Час Пик
Шрифт:
— А Гендель — кто это?
Наверное, для приличия поинтересовалась — ведь понятно, столько работала, столько старалась, нельзя же совсем ничего не спросить!..
— Композитор такой был немецкий в восемнадцатом веке — оратории писал…
— А–а–а… Ну–ну. И теперь что?
— Ну, отправлю туда… И ждать буду, пока он мне не ответит.
— Ну–ну. Ответит. Много там таких…
Однако — не была бы она лучшей подругой! — надоумила:
— Знаешь, там ведь столько претенденток будет, — подумав, предположила Лучшая Подруга, — и все кроссворды на бумаге пришлют…
—
— Ну, надо бы на чем–нибудь таком… Нетрадиционном, что ли.
Поджав губы:
— Не понимаю.
— Ну, чтобы не как у других. Вот мой (это она о своем танкисте так говорила) наверняка бы на листе брони нарисовал… Или на снаряде…
— На фортепианной деке, что ли, паяльником выжечь? Так ведь ни паяльника у меня нет, ни своего инструмента, а за казенный, если в классе взять, завхоз потом голову оторвет… Не говоря уже о завучихе…
— Нет, ты ведь женщина, у тебя должен быть женский подход, — втолковывала Лучшая Подруга.
— А как это?
— Как, как… Подумай.
Думала долго.
«Что–нибудь такое нетрадиционное» — а как это?
«Женский подход».
Ну, женский так женский: женщины что любят?
Правильно: стирать любят. Так что — на пачке из– под стирального порошка «Мечта» кроссворд нарисовать? Обидится еще, не пустит в «Поле…»
Что еще любят женщины?
Тоже правильно: шить, вышивать. Вот и прекрасно: кроссворд надо вышить на чем–нибудь таком… Покрасивше чтобы, чтобы ему понравилось…
В выходные смоталась в Москву, обегала все центральные магазины, пока не нашла: отличный китайский шелк, настоящий, не какой–нибудь там нефтяной, полиэфирный, и ниточек шелковых же купила — красивые–красивые, тонкие–тонкие, ну просто загляденье!
И — засела вышивать.
С непривычки тяжело, конечно: все пальцы исколола, ниточки шелковые вкривь да вкось идут, некрасивый кроссворд получается. Да и дырочки от иголки, когда не туда попадаешь — видно так…
Расплакалась, бросила свое шитье и — к Лучшей Подруге:
Что делать?
Та:
— Тебе сперва потренироваться надо было… Ну, не на шелке, чтобы не портить, а на полотенце каком– нибудь старом, вафельном. Руку набьешь — а потом только перенести, и готово!
Она:
— Так ведь время вдвойне уйдет…
Лучшая Подруга:
–— Ну и что? Зато получится хорошо! А за дырочки не беспокойся: шелк надо только намочить и аккуратненько утюжком прогладить — ничего видно не будет…
Права оказалась Лучшая Подруга: сколь мучительно шло тренировочное вышивание на полотенце, — столь же легко потом получилось по шелку. И то правда: терпение и труд — все перетрут.
Не кроссворд получился, а загляденье: хоть ты его на ВДНХ отправляй!
Буковки ровненькие–ровненькие, шрифт такой строгий, классический, каждую буковку часа три надо вышивать, а то и больше.
А сверху, чтобы было понятно, о чем кроссворд — лира вышита, музыкальный такой символ.
Знай наших!
Отутюжила, нашла у соседки оверлок,
обметала аккуратненько, чтобы края тончайшего шелка не сыпались, на стенку повесила.— Ну, мастерица, — похвалила Лучшая Подруга, — нет, честно, я бы так не смогла…
Она смущенно попереминалась с ноги на ногу и спросила — скромно так, чтобы ничего не подумала:
— А ему понравится — как ты думаешь?
— Кому это?
— Ну, Листьеву…
— Если бы я была мужиком, мне бы понравилось, — вздохнула та.
И тут подала еще одну мысль — такую замечательную, что Она была готова на шею подруженьке броситься и расцеловать: ну, честное слово!
— Вот что: мы с тобой о чем говорили? О том, что женский подход проявить надобно.
— А что?
— Эта вышивка, кроссворд твой для тебя — труд и радость, а для мужика это что?..
И откуда знает, что ради него это делаестя, а не ради кроссворда?
Так ведь — ради него, да?
— …а для мужика, — продолжала Лучшая Подруга тоном женщины, отягощенной опытом семейной жизни, — для мужика это так…
— Что значит — «так»?
— Ну, не тряпка, не совсем тряпка… Ну, скатерть, — нашлась Лучшая Подруга, чтобы не обидеть искусную вышивальщицу. — Вот мой с этим, знаешь как бы поступил? После танкодрома руки бы о нее вытирал, точно тебе говорю…
Она приуныла:
— Так что?
Вот тут–то и подала Лучшая Подруга мысль — замечательную мысль:
— Скатерть–то что предполагает? Что? Ну, подумай…
— Стол, — несмело предположила Она.
— Правильно, стол… А что на стол? Совершенно верно, закуску, стало быть, и выпивку. Так что одной только скатерти маловато будет… Я ведь тебе говорила — женский подход нужен.
— Постой, рано еще радоваться, — вздохнула Она, — надо сперва в Москву отправить, а уж потом… А вдруг не подойдет?
— Подойдет, подойдет, не переживай. Никому такая мысль насчет вышивки в голову не придет, так что оценит… Отправляй смело и — думай, что на скатерть поставить. Да, и еще — фотографию не забудь вложить. Подыщи такую, чтобы была в самом выгодном ракурсе…
— Голой, что ли?
— Ну, дура ты какая… Зачем голой? Найди фотографию, обязательно цветную, притом — чтобы ты была в самом красивом платье, какое только есть. А если нет самого красивого — у Галки возьми, ну то, помнишь, ты мне сама рассказывала, которое её хахаль из Венгрии привез. Возьми. В Доме Быта сфотографируешься, там Анькин бывший работает. Ему тоже не говори, зачем. А Галя — она добрая, не расскажет… Хотя и ты прежде времени не рассказывай, зачем тебе её платье. Мало ли…
— Да понимаю уж, не учи…
Конечно, отправлять такой страшный труд по почте было опасно — а вдруг не дойдет, а вдруг догадаются там, на почте, что тут лежит, вдруг какая–нибудь противная баба из тех, что посылки разносит, возьмет и откроет… И присвоит, сама ему вышлет? Воспользуется, так сказать, плодами чужого успеха.
На почте тетя Маня, соседка, на приемке сидит, прочитав на бандерольке адрес, спросила только:
— Что, милая–по телевизору захотела показаться, да?