– удивлению хозяйки дома не было предела.
– Вот это номер…

– Ириска, это ж тот лейтенант, который мне ногу спас, собрал заново, я твоему отцу при тебе рассказывал, не помнишь? Если бы не он, не станцевать мне на твоей свадьбе!
– объяснил свою радость растроганный горец, смахнул слезы, увлекая к столу старого товарища.
– Идем, дорогой мой, идем, сынок! Ты сегодня мой гость! Я искал тебя, потом мне сказали, что ты двухсотым улетел в шестнадцатом году… Я горевал, Ярканат! Как я горевал, мальчик мой!

– Бахтияр, мне здесь не рады. Я всего лишь сосед по улице, - повторил он горькие слова.
– Пойдем лучше ко мне, а?

– Как это не рады? Очень даже рады, что ты, что ты!
– горец испуганно обернулся к Ире.
– Душа моя, Ириска, я у тебя в долгу за такую встречу! Будем пить, гулять, да? У меня сегодня такой праздник, девочка!

– Да я сама в шоке. Бахтияр, ты же сам говорил, что твой лейтенант погиб, а это …вот он? Он?

– Ну, извини, что остался живой, соседка, - так вот где он видел эти странные глаза! На маленькой фотографии, тщательно охраняемой от посторонних глаз, в планшете Бахи. Вспомнил рассказы командира о маленькой проказнице, дочери его друга.
– А ты выросла, Ириска.

– Ты опять меня не дослушал!
– в сердцах воскликнула Ира, махнула рукой.
– Ай, ладно. Сейчас принесу приборы, надеюсь, что Решад Маратович останется на правах твоего почетного гостя, Бахтияр.

– Лейтенант, а где дружок твой, Костя, кажется? Храбрый мальчик, но на желудок слаб. Раз такая оказия, тоже повидать хочу.

– Бахтияр, а Костю ты с какого места знаешь?
– изумилась Ира во второй раз.
– Вот с кем, но с ним вы точно нигде не встречались!

– Встречались. И даже вместе набухались, пока наш док в госпитале бока отлеживал.

– Все, сдаюсь. Сейчас окажется, что ты с нашей Фирюзой в ладушки играл на одной скамейке.

– Карьеру делает, - коротко ответил Решад.

– Ты передай ему привет, сынок, как увидишь. Хороший парень, твой друг.

– А вон, Ирина Александровна быстрее меня Кащею твои приветы передаст, - кивнул, не глядя на девушку, закурил.

– Бахтияр, а Вы давно знаете нашего Решада?
– столько лет Натке не давал покоя один вопрос, а тут подвернулся удобный случай спросить, удовлетворить свое любопытство.

– Ко мне он попал еще зеленым летехой, сразу после академии, да, дорогой? Шесть лет бок о бок служили.

– Тогда, может, вы в курсе, почему один из лучших выпускников академии влетел с разбегу в ад, и не вылезал оттуда столько времени?

– Нат, нафига тебе-то знать?
– Решад чуть заметно мотнул головой, моля своего командира не открывать тайну. Тот понял его просьбу.

– Ты молчишь, а я спать не могу, как хочется послушать!

– Не знаю, Наташенька, убей Бог, не знаю! Сам удивлялся!

– Да ну, Бахтияр? А кто меня учил, что врать нехорошо?
– елейным голоском протянула Ирка, еле сдерживая рвущийся наружу смех.
– Да-а, Решад Маратович, опять неприглядная история вырисовывается! И ваше прозвище среди сослуживцев было весьма экстравагантным!

Решад, уже напоминая цветом лица крупного вареного рака, показал командиру сжатый кулак. Тот развел руками, мол, ничего не поделаешь, виноват, кто ж знал, что ребенок запомнит!

Ира, не в силах больше сдерживаться, вскочила, и убежала в комнату проржаться. Следом за Ирой в комнату ускакала Наталья, и оттуда послышались взрывы смеха.

– Азаля, ну хоть ты будь умнее!
– попросил Решад последний оплот благоразумия, полыхая, как кумач.

– Ну, уж нет, Решадик!

– Девочки, девочки-и-и! Ему же место теплое под Москвой светило! А он, только в части появился, устроил тройничок с дочками своего непосредственного начальника! Девок так дрифтанул, что те забыли об осторожности, бегали к нему по очереди и вместе! Папаша узнал, вмиг варежкой прихлопнул это шапито! Наш Решадик еле успел трусы подхватить, как был выслан к чертовой матери на рога, в горы! Оскорбленный папаша постарался, напряг все связи, законопатил кролика глумливого глубоко и без права нос высовывать, а дальше Бахтияра и его залетчиков не нашлось норы.

– Ты такие подробности откуда знаешь?

– Мне было тринадцать, когда Баха опять уехал на границу. Отцу уже помогать не надо было, девяностые прошли, вот он и уезжал, там у него личные счеты. Только и разговоров было, когда появлялся, что о талантливом молодом лейтенанте, и хирург от Бога, и башку сует везде горячую, и удачлив, как будто с дьяволом дружит. Я у отца частенько оставалась, школа была ближе к его квартире. Сидела рядом, обеспечивала закуску, делала вид, что в наушниках музыку слушаю, а не их ночные разговоры.